Даниэль покачал головой.

– Нет. Ваш супруг встретит вас следующей ночью, недалеко от перекрестка и деревушки Рабиун. – Это название совершенно точно ничего ей не говорило, и пришлось пояснить: – Мы находимся на землях сельджуков. Здесь везде власть мусульман, и вассалы Иерусалимского королевства не смеют появляться тут. Рабиун – ближайшее место, куда может приехать ваш супруг, чтобы забрать вас. Все равно придется таиться. Тут неспокойно. Говорят, Салах ад-Дин скоро пойдет в наступление.

– Я ничего не знаю о том, что творится в Палестине, – вздохнула леди Александра.

– Я расскажу вам. Позже. Сейчас надо идти.

– Я не могу, – сказала она жалобно. – Я очень устала.

– Надо идти, госпожа. Иначе наступит день, и нас непременно кто-нибудь заметит. Здесь не пустыня, неподалеку проходит дорога на Аджлун. Если головорезы Джабира утром поймут, что вы исчезли, нас будут искать от Галилейского моря[6] до Мертвого.

Леди Александра встала и пошла – намного медленнее, чем раньше, но все-таки пошла. Оставалось около часа пути.

Через полчаса Даниэль понял, что идти она больше не может.

Не говоря ничего, он подхватил леди Александру на руки и понес, стараясь ступать осторожно, чтобы неверный камень не поехал под ногой. Падать самому и ронять ценную добычу – глупее не придумаешь. Леди Александра тоже не произнесла ни слова; она обхватила руками его шею и положила голову на плечо, и Даниэлю показалось, что она дремлет.

Она оказалась легкой, легче, чем он предполагал, даже несмотря на беременность, как будто у нее были не человеческие, а птичьи кости. Подумав об этом, Даниэль еле заметно улыбнулся. От женщины пахло немытым телом и грязным тряпьем, но сама она была такая настоящая и живая, что на какой-то миг он сильно за нее испугался.

У него давно не было такой женщины, за которую следовало бы бояться.

И эта ему не принадлежит.

Даниэль немного позавидовал графу де Ламонтаню, хотя зависть в данном случае была делом абсолютно бесполезным. Слишком велико расстояние между Даниэлем и графом и тем, что принадлежит им обоим, – как от этой сухой земли и до самого неба, с которого смотрит Господь. В Палестине постоянно чувствуешь себя под пристальным взглядом Бога. Даниэль нес женщину на руках, а Бог молча глядел сверху.

Помог бы хоть.

Господь помог, как умел: никто не встретился по пути, никто не гнался за беглецами, и уже замаячила впереди роща. Даниэль пошел быстрее, и леди Александра зашевелилась у него на руках.

– Тише, – сказал он ей в спутанные волосы.

Она ни слова не произнесла и снова положила голову ему на плечо.

Роща – терпентинные деревья и можжевельник – встретила Даниэля и его добычу сумраком и приятным древесным запахом. Лошади никуда не делись, оживились при виде людей, затанцевали. Даниэль аккуратно опустил леди Александру на скудную траву и пошел гладить животных. Его конь фыркал, тыкался узкой породистой мордой, раздувал черные ноздри; гнедая кобылка, выданная графом из его личных конюшен, вела себя поспокойнее.

– Леди Александра, – негромко произнес Даниэль, не оборачиваясь и проводя ладонью по бархатному конскому носу, – нам придется некоторое время ехать верхом. Я не заставлю лошадей скакать галопом, но если мы не уберемся отсюда очень быстро, нас обнаружат. Да?

– У нас ведь нет выбора, – сказала она устало.

Даниэль отпустил повод, подошел к женщине и помог ей подняться.

– Идемте, я познакомлю вас с лошадью. Ее зовут Айша, и ваш супруг дал мне ее, чтобы она привезла вас. Он говорил, вы прекрасная наездница.

– Так было, – согласилась она, – но теперь…

– Все будет хорошо, – уверил ее Даниэль.

– А это ваш? – Леди Александра указала на коня, выглядевшего глыбой мрака.

– Да. Его имя Джанан.

– Что это значит?

– У этого слова много значений. Самые важные – «душа» и «сердце».

Она кивнула, подошла к своей кобылке и обхватила руками ее шею, нашептывая ласковые слова. Айша слушала, фыркала и пыталась зажевать ободранный рукав платья.

