Вот, значит, как?

Меня скручивает, стоит только о ней вспомнить, стоит мыслям повернуть в сторону Романовой, как внутри все закипать начинает. Вспоминаю, как говорила мне, что я ее недостоин. Не так сказала, но смысл я уловил. Понял. Принцесса не может быть с чудовищем. Не с таким, блядь, как я. Цепляет, конечно. Как бы мне ни хотелось, чтобы это было иначе, я действительно чувствую, как по венам кипящей лавой растекается это осознание.

Я не наивный мальчик, прекрасно вижу себя в зеркале, но то, что недостойным меня воспринимает именно она, разматывает. Не могу перестать об этом думать, как ни стараюсь отвлечься.

Встаю, чтобы привести себя в порядок, принять душ и позвонить парням. Сегодня, когда я буду в квартире Романовой, мне не нужен Ким. Я хочу полную свободу действий, стопроцентный доступ к ней. Хочу посмотреть в ее глаза и… что? Хрен знает. Просто хочу. Увидеть ее, посмотреть на то, как отреагирует, когда увидит меня такого. Чувствую себя мазохистом, но хочу знать, что в ее глазах будет отвращение. Я должен его там увидеть, чтобы окончательно убедиться, что сошел с ума и сохну по ней зря. Зря, блядь…

– И что я, по-твоему, должен сделать? – спрашивает Само, когда прошу его ликвидировать Кима.

– Придумай. Аську подключи.

– Мы не лучшие друзья, знаешь ли.

– Знаю. Короче… к девяти сделай так, чтобы у него не вышло поехать с нами.

– А я тебе тоже нужен?

– Обязательно. Будешь подружку ее фильтровать.

До вечера хожу на нервах. Пару раз порываюсь выпить. Хочется расслабиться. Без бухла за две недели чувствую себя неуверенно. Знаю, что к этой дряни привыкаешь, но все равно тянет к расслаблению. Держусь, отвлекаюсь, плаваю около часа, занимаюсь в зале. Как только отец возвращается с моей будущей мамочкой, сваливаю из дома к парням. Само свою часть договоренностей выполнил, правда, не без помощи Фила. Они там вместе с Кимом где-то зависли, так что к Романовой ближе к десяти заваливаемся вместе с Самвелом.

У двери квартиры пасую, но ненадолго. Уже собираемся звонить, но кто-то вываливается изнутри, так что получается зайти без звонка. В просторной гостиной Романовой нет, зато сидят непонятные люди. Я процентов девяносто из присутствующих не знаю и уверен, что она тоже. Правда, подружку ее сразу вижу, как и она меня. Подрывается и тут же спрашивает, зачем я пришел.

Романовой нет. Ее здесь, блядь, нет. Где она?

Стоять перед собранием непонятных студентов, которые еще и пялятся на меня, как на пришельца – удовольствие из малоприятных, поэтому отправляюсь в сторону дверей. Уверен, она в одной из комнат.

– Не пущу! – выдает ее подружка тихо.

Значит, направление я угадал. Отодвигаю ее в сторону и решительно открываю дверь, которую она так рьяно защищала. Взгляд сразу же находит Соню. За мгновение цепляет в большой комнате. Я практически ничего не вижу и не слышу, хотя осознаю, что какой-то шум ее подружка за моей спиной создает, а потом… тишина. Устрашающая и звенящая. Романова что-то выдает первой, точно что-то говорит, потому что ее губы шевелятся. Пухлые, манящие, я зависаю на них. И на ее взгляде. Она смотрит на меня… удивленно. Без отвращения и неприязни. Где они? Где они, блядь?

Я их жду. Хочу увидеть, прочувствовать, чтобы возненавидеть ее еще больше.

– Кажется, ты не получал приглашения, – ее голос дрожит.

Она меня боится. Я усмехаюсь.

– А что? Недовольна моим появлением? Или противно на меня смотреть?

– Я просто не приглашала. Где гости? Вы их выгнали?

– В гостиной шокированные сидят. Не каждый день, знаешь ли, видят такого урода, как я.

Проверяю ее реакцию. Она… прикрывает глаза. Мне нужно увидеть написанное на ее лице отвращение. То, которое я видел в день, когда она уезжала.

Я слабо понимаю, что вообще делаю. Надвигаюсь на нее, становясь с каждым шагом все ближе и ближе. Иду, потому что не вижу ничего. Хочу убедиться, что ей противно на меня смотреть. Эти эмоции должны быть в ее взгляде, иначе… не сходится. Ничего не сходится с тем, что я слышал.

– Что ты делаешь? – ее голос звенит от напряжения.

– Ненавижу тебя.

