«Заслуженного работника образования Украины»).

…***

Вернемся к Насонову. В конце восьмидесятых он перешел в другую школу, поменял и место жительства поближе к новой работе.

Его бывший директор Бондарь, так и не принявший участие в передаче «В мире

животных», без своего многолетнего оппонента потерял всякий интерес к дальнейшему

существованию, заскучал и умер. А Насонов уже вносил свежую струю в жизнь другого

коллектива…

В новой школе его никто не знал, зато все о нем слышали. Коллега-историк, стройная евреечка, с необычайным сочетанием белокуро-пепельных волос и иссиня-черных глаз, пострадала от него первой.

Поначалу Александр Абрамович к ней просто присматривался. Затем стал

изобретательно входить в роль эдакого умудренного жизнью старшего наставника, щедро

сеющего в благодатную почву ценные крупицы педагогического мастерства. Не отходил

от нее на переменах, усаживался рядом на педсоветах.

34

Такая заинтересованность импозантного умного человека молодой женщине

льстила. Его едкие насмешки по любому поводу на первых порах сближали. Доверяясь

Риточке в нелицеприятных оценках других коллег, он как бы возвышал ее до своего

уровня. К тому же, разве легкий флирт на работе не украшает нашу жизнь живительным

разнообразием?

Как бы то ни было, перед подобным атакующим вниманием его пассия, открыв

свой ум восприимчивый навстречу его – изощренному, не имела и малейшего шанса

устоять. Но когда старший друг сделал попытку сблизиться с ней более ощутимо, вдруг

оказалась непреклонной.

Разочарованный таким коварством и разуверившийся в лучших чувствах Насонов, не мудрствуя лукаво, прекратил с ней всякие отношения, прозрел нежданно и стал

повсюду называть «проституткой», намекая о якобы имевших место сексуальных

домогательствах с ее стороны по отношению к ничего не подозревающим наивным

старшеклассникам. Судя по пылу, с которым пожилой педагог ее обличал, он бы и сам, с

удовольствием, вошел в число травмированных ее жуткой аморальностью. Увы…

Педколлектив затаился. Все ждали, что будет дальше.

***

В течение краткого времени, используя положение и связи своей номенклатурной

супруги, Александр Абрамович создал в школе прекрасный учебный кабинет истории и

обществоведения. И стали сюда возить комиссии, показывать, какое внимание местные

органы народного образования уделяют наращиванию материальной базы идеологических

учебных дисциплин. Один из таких эпизодов посещения школы высокими столичными

гостями во время зимних каникул 1990 года распространялся после по городу как

невыдуманная легенда.

Комиссию Центрального Комитета партии и Министерства образования

сопровождали завоблоно и второй секретарь обкома партии лично. Разумеется, о

предстоящем визите школа была предупреждена недели за две.

Обычно в каникулы учителя трудятся до обеда, но в тот день гости задерживались.

Дело шло к вечеру, а их все не было.

Голодный Александр Абрамович смотрел в окно, где порывами сильного ветра

швыряло по сторонам колючую снежную крупку. Быстро темнело. В кабинете заметно

сгущался сумрак. Из коридора глухо доносились голоса раздраженных непредвиденной

задержкой учителей, а время, волшебное собственное время, бездарно текло, как песок

между пальцев…

Насонов встал и зажег свет, снова сел и уставился невидящим взглядом в

раскрытый «Огонек» с очередной перестроечной острой статьей. Он не знал, что и думать: плюнуть на все, закрыть кабинет и отправиться домой, или продолжать тупо ожидать

неизвестно чего, теряя последние крохи самоуважения.

Вот такое, или примерно такое, было у него настроение, когда гости, наконец, появились в школе.

Группа хорошо одетых людей, войдя в кабинет истории, увидела сидящего за

учительским столом и что-то сосредоточенно пишущего немолодого человека. Старший

из гостей, удивленный тем, что их подчеркнуто не замечают, выдвинулся вперед и, нависая над Насоновым, резко спросил, распространяя вокруг запах дорогого алкоголя:

– Кто вы такой и почему здесь сидите, представьтесь!

