«Если забудешь про меня, приеду и убью! Вытащи меня отсюда!» – злобно шипит Мира, щипая её за руку с вывертом – боль тоже доходит будто издалека. И тут же обнимает за шею, виснет, тычась мокрым носом в щёку. «Уж там не пропади, сестрёнка! Ты Роен или тебя в канаве нашли?» Кажется, она ревёт.

«Вы не устали, атьера? Лис, присмотри. Башкой отвечаешь». Понять бы ещё, отчего она могла устать и, главное, почему впереди пыльный просёлок? Где двор и дом?

«Только скажите, сразу остановимся». Остановится – это неплохо. А то всё несётся куда-то, а она не поспевает.

Темнота покачивает, как вода, когда на спине лежишь. Кажется, она на самом деле лежит. Или плывёт? «А я говорил: все бабы дуры! Гордая она, видите ли! Грохнулась бы прямо под копыта!» «Заткнись – гудит над ней и кажется, что вибрирует сама темнота. – Я тоже хорош, головой думать надо…»

А потом покой – ничего больше нет, никаких картинок и это лучшее, что могло случиться.

И вот, извольте: было утро, а теперь непонятная комната, балки, ночь и костёр. Хотя чего тут непонятного, всё ясно. Фламик, подогретый обещанием немалого вознаграждения, прискакал, что было прыти. Наверное, собственную клячу по дороге обогнал. Брак с неведомым Ноэ узаконен, ну а экзорцисты, видимо, не рискнули дальше искушать папашину гостеприимность и смылись, прихватив Ору собой. А комната – это какой-нибудь постоялый двор. И сюда её Грай на ручках принёс, потому как она в помутнении едва с лошади не навернулась.

В общем, всё кончено, дальше можно не дёргаться.

Ора и не стала, только раму окна толкнула. Ночной воздух пах сеном и костром.

– Ну? – немедленно буркнул Лис, головы не поднимая.

– Я не по вашу душу, – огрызнулась Ора, растирая ставшую колом шею.

Очень хотелось размять ещё и ноющий крестец с прилегающим – всё-таки верховая езда, да ещё галопом, не была её сильной стороной, и тело жёстко мстило. Но Роен сдержалась, хотя, конечно, экзорцист не мог видеть, что она там с собственной задницей делает, подоконник загораживал.

– Анекдот! – торжественно заявили откуда-то снизу. Роен пришлось едва не по пояс высунутся, чтобы разглядеть Олдена, привалившегося спиной к стене. – Сидит, значит, мужик, пиво пьёт и тут стук в дверь. Открывает, а на пороге Один собственной персоной, только ма-аленький. – Экзорцист изобразил пальцами, какого размера был Названный, получалось, что с мизинец. – Ну, мужик, понятно, перепугался, мол, рано мне ещё в Закатное небо, а Один ему и говорит…

– Ты чего здесь забыл? – процедил Лис.

– Не, не сбивай, – не согласился красавец, картинно откидывая косу за плечо. – «Я, – говорит, – не к тебе…»

– Ты где должен быть? – упёрся рыжий.

– Здесь прохладнее, – обиделся Олден.

– Вали! – приказал Лис.

– Вот так всегда, – вздохнул красавчик, – никакой личной жизни, сплошная служба. Ладно, я тебе завтра дорасскажу.

– Если ты про то, что Один явился не к мужику, а к его кошке, то я в курсе, – заверила его Ора. – А где остальные?

– Если ты про Грая, – в тон ей отозвался явно обиженный блондин, – то он улетел.

– Как улетел? – не поняла Роен.

Олден показал «как». Получалось, что активно размахивая руками.

– А-а… А зачем?

– Спроси чего полегче. Он нам не докладывается, – пожал плечами развесёлый экзорцист. – Тебя велено доставить прямиком во дворец Владыке, причём в кратчайшие сроки, но так, чтобы зад об седло не отбила. Ты как, не отбила?

– Вашими молитвами, – обнадёжила его Ора, начиная подозревать, что свет в конце тоннеля всё-таки есть.

– Кончайте базар, – рявкнул Лис. – Ты – в кровать, – экзорцист ткнул палкой в сторону Роен, – а ты – на место!

– Он опять голодный? – поинтересовалась атьера, покачивая ладонью створку окна.

– Хуже, он оставлен за старшего, – вздохнул Олден, отлипая от стены. – Так что советую подчиняться, а то он кусаться начнёт.

Роен кивнула, не слишком уверенная, что это лишь красивый оборот речи.

