Я с землею был связан немало лет.

Я лежал на ней. Шла война.

Но не землю я видел в те годы,

нет.

Почва была видна.

В ней под осень мой увязал сапог

с каждым новым дождем сильней.

Изо всех тех качеств, что дал

мне бог,

притяженье лишь было в ней.

Она вся измерялась длиной броска,

мерам нынешним вопреки.

До второй избы. До того леска.

До мельницы. До реки.

Я под утро в узкий окопчик лез,

и у самых моих бровей

стояла трава, как дремучий лес,

и, как мамонт, брел муравей…

А весною цветами она цвела.

А зимою была бела.

Вот какая земля у меня была.

Маленькая была.

А потом эшелон меня вез домой.

Все вокруг обретало связь.

Изменялся мир изначальный мой,

протяженнее становясь.

Плыли страны. Вился жилой дымок.

Был в дороге я много дней.

Я еще деталей видеть не мог,

но казалась земля крупней.

Я тогда и понял, как земля велика,

величественно велика.

И только когда на земле война —

маленькая она.

МАРК ЛИСЯНСКИЙ

МОЯ МОСКВА

Я по свету немало хаживал,

Жил в землянках, в окопах, в тайге,

Похоронен был дважды заживо,

Знал разлуку, любил в тоске.

Но Москвою привык я гордиться

И везде повторяю слова:

Дорогая мой столица,

Золотая моя Москва!

У горячих станков и орудий,

В нескончаемой лютой борьбе

О тебе беспокоятся люди,

Пишут письма друзьям о тебе.

И врагу никогда не добиться,

Чтоб склонилась твоя голова,

Дорогая моя столица,

Золотая моя Москва!

БОРИС ЛИХАРЕВ

Прислушайся — камень в горах

рычит

Над горной тундрой.

То двинулся корпус, идет в ночи

Дорогой трудной.

По фиордам лишь эхо гудит

впотьмах,

Все глуше, глуше.

На пятитонках в больших чехлах

Плывут «катюши».

И самоходные пушки с гор

Сползают юзом,

И щебень дробится, он в прах

истерт

Под страшным грузом.

Ты щепки не сыщешь в камнях

одной

По всем окружьям.

Дрова на плечах мы несем с собой

В довес к оружью.

Топограф и тот не смог заглянуть

Сюда, но ратный

Без карт мы колонной проложим

путь

По белым пятнам.

Нам пламя не в пламя и лед не

в лед,

Но сложат были —

И правнук на скалах следы прочтет,

Что мы врубили.

И радостно нашим шагать полкам

На зов народа.

— Вы слышите, люди фиордов, к вам

Идет свобода!

МИХАИЛ ЛУКОНИН

МОИ ДРУЗЬЯ

Госпиталь.

Всё в белом.

Стены пахнут сыроватым мелом,

Запеленав нас туго в одеяла

И подтрунив над тем, как мы малы,

Нагнувшись, воду по полу гоняла

Сестра.

А мы глядели на полы,

И нам в глаза влетала синева…

Вода, полы,

Кружилась голова,

Слова кружились:

— Друг, какое нынче?

Суббота?