«Ладно, не истери, Света. Что тебя напрягает, рассказывай!»

«Мне кажется, в этом как-то замешана Людмила. Римму аж колотит, когда она имя её слышит…» «Да мы все так при её имени!» «Нет, Римма из нас самая выдержанная. Вот скажи, как Людмила втесалась в нашу компанию? Ведь вынырнула она где-то лет двадцать назад?»

«Меньше. А виновата в этом я. Мы ведь тогда соседками были…»

«Кто это – Кронид Коренов?» Это Лена Братаева спросила. Люда опешила: о чём она? А Лена уже отвернулась к окну. А, вот она о чём! Сквозь муть мелкого дождя виднелся цвета сурика корпус судна. «Корабль», – прошептала она. «Тундра нецивилизованная! Корабль – военный, а это – что-то рыболовное. Я не про посудину спрашиваю, а про чувака, которого увековечили». Люду Ленкино хамство покоробило, но она сдержалась: такой уж у них на курсе стиль общения. Пожала плечами, но ответила: «Какой-нибудь адмирал… или герой».

«Следова-тиль-но!» – привычно взвизгнул на идиотском слоге «тиль» профессор Колосов. И так же привычно по аудитории пролетел смешок.

Звонок. Вскочившие курильщики перекрыли Люде вид на кафедру и профессора. Когда они просочились через двустворчатую дверь, на кафедре уже не было профессора, а на доске – формул. Лаборантка мыла тряпку под краном, а доска блестела.

«Таня, ты успела переписать последнюю строчку?» «А, на фиг эту химию! И всю ленинградскую погоду туда же!» Таня Проничева, хорошенькая брюнетка с длинными волнистыми волосами, демонстрировала ямочки на щеках только в присутствии парней. Теперь, когда оказалась в чисто девичьей компании, она явила миру кислое выражение лица. Римма Белых подмигнула Лене, мол, не погода Танечку удручает, а отсутствие кавалеров.  Но Лена не поняла и сказала: «Есть средство, называется "Сорок лысых". Мама рассказывала. Нужно на листке перечислить сорок лысых мужиков, листок разорвать на сорок клочков и выбросить в форточку. И дождь прекратится».

«О, – дохнул на неё табачищем вернувшийся в аудиторию Юрка Козлов. – Первым пиши Колосова!» «Хрущёв, Подгорный», – подсказала Люда. «Кто про что, а комсорг про Политбюро», – хихикнула Римма. Ввалившиеся в аудиторию баскетболисты ленинградского «Спартака» Саша и Валера, числившиеся в 115-й группе и даже иногда посещавшие лекции, предложили массажиста их команды и сторожа спортивной базы, Вадик Бжалава – своего дядю Георгия. Таня Проничева сияла ямочками и звонко хохотала. После звонка Лена объявила: «37 фамилий. Ну, ещё троих!» Но нашла коса на камень. Ребята выкрикивали уже перечисленных актёров и партийных вождей. Римма сказала: «Ну, вот что! Пиши три раза "Иванов Иван Иванович". Неужели на одной шестой части суши не найдётся трёх лысых Ивановых?»

Лена послушно заскоблила по листку шариковой ручкой. Римма проворно выдернула бумажку из её рук, разорвала пополам, сложила, ещё раз пополам, и ещё. Сунула по клочку рядом стоящим и скомандовала: «На пять частей!» Вскочила на стол, перебралась на подоконник, открыла форточку и повернулась, сложив ладони ковшиком: «Сыпьте!» Несколько клочков прилипло к мокрому стеклу. Выставив в форточку руку с рейсшиной, она очищала окно от обрывков, когда в аудиторию вошёл Колосов: «Что такое, товарищ Белых?» «Бабочка ожила, вот, отгоняю», – пропищала Римма. Колосов взял мел и повернулся к доске. И тут же влажная доска заблестела от брызнувшего на неё солнечного луча. По аудитории пронёсся шёпот: «Да здравствуют Ивановы!»

Людмиле Васильевне приснилось, что она плывёт за ржавым судном, на котором написано «Кронид Коренов». Гудок гудит, Людмила Васильевна шлёпает руками по грязной невской водичке, а этот Кронид проклятый всё удаляется и удаляется…

