С каким нетерпением дожидался коллектив Велетенской средней школы

наступления следующей субботы! Наивные люди, они предвкушали вспышку с моей

стороны, что я начну гневно укорять злополучную инспектрису в неблагодарности и

необъективности, что было бы, строго говоря, вполне естественно и справедливо. Как бы

ни так! К тому времени я уже прекрасно знал правила игры на номенклатурных широтах и

потому, когда разгоряченная, с морозца, Коркина, в длинной каракулевой шубе, горделиво

шествовала в субботу по замершей учительской к моему кабинету, дружески обратился к

ней, всем видом показывая всяческое расположение к милой начальнице:

– Доброе утро, Валентина Николаевна! Как, однако, мороз разукрасил ваши

щечки…Что новенького? Да, кстати, чтобы не забыть: заканчивается первое полугодие, и

в школе несколько изменилась обстановка: ряд учителей имеют малую нагрузку, поэтому

после Нового года от ваших услуг мы отказываемся. К сожалению…

91

Услышав это, она не поверила собственным ушам и даже оглянулась: к ней ли

обращены мои слова, а так как я уже стал нарочито оживленно говорить о чем-то с

учителями, медленно прошла к моему кабинету…

Все было потом: и ее слезы, и попытки узнать, в чем дело, и хватание меня за руки

с мольбой разрешить ей преподавать дальше. Я был вежлив, корректен и тверд. На этом

мы с ней распрощались.

На следующий день учителя школы по поводу увольнения Коркиной высказывали мне

недовольство: мы думали, что вы скажете ей, какой она непорядочный человек, дадите

хорошенько этой зазнайке! А вы ей ласково так: изменились условия работы, мы

вынуждены расстаться с вами…Эту гадюку нужно было гнать сраной метлою!

Мне стоило немалых трудов объяснить, что хоть учителей-почасовиков дирекция

принимает и увольняет по своему усмотрению, скажи я ей настоящую причину, то дал бы

тем возможность жаловаться на меня районному руководству за расправу с ней за

критику, сведение счетов из-за того, что она бескомпромиссно выполняет свой служебный

долг. И работала бы Валюха в нашей школе до скончания века. А так – я ни перед кем не

должен отчитываться за свои производственные решения. В конце концов, свою задачу я

видел не в воспитании взрослого человека, а в выдворении этой барышни из школы.

Говорят, себя не переделаешь. Когда инспектору районо Валентине Коркиной

исполнилось 55, ее тут же отправили на пенсию. С облегчением. Хотя в районном отделе

образования остались работать бабушки намного ее старше. Когда человек не может сам

себе сложить цены, ему ее быстро определяют другие. Точно и нелицеприятно.

=================

НОГА БЕЗЫМЯННАЯ

В свое время Белозерским руководством было немало сделано, чтобы замять эту

историю, но и сегодня, мне кажется, ее кое-кто помнит в моем бывшем райцентре.

Кстати, ко мне она имеет прямое отношение, ибо именно с тех пор меня стали выжимать

из райцентра как человека ненадежного, представляющего определенную угрозу для

местных властителей.

Итак, теплый осенний денек 1984 года, Белозерская школа № 2, время – ближе к обеду, и

какой-то заметный повсюду рокот, гул, что ли: нога, нога, человеческая нога…

Учащихся будто подменили. Они стремглав носятся по школе с возбужденными, заговорщнческими лицами.

– Что происходит? – спросил я в коридоре у первой, попавшейся мне на глаза

учительницы.

– Да, вот, дети говорят, что нашли во дворе какую-то ногу!

– Что за чепуха, какая еще нога здесь появилась?

– Они говорят, что человеческая… – растерянно отвечает учительница.

– Что вы, детей не знаете! Мало ли что наговорят эти фантазеры. На сто процентов уверен: нашли или муляж какой-то, или фрагмент демонстративного скелета, мало ли что нашей

детворе на глаза попадется, а они тут же и рады – шум, крик, паника по всей школе!

Мимо несется малышка-третьеклассница. Хватаю ее за руку:

– Подожди, куда ты так спешишь?