Даниэль молчал, глядя на это. Совершенно определенно требуется новый план – верхом женщина далеко не уедет. Что ж, придется приспособиться. Он придумал, что станет делать, и, прерывая ритуал знакомства леди Александры с лошадью, сказал:

– Я помогу вам сесть. Мы должны торопиться. Пожалуйста.

Женщина кивнула, и Даниэль без особых усилий поднял ее и помог устроиться в седле. Оно, к счастью, было предназначено для дамы – удобное мягкое сиденье, и леди Александра осторожно поставила ноги на планшет[7]. Убедившись, что с ней все в порядке и она не упадет, Даниэль отвязал лошадей, вскочил на Джанана и взял в руку поводья Айши.

– Я могла бы ехать сама, – негромко заметила леди Александра.

– Нет.

Она пожала плечами. Даниэль тронул пятками бока Джанана, и лошади легкой рысью вышли из рощицы под светлеющее небо.

Раскаленное солнце выкатилось на небо, как оброненное слугой золотое блюдо, и ударило лучами наотмашь. Даниэля всегда восхищала стремительность рассветов и закатов Палестины. Тьма здесь наступала в считаные минуты, но и день приходил быстро, как будто не мог терпеть больше и старался как можно скорее сменить собой ночную тишь. Все сразу же изменилось: горы, только что выглядевшие размытыми пепельными силуэтами, оказались серыми громадинами в теневых провалах там, где вились ущелья; над равниной, переходившей в пустыню, задрожал горячий воздух, рождая миражи; стало труднее дышать, и сильно пекло голову. Даниэль достал из седельной сумы две свернутых полосы ткани, одной обернул собственную голову, вторую протянул леди Александре.

– Сделайте так же.

Она молча соорудила на голове подобие тюрбана, оставив длинный льняной язык, и хрипло спросила:

– У тебя есть вода?

– Она есть и у вас. – Даниэль указал на седло: – Вон там привязана фляга.

Леди Александра отвязала небольшой кожаный бурдюк и торопливо напилась. Даниэль смотрел, как двигается ее горло.

– Не пейте все сразу, – предупредил он.

– Хорошо. – Она мучительно щурилась. – Я… отвыкла от света. От пустыни.

– Закройте лицо, чтобы не глотать пыль.

Она послушалась; теперь поверх повязки сверкали только глаза, и Даниэль впервые различил их цвет. Голубые, как волны моря в спокойный день, и лучистые – вода на мелководье, от которой бегут по песку юркие золотые тени.

– Мы будем ехать некоторое время, – сказал Даниэль. – Потом остановимся. Я отлучусь. Вам нечего больше бояться, опасность удаляется с каждым шагом наших коней.

– Ты так красиво говоришь для вора, – сказала леди Александра. – Ты приплыл сюда из Франции искать свое счастье?

Даниэль молча развернул Джанана и пустил лошадей рысью.

Леди Александра быстро возвращается к жизни – вон и заговорила, как королева. Даниэль видел нынешнюю королеву Иерусалимскую однажды и был поражен ее красотой, нежной статью и голосом, который иногда лился, словно мед, а в другое время звенел, будто дамасская сталь. Если леди Александра даже сейчас, после десяти месяцев разбойничьего плена, так хороша и может говорить так мягко, то какова же она была раньше и какою будет снова? Ничуть не хуже Сибиллы Иерусалимской. Даниэль все сильнее понимал Гийома де Ламонтаня, который дает столько золота за возвращение жены.

Да она стоит больше этой суммы во много раз. Даниэль умел видеть и ценить настоящих женщин.

Он решил говорить с нею как можно меньше. Ей на самом деле все равно, кто он такой, и думает она о муже, с которым так долго не виделась и хочет воссоединиться вновь. Даниэль мало знал о леди Александре; граф де Ламонтань скупо поведал лишь, что она приплыла к нему для заключения брака из Англии, что в супружестве они состояли три года до ее похищения и что она редкостная красавица. Сейчас она слишком устала и была измождена, чтобы в полной мере оценить ее красоту, однако Даниэль видел по ее движениям, слышал в ее словах привычку нравиться и повелевать. Он молил Господа, чтобы никто этого больше пока не заметил.