Насонов сделал вид, будто только сейчас заметил вошедших, и покладисто, но не

вставая при этом, доверительно промолвил:

–Честно говоря, зачем я здесь сижу после окончания своего рабочего времени, голодный, – сам не знаю… – задумчиво протянул он, – видите ли, нас предупредили, что в

первой половине дня должны с проверкой приехать какие-то тузы из Киева, но вот уж и

день подошел к концу, а их все нет и нет, совсем заждались. Наверное, пьянствуют где-то…

35

– Кстати, уважаемый, – продолжил он, – я здесь учитель, можно сказать, хозяин

этого кабинета, а представляются обычно сначала гости… Так кто же вы, товарищ?

Голос ответственного работника загремел металлом:

-Я Федор Кузьмич Храпов, заведующий сектором среднего образования отдела

науки Центрального Комитета Компартии Украины! – рявкнул он.

– Рад за вас, вы хорошо устроились, – мягко заметил Насонов, и только теперь

поднявшись, нарочито угодливо произнес:

– Весьма рад знакомству, учитель истории Александр Абрамович Насонов, к вашим

услугам!

Понимая, что попал в глупую ситуацию, и желая спасти положение, столичный

чиновник мигом изменил тон:

– Ну вы и… орешек! – как бы принимая происшедшее за шутку, умиротворяюще

зарокотал он, – недаром мне говорили: этот парень за словом не постоит, не даст себе

наступить на хвост, ну и молодчина же вы, хвалю! Будем знакомы!

Присутствующие, стряхнув с себя тягостное ощущение, облегченно вздохнули.

Молодцы, киевляне, тонко чувствуют такие вещи…

***

Расцвет производственной деятельности Насонова на новом месте работы можно

отнести ко времени, когда энергичного Николая Круглова, директора его школы, забрали

на повышение, а руководить учебным заведением назначили инспектора районо Татьяну

Петровну Онышко.

Дама в высшей степени эффектная, она произвела на стареющего Александра

Абрамовича сильнейшее впечатление. И это было вполне объяснимо.

Ее умное, чуткое лицо, манера элегантно одеваться, изумительная для ее возраста

фигура – плюс легчайшая волна пикантных слухов о целом сонме местных руководящих

деятелей, с которыми она ранее состояла в нежном интиме, привели впечатлительного

Насонова в состояние полного смятения. Судьба, перед самым закатом, подарила ему

женщину его мечты – он был потрясен!

Отныне его под любым предлогом неудержимо тянуло к месту, которого раньше

он всегда избегал: в директорский кабинет. Там начинал он рабочий день, там его и

стремился заканчивать. Руководящая дама суетиться поклоннику позволяла, но не более.

Когда его пассия проводила педсовет, Насонов трепетно устраивался в задних рядах и, с

вожделением лаская взглядом милый облик, зорко следил, чтобы никто, упаси Господь, не

нарушал порядка…

Директор была замужем. Насонов состоял в браке. Но разве может влюбленное

сердце отступать пред столь мелкими помехами?

Допускаю, что в момент его нежных переживаний благородная супруга, достойнейшая Анна Григорьевна, трезво оценивая обстановку, спокойно продолжала

поглощать зарубежные детективы, втайне даже сочувствуя мятущемуся мужу. Куда хуже

обстояли дела с Александром Абрамовичем.

Так уж устроено, что тяжелее всего нам достается понимание тех жизненных

ситуаций, где мы не находимся на должной высоте. И со своим «богатейшим внутренним

миром» не верим иногда, что можем быть кому-то неинтересны, отказываемся понимать, что бываем иной раз просто смешны. Как же так: я – человек! Личность! Центр

мироздания! Все – вокруг меня! И вдруг…