Вот проснулась и вспомнила. Действительно, эта посудина стояла под окнами того корпуса, что в заводоуправлении. И про лысых Ивановых вспомнила. Встала с кровати и, не позавтракав, полезла за альбомом. И вышла на кухню с ним как была, в ночной сорочке, благо что соседка по коммуналке на выходные с каким-то фраером в Карелию махнула.  Вот они на первом курсе: это на картошке, это в 401 аудитории, а это в Автово перед входом в общежитие. Как же давно это было! Лет двадцать с лишним никого не видела. Ленка явно учёбу не тянула, к концу первого курса затосковала и уехала, Римма на втором курсе в сентябре вышла, несколько дней походила и документы забрала. Таня Проничева родила весной на втором курсе и отстала, уйдя в академический отпуск. Верочка родила примерно тогда же, но умудрилась сессию сдать, только через некоторое время серьёзно заболела её падчерица, и она тоже отстала на курс. Таня Якушева… эта доучилась. И работала. Зато в девяностые пришлось мотаться в Турцию за тряпками, чтобы семью прокормить. Это Людмиле кто-то из однокурсниц, случайно встреченных, когда-то рассказывал. И о Светке, она тоже не отстала, даже на производстве поработала, но потом переучилась и осела в бухгалтерии. Оля…

Стукнула дверь. Инна пришла? А Людмила Васильевна думала, что она в отъезде, иначе не вышла бы на общую кухню в ночной сорочке. «Что это вы разглядываете? Ой, надо же, это Римма! Я её такой молодой не знала». «А откуда ты её вообще знаешь?» «Она тётка моя двоюродная… ну, отцова кузина. Но познакомилась я с ней лет пятнадцать назад. А здесь ей лет двадцать?» «Семнадцать-восемнадцать. Первый курс». «А вы разве на юридическом…» «Нет, это корабелка. Римма ушла со второго курса». «Она об этом никогда не рассказывала…» «Да, помотала нас жизнь. Я-то распределение отработала и перешла в колледж черчение преподавать, ну, вернее, тогда он техникумом назывался. Первый муж потребовал, чтобы я на женской работе… ревновал, козёл. В техникуме одни бабы, а если мужики попадаются, то тоже бабы! Инна, нет там у тебя на примете мужичка лет за полтинник, чтобы не пьянь и ревнивец, как мой первый, и не псих, как второй?» «Сама бы такого подхватила, да никто в руки не даётся!»

Да, дождешься от неё! Она по внешности Людмиле в подмётки не годится, но лет на пятнадцать моложе, разбитная, даже перед Володькой первое время хвостом вертела, но потом увидела его во время скандала и головой покачала: «Сочувствую, но не понимаю, как можно такое терпеть!» А на прошлой неделе Людмила Васильевна окончательно выгнала мужа, к счастью, гражданского, на жилплощадь сестры. И сразу решила искать нового. Только вот где? В коллективе такие же, как она, неустроенные, да замужние. А вне колледжа у неё и знакомых-то не осталось. А если институтские знакомства возобновить? «Инна, а что, Римма замужем, дети? Квартира, дача?» «Нет, одинокая. Закончила ВЮЗИ, работает в юридическом отделе завода. Как у нас с вами, коммуналка с одной подселенкой. В земле не копается». Так, ещё одна разведёнка. Но пообщаться стоит. Не успешная, зазнаваться не будет. «Дай-ка мне её телефон!»

В ближайший месяц она наслаждалась новыми-старыми знакомствами. Римма встретила её прохладно, но вежливо. Квартирные условия, действительно, у них оказались один к одному: тоже двухкомнатная квартира, выгороженная из пятикомнатной, тоже здание конца XIX века, тоже окна во двор-колодец, тоже две одинокие (тьфу-тьфу, чтоб для Людмилы это было временно!) женщины. Несмотря на некоторую отстранённость, она даже помогла, объяснив, как оформить завещание всё больше впадавшей в склероз матери. С явной неохотой сообщила, что общается из однокашников только с Верочкой, Олей и Таней Якушевой (то есть она Савельева давно). Да, и со Светой иногда. А с Таней Проничевой? Нет. Нет, не знает.  А из парней никого. Даже не встречала ни разу за эти тридцать с хвостиком лет. Светка в разводе, детей нет. Вот её телефон. Позвони, она любит поболтать. То есть, змеища, намекнула, что она деловая женщина, а я болтушка. Ладно, стерплю покуда. А остальных? У неё всё на работе записано, дома телефона нет. Так я и поверю! Светкин, с которой иногда, помнит, а этих забыла! Ладно, у Светки узнаю.

Светка на звонки упорно не отвечала. Тогда Людмила напряглась и через адресный стол добилась адреса Татьяны Савельевой. Это было просто чудо: не зная даже отчества, по имени, году рождения и не самой редкой фамилии найти человека в пятимиллионном городе. Но она вспомнила, что жила Таня после замужества у свёкров, и было это где-то в районе Нарвской. В той же квартире она её и обнаружила. С новым мужем. Надо же, тихая наша Таня, Людмила её не сразу вспомнила, а не одна! И замуж второй раз вышла всего года три назад.