— Интервью с суперфиналистами? — переспросила я. — Ты о чем?

— Ой, блин» — проговорил он. — Внимание, спойлеры! Я идиот. Мы — двое суперфиналистов. Тебе не позвонили?

Я рассмеялась.

— Я несколько дней не проверяла голосовые сообщения.

— Слушай, если тебе неудобно в среду, ничего страшного.

— Нет, мне удобно, — сказала я. — Все отлично. Поздравляю тебя.

— И я тебя. Пожалуй, никакой другой соперник меня не устроил бы.

Услышав эти слова, я улыбнулась своему отражению.

— Кстати, хотел спросить тебя, — продолжил он. — Не помнишь, на какую пленку снимала ту машину? Мне очень понравилась зернистость.

— А, это обычная Т-Max. Я практически всегда снимаю на нее.

— Правда? — спросил он.

— Скорее всего, это была пленка с высокой чувствительностью..

Мы поговорили еще несколько минут, потом попрощались и положили трубки. Разговор получился приятным, но больше я о Джареде в тот вечер не вспоминала.

18

ЧТО БУДЕТ, если сложить тысячу разгоряченных подростков, пару сотен родителей, чересчур интересующихся жизнью своих детей, несколько учителей, недовольных тем, что приходится работать в пятницу вечером, и запах чуррос?

Матч по американскому футболу, в котором играет команда «Сюррей Иглз».

Это была первая домашняя игра сезона, и все Солнечные девочки планировали сесть вместе, одной командой, чтобы продемонстрировать дух школьного единства. Я заметила, что мы, как правило, изо всех сил показывали, что любим футбол, хотя на самом деле едва ли интересовались исходом матча.

Мы встретились у стадиона. На всех была одежда школьных цветов — красного и белого. В воздухе витала невероятная энергетика, которой я никогда раньше не ощущала. Солнце садилось где-то за зданием спортзала. Я стояла и слушала, как ребята паркуются и покидают свои машины, как подходят к стадиону, взволнованно переговариваясь. Звуки, полные идиллии и счастья.

Все, что я только могла пожелать, лежало у моих ног. Я была молода и красива. У меня были верные друзья, парень, счастливая сестра, любящие родители и будущее — такое яркое, каким я только осмелюсь его сделать. Ветерок развевал наши волосы и раздувал юбки, словно флаги из какого-то далекого, счастливого воспоминания.

Меган, уже переодевшаяся в форму болельщицы, подошла поприветствовать нас. Девочки окружили ее, и у меня перехватило дыхание от невероятной, пронзительной красоты этого момента. Я как будто ощутила тоску по молодости, которую проживала в эту самую секунду. Если бы я так хорошо не научилась контролировать себя, могла бы расплакаться. Но я сдержала слезы и улыбнулась: свети, солнышко.

Подошли билетеры и открыли двери. Ребята потянулись внутрь. Мы остались стоять на месте до последней секунды. Во-первых, нам нужно было со всеми поздороваться, а во-вторых, мы знали, что нам достанутся лучшие места, как бы поздно мы ни зашли.

А потом двинулись вперед — не то чтобы строем, но четко сформированной группой, взводом самых красивых, самых ярких, самых лучших девушек. Мы подплыли к трибунам, как стая акул: гламурных, изящных и опасных. Мы двигались в одном ритме, который никто, кроме нас, не слышал.

«В одном ритме с биением сердца Аральта», — подумала я.

Когда мы зашли на трибуну, гул голосов стал тише. Нас заметили. Люди любовались нами, хотели быть такими, как мы.

Я впитывала в себя все эти ощущения. Мои волосы лежали идеально, моя одежда сидела идеально, мои лучшая подруга и сестра шли со мной идеально в ногу.

Все было идеально, и все это происходило со мной.

Глядя на наши платья и юбки, свитера и роскошный макияж, можно было подумать, что на краю трибуны вдруг заработала машина времени и перенесла в наше время девочек из 1965 года.

Кто-то раздал нам маленькие флажки, и мы замахали ими вместе с остальными. По трибунам прошла волна: мы привстали и сели, так же как и другие. Потом волна пошла в обратном направлении, и мы снова поднялись на ноги, а потом опустились на сиденья.