– Ой, вы знаете, – взволнованно отвечает она, – там, у котельной валяется нога, честное

слово!

– Прекрати выдумывать глупости! – успокаивающе говорю я, – ты что, своими глазами

видела?

– Да я только оттуда…

92

– Тогда пойдем вместе, покажешь мне эту дурацкую ногу…

Детей я хорошо знаю. Таких мастеров придумывать разные нереальные истории еще надо

поискать. Но здесь главное, если начинаются элементы паники, пресекать их на корню.

Вести себя невозмутимо и твердо. Можно даже чуть насмешливо – это ребят быстро

отрезвляет.

Выхожу с ней во двор, и вдвоем мы поднимаемся через спортплощадку к школьной

котельной, которая находится здесь же, за оградой. Гляжу, а там уже собралась группка

учеников, человек 8 – 10. Подходим туда, они расступаются, и я вижу перед собой нечто

серо-лиловое, легко узнаваемое, и уже через мгновение, после выброса порции

адреналина в кровь, четко приказываю всем немедленно вернуться в классы и про

увиденное никому не болтать.

Оставляю на месте находки старшеклассника – никого не подпускать близко, а сам, чуть

ли не бегом, возвращаюсь в свой кабинет и вызываю милицию.

Никак не втолкую дежурному по райотделу, что здесь произошло, и откуда на школьном

подворье появилась нога. В конце концов, предлагаю ему поскорее прислать сюда своих

работников, а то, боюсь, мы здесь скоро сделаем и другие находки: ведь появление в

каком-нибудь месте любой части человеческого тела предполагает нахождение по

соседству чего-нибудь схожего. Например, другой ноги или рук, а там и до бесхозной

головы недалеко. Мне, вообще, такие находки не сильно нравятся, в особенности, когда

они всплывают в местах скопления детей…

Сидеть в кабинете не могу и возвращаюсь к чертовой кочегарке. Отправляю

старшеклассника в школу, а сам рассматриваю находку и ожидаю милицию. Назвать то, что лежит сейчас передо мной, ногой – кажется, слишком громко. Скорее, это только

небольшая часть ее: галошевидная стопа, разношенная, с опухшими грубыми пальцами, бледно-синюшного оттенка. В голову лезут всякие мысли: еще пару дней назад эта стопа

гуляла по белу свету, интересно, где ее вторая подружка, неужели где-то поблизости?

Через полчаса прибывает молоденький лейтенант милиции, садится на корточки, внимательно рассматривает стопу. Сокрушенно качает головой.

– Нам только расчлененки не хватало, – жалуется он, – и уходит вызывать транспорт для

перевозки злополучной находки.

Удивительно: чтобы перевезти несчастную стопу, милиции понадобился грузовик с

металлическим ящиком, наполненным песком!

Наконец, пришли еще два милиционера. Они долго обходят котельную

концентрическими кругами, ищут что-то, затем, несолоно хлебавши, уходят восвояси.

Кроме нашей стопы в районе котельной ничего не обнаружилось.

Рассказал об этом вечером маме, она поохала:

– Боже мой, неужели изувер у вас появился, людей убивает да тела расчленяет…

Да и у меня неприятное осталось какое-то чувство: это ж надо, в детском учреждении –

неопознанные человеческие останки! Дожили…

***

Главное началось на следующий день. Утром ко мне позвонил секретарь райкома партии

Саша Стасюк.

– Что, Бронштейн, – злорадно прошипел он, – крови жаждешь? Так мы ее тебе пустим, не

сомневайся!

Честно говоря, я даже вначале не понял в чем дело. Растерялся и переспросил, что он

имеет в виду. Мне и в голову не могло прийти, что это связано со вчерашней находкой.

– Да не валяй дурака, будто не понимаешь, о чем я говорю! – отмахнулся Саша. – Ты же

специально поднял на весь район шум, вызвал милицию из-за какой-то хрени, чтобы как

можно больше людей пострадало… Почему не позвонил вначале в райком? Чтобы мы

тебе рот не заткнули раньше времени?!