Я хочу ее ненавидеть. Должен. Но вместо этого расстегиваю верхнюю пуговицу ее блузки и проталкиваю пальцы внутрь. От соприкосновения с ее горячей кожей коротит. Кипящие волны раскатываются по всему телу. Я глубоко втягиваю наэлектризованный воздух и полностью пропитываюсь ее запахом. Он жжет мне легкие. Выжигает дотла то, что и так было сожжено.

– Так нельзя…

Мне плевать. Я, словно одержимый, дорвавшийся до дозы, трогаю ее. Прикасаюсь, ласкаю, возбуждаясь сам.

– Ты еще не поняла? Мне можно всё.

Несу что-то непонятное. Лишь бы говорить и не молчать. Слышать свой голос, который отрезвляет. Хоть немного отвлекает от Романовой. От ее блядских, светящихся желанием глаз, от ее пухлых губ. Я вдавливаю ее в себя. Прижимаюсь стоящим членом к низу ее живота и собираюсь поцеловать, но в последний момент меняю траекторию. Откуда-то возникает здравый смысл.

Какие, нахрен, поцелуи? Какие, к черту, соприкосновения с губами и нежности? Она назвала меня уродом. Кусаю ее за шею. Не больно, но ощутимо. Она вскрикивает и безуспешно пытается вырваться. Я собирался испортить этот вечер. Превратить его в кошмар, а вместо этого кошмаром становится наше столкновение.

– Ты мне кое-что задолжала, сестричка.

О да, мать вашу, она должна мне мою самооценку. Все то, что отобрала, когда сказала, что никогда не будет с таким, как я. Будет. Возражения не принимаются.

Соня

Я не знаю ни про какие долги, но не могу выйти из оцепенения и сказать ему об этом. Стою словно вкопанная и не могу пошевелиться. Попутно позволяю ему себя трогать. Настойчиво, неистово, нахально. Ничего общего с нежностью его прикосновения не имеют, но я сгораю. Не могу его оттолкнуть, даже попросить не могу, чтобы прекратил. Все тело сковывает сладкой истомой.

– Ты мне, блядь, задолжала, – повторяет на выдохе в губы.

Не целует. Больше нет. И смотрит иначе. Жестче, яростнее, жарче. Там, в его взгляде, целая огненная буря. И меня в нее затягивает со всей силой. Не успеваю как-то среагировать – сталкиваюсь с вихрем. Пока он смотрит – тоже не отвожу взгляда. Так и стоим. Сердце работает в ускоренном ритме, я даже дышу шумно, потому что иначе мне не хватает воздуха.

– Не понимаю, – мямлю. – Что я должна?

– Себя, – отвечает почти сразу. – Ты мне должна себя, сталкер. Всю. Без остатка.

Про спор сразу же вспоминаю. Понимаю, о каком долге речь. Наверняка деньги проиграл ребятам, раз так и не смог в первом семестре предоставить “горячее” видео.

– Хочу это тело, – заявляет и бесцеремонно продолжает меня лапать.

Я так бы и не нашла в себе сил оттолкнуть его, если бы не шум за дверью. Я кое-как прихожу в себя и толкаю Тана в грудь. Он отступает, а затем дверь открывается. Человека, появившегося на пороге, я ждала в своей квартире меньше всего.

– Тан, и ты здесь? – буквально елейным голосом поет Злата. – Как неожиданно! А мне девчонки сказали, что тут тусовка, и я решила заехать. Сонечка, мои поздравления. Подарок оставила на кухне, уверена, тебе понравится.

Она так по-хозяйски прилипает к Тану, что у меня пропадает дар речи. Я только и могу, что кивнуть и пулей вылететь из спальни.

В гостиной действительно все сидят немного в напряжении, но радует, что никто никуда не ушел, значит, вечеринка продолжается. Прислушавшись к себе, понимаю, что не хочу, чтобы все расходились. Остаться наедине со своими мыслями – последнее, что мне сейчас нужно. Поэтому стараюсь вести себя непринужденно, беру свой бокал, отпиваю из него и улыбаюсь присутствующим. Стефы в гостиной нет, и поэтому мне не по себе. С ее поддержкой было бы намного легче.

Тан и Злата появляются в гостиной спустя пару минут. Я не хочу думать о том, что они там делали все это время, и надеюсь, что они уйдут, но, к сожалению, они размещаются в гостиной среди других гостей. Выставлять Тана за дверь не собираюсь, так что упрямо делаю вид, что не замечаю его, хотя вижу. Все вижу. Как Злата от него практически не отлипает, как едва ли не в рот ему заглядывает, когда смотрит. Заставляю себя не акцентировать внимание, а сама сижу словно на иголках.