***

На этот раз на подушке лежала роза: на коротком стебле, не слишком крупная, размером, примерно, с кулак, зато ярко-пунцовая, почти чёрная в сердцевинке и только чуть бледнеющая к кончикам лепестков. А ещё на этом цветке не просохла роса – Ора протянула руку, потрогала шелковистость, на пальце действительно осталась влага. Роен замычала, зарывшись лицом в подушку.

Эта загадка перестала забавлять и начала раздражать.

Первый раз цветок в своей постели она нашла десять дней назад – кажется, это был пион, слегка подвядший и помятый. На следующее утро обнаружилась веточка жасмина, потом были полевые колокольчики, маргаритки и шикарная орхидея. В общем, каждый день что-то новое и ни какого смысла не имеющее. Ора не слишком хорошо знала язык цветов, но даже её хватило, чтобы понять: белиберда полная, цветы – это просто цветы.

Главное же, никто из охранников не признавался в избытке романтизма. Да и трудновато представить Лиса, собирающего по ночам колокольчики. Или Барса, лезущего в чужую оранжерею за орхидеей. Вот Олден, пожалуй, на такой поступок способен. Только, во-первых, никаких оранжерей рядом с королевским трактом отродясь не водилось, а, во-вторых, когда Ора предположила, что это его рук дело, красавчик откровенно перепугался и полдня талдычил, что у него на Роен никаких видов нет и быть не может. Распинался бы и дальше, не прикажи ему рыжий захлопнуть рот.

В общем, цветочная тайна осталась неразгаданной. Зато объяснилась белоснежная кобыла, которую Ора, не долго думая, назвала Луной. Оказалось, что это подарок Ноэ, присланный в дом Холодной росы вместе с сундуками.

Судьба сундуков осталась невыясненной.

Розу Ора сунула в косу, когда причёсывалась – просто так, по поводу хорошего настроения. Сегодня они, наконец, должны были добраться до столицы. А, значит, конец опостылевшей гонке, от которой кожа Роен, кажется, продубела не хуже, чем у завзятого бродяги, и даже мозоли успели не только отмокнуть, но и огрубеть.

Ора, намурлыкивая под нос, открыла дверь, переступая через порог, слишком высоко задирая ногу – это умудрилось войти в привычку, хотя на Барса она наступила всего-то два раза. Их хватило, чтобы экзорцист перестал растягиваться на полу и спал, сидя у стенки, но Роен всё равно шагала цаплей, так, на всякий случай.

– Доброе утро, – привычно окликнул её Барс, поднимаясь. – Как спалось?

– Не поверишь, сегодня отлично.

– Почему не поверю? – улыбнулся экзорцист, становясь, пожалуй, даже симпатичнее Олдена. Если, конечно, не присматриваться к змеиным глазам и жутковато шевелящимся ушам. – Поверю. Я тоже хочу побыстрее домой добраться. А карета уже ждёт.

– Какая карета? – удивилась Ора, оборачиваясь через плечо.

– Владыки, – спокойно объяснил Барс. – Приказано доставить тебя немедленно.

– А завтрак? – жалобно проблеяла Роен, для себя же неожиданно струхнув едва не до дрожи.

– В ней и позавтракаешь. Олден уже всё устроил.

  Девушка кивнула, сухо сглотнув. Кажется, мир снова собрался мчаться галопом, волоча Роен за узду.

***

Столицы Ора так и не увидела просто потому, что в экипаже не оказалось окон! Их просто не было – и всё. А ещё под деревянными панелями, кажется, пряталась сталь, уж слишком тяжело катила странная карета, которую тянула аж шестёрка лошадей. И дверцу – единственную, с левого бока – Лис, не таясь, запер снаружи, да ещё потребовал, чтобы Роен задвинула приличный запор изнутри.

Всё это откровенно пугало. Ора понятия не имела, как чувствуют себя заключённые в каменном мешке, но подозревала, что похоже. Быть внутри наглухо закупоренной коробки оказалось дико неприятно, то и дело накатывало ощущение, будто воздуха не хватает. И уговорить себя успокоиться становилось всё сложнее. Вернее, уговорить-то не получалось совсем, но хотя бы хватало сил не начать визжать, колотя кулаками в закупоренную дверцу.

Сначала экипаж шёл валко, перекатываясь колёсами по горбылям тракта. Потом поехал медленнее, со скоростью пешехода, наверное. Лошадиные подковы звонко зацокали о каменную брусчатку, а до Оры донёсся приглушённый и неразборчивый гомон, означавший город. Следом пошли вроде бы плиты, а живой гул исчез, зашуршал гравий. И карета, в конце концов, остановилась, оставив Роен наедине с громко бухающим сердцем.