— Попробуй сделать вид, что тебе интересно, — сказала я Кейси.

— Да здесь… довольно весело, — отозвалась она. Я засмеялась.

— Ты выглядишь ужасно несчастной.

— Правда? — Она помахала флагом перед моим носом.

Теперь, когда она начала прилагать усилия, с ней стало очень легко ладить. Меня накрыла волна нежности. Я притянула Кейси к себе и обняла.

Пару минут спустя в громкоговоритель объявили, что на поле выходит команда наших противников. На гостевой трибуне сидела жалкая кучка болельщиков. Они занимали всего пару рядов.

Потом объявили выход команды поддержки.

Я не собиралась волноваться, но было сложно не поддаться настроению толпы: стоило девочкам выбежать на поле, зрители захлопали и радостно закричали. Меган стояла в центре. Она снова выглядела как королева. Ее хвостик был перехвачен белой лентой. Помпоны она подняла высоко в воздух.

Потом на поле выбежали игроки, по традиции прорвавшись сквозь большой бумажный плакат с эмблемой команды. Мы с Кейси смотрели на поле в полнейшей растерянности. Когда люди вокруг начинали хлопать и кричать, мы к ним присоединялись, но в остальном не имели ни малейшего понятия, что происходит.

Леке?

— Я подняла взгляд и увидела Картера, который улыбался, наклонившись ко мне.

Мы с Кейси подвинулись в разные стороны, и он втиснулся на скамейку рядом со мной.

— Ну как, волнуешься по поводу речи? — спросила его я.

Он кивнул и показал нам небольшую стопку карточек с заметками.

— Я тренировался не один час.

Видимо, на поле произошло что-то интересное, потому что люди вокруг нас засвистели и затопали ногами. Картер взял меня за руку.

Гул толпы начал стихать, словно шум моря во время отлива.

— Встретимся завтра? — спросил Картер.

— И чем займемся?

— Чем захочешь. — Он был податливым и бездумно счастливым, как Пятачок.

Я ничего не ответила. Мы с Картером никогда не относились к тем людям, кто говорит: «Не знаю, а чем ты хочешь заняться?» У нас были интересы. Хобби.

— Не знаю, — сказала я наконец. — Мне вроде как надо сходить в торговый центр.

Картер и торговый центр сочетались между собой примерно как ведро гвоздей и таз шариков, наполненных водой. Если его все-таки удавалось заставить пойти по магазинам, он постоянно ныл и смотрел на часы.

— Отлично! — ответил он. — Во сколько мне за тобой заехать?

У меня слегка заныло сердце. Я перевела взгляд на игроков в надежде создать впечатление, что мне интересно происходящее на поле.

Картер коснулся моей руки и притянул к себе.

— Сегодня вечером я хочу кое-что тебе сказать, — прошептал он мне на ухо.

Раздались крики: «Тачдаун!» — и все вокруг нас вскочили на ноги. Я отстранилась от Картера и, резко встав, присоединилась к всеобщему ликованию. Школьный оркестр сыграл несколько радостных нот, девочки из группы поддержки запели кричалку, и звуки слились в нестройный рев.

Когда все уселись на свои места, мне ничего не оставалось, кроме как вернуться обратно к Картеру.

— Не хочешь спросить, о чем? — спросил Картер. Его голос почти заглушал гам, стоявший вокруг. Он добавил что-то еще, но тут толпа взревела, и я не услышала, что именно.

— Что? — закричала я в ответ.

Толпа снова притихла. Момент ликования прошел, и все снова уселись на свои места.

Картер наклонился ко мне и крепко обнял.

— Я сказал, — повторил он мне на ухо, — что ты невероятная девушка, и я хочу сказать тебе кое-что важное.

Я выпрямила спину и в ужасе уставилась на него. Картер держал мои руки мертвой хваткой.

Он хотел сказать, что любит меня.

Я столько раз представляла себе, как мы говорим друг другу эти слова — в разных ситуациях, находясь в разных местах…

— Нет, — сказала я и вырвалась из его рук. В моем голосе слышались нотки мольбы. — Только не здесь, Картер.