– Христос и Антихрист? – удивляется мужчина.

– Нет, никто из них не Христос и не Антихрист. Они сами по себе. И всегда заодно, хоть и создают впечатление противоположностей.

– Это о ком-то из них ты говорила, что есть другой, немилосердный Бог?

– И о них тоже. Я сомневалась, рассказывать о них или нет, но Наставник сказал, что это ничего не изменит. Я не знаю, что он этим хотел сказать.

– Что значит сомневалась?! У нас с тобой уговор! – Он нежно берет ее руку и, погладив, целует. – Выздоравливай скорее. Нам надо еще столько всего сделать. И не думай о том, чтобы догнать ту программу. С твоими способностями не стоит беспокоиться об экзаменах. До встречи, Вера Мейер!

– До встречи!

Мужчина оставляет ее одну. Спустя час появляется врач, осматривает ее, интересуется самочувствием. Убедившись, что состояние девушки улучшается, он уходит. Теперь вокруг нее начинается суета: из соседней комнаты доносятся разные голоса, в палату то и дело заходят то медработники, то военные. Вот снова появляется врач. Он прижимает к лицу Вероники смоченную эфиром марлю. Она, несмотря на слабость, пытается сопротивляться, но все происходит очень быстро.

Приходит в себя девушка уже в обычной больничной палате. Снова дежурившая у ее кровати медсестра подскакивает с места и выбегает за врачом.

– Сообщите господину Мейеру, что она переведена в обычную палату и посещение разрешено, – обращается доктор к медсестре. – Вероника, мы только что перевели вас из палаты интенсивной терапии в обычную. Ваше состояние улучшилось, и вам разрешены теперь встречи с посетителями.

– А что в палате интенсивной терапии делали военные, и почему меня посещали, когда это было запрещено? – зло произносит девушка, не простив врачу ее усыпления эфиром.

– Вам это приснилось, и в ваших интересах забыть об этом сне.

– А в ваших интересах… – она ослаблено приподнимается, не сводя с него полного ненависти взгляда, – в ваших интересах вернуть мне мою одежду и не стоять на пути!

Пятясь назад, доктор покидает палату. Он, конечно, был предупрежден, что Вероника может быть опасна. Теперь он спешит к телефону, чтобы сообщить о ее агрессивном поведении. Ответ звучит довольно цинично:

– Наблюдайте!

По его распоряжению в палату к девушке никто не заходит до прибытия ее отца. Он должен появиться уже с минуты на минуту.

И вот, наконец, в коридоре звучат его уверенные шаги. Вскоре плотная фигура в черной форме появляется перед врачом. Вместе они заходят в палату девушки.

– Оставьте нас! – просит Александр.

– Не положено! – отвечает доктор.

– Вон!!! – не своим голосом кричит Вероника, приподнимаясь. – Вон!!!

– По-моему, вам лучше выйти, – говорит отец девушки, обратив к врачу тяжелый леденящий взгляд, от которого перехватит дыхание даже у самого стойкого человека. Нарушая все распоряжения, доктор выходит.

– Спасибо! – говорит девушка и без сил падает на подушку.

– Милая! – он кладет ладонь ей на лоб.

– Не надо! – болезненным голосом просит она, отталкивая его руку. – Не надо, заметят!

– Надо! Ты же знаешь, я могу помочь. – Он говорит еле слышным шепотом. – Никто не увидит. Никто из них не видит и не понимает того, что чувствуем мы. – Его рука снова опускается на ее лоб. После этого прикосновения сознание Вероники быстро проясняется, а утраченные силы стремительно возвращаются. – Вот так, Птичка. – Он убирает руку, как только замечает, что ее взгляд становится более осмысленным и живым.

– Спасибо, мне гораздо лучше.

– Надо думать! – Он достает из кармана ее перстень с красным камнем. – Последние дни ты его не носила. Ты говорила, что он придает тебе силы.

– Не придает, а укрепляет.

– В твоем случае, это одно и то же. – Он берет ее руку и, перед тем, как надеть перстень на ее палец, произносит: – Во имя всех стихий, во имя нашего вечного союза, моя сестра, ты теперь под защитой!

Девушка улыбается, как только кольцо оказывается на ее руке.

– Ты помнишь, что говорил тогда? Мне жаль, что я не могу сказать того же, брат. Я не помню всего, да и кольцо-то одно. Забери меня отсюда!

– А ты расскажешь, что скрываешь? С кем ты связалась, и что это за секретность вокруг тебя? Сначала непонятная учеба… Я сперва не поверил тебе, пришлось проверять – действительно в том университете мне подтвердили, что ты там учишься. А сейчас я ни за что не поверю, что тебе было настолько плохо, чтобы держать тебя несколько дней в палате интенсивной терапии и не допускать к тебе меня.

– Я ничего не скрываю!

– Я же сегодня столько доброго для тебя сделал: восстановил силы, кольцо вернул…

– Большое дело – вернуть украденное. Ты же меня чуть не убил!

– Не убил же. Я надеялся, что ты все-таки расскажешь, что у тебя за секретные дела. Пока все наводит на мысль о том, что кто-то начал игру не по правилам.

– Моя мать тоже нарушила какие-то правила твоей игры?

– Не думал, что ты о ней вспоминаешь. Ладно, я тоже иногда перегибаю… Я попробую договориться с врачом, чтобы тебя отпустили.

Следуя указаниям свыше, врач категорически против того, чтобы Мейер забрал дочь домой. Однако само его присутствие в кабинете вызывает у доктора панику. Он даже допускает мысль, что для заключенных тюрьмы, где служит Мейер, нет страшнее наказания, чем встреча с ним. При этом врач даже не подозревает, насколько его предположение оказывается близко к истине. Но он ужаснулся бы еще больше, узнав, что на службе в славящейся своей жестокостью тюрьме господин Мейер и пальцем никого не тронул, оставаясь при этом кошмаром не только для узников, но и для сотрудников.

После недолгого убеждения, врач соглашается отпустить девушку, но настаивает, чтобы к ней раз в день приходила медсестра, пока она полностью не поправится. Против этого не возражает и Вероника, смекнув, что медсестре, возможно, отводится роль связного.

Оставшийся день и весь следующий девушка почти не встает с постели. Силы возвращаются к ней постепенно, и на пятый день Вероника чувствует себя совершенно здоровой. В свой последний визит медсестра передает ей запечатанный конверт. Внутри него находится записка с адресом и временем встречи.

В указанный час Вероника звонит в дверь конспиративной квартиры. Навстречу ей выходит военный, кивком головы приглашает ее войти, а сам спускается на один лестничный пролет. В квартире при плотно закрытых шторах ее встречает старый знакомый.

– Все так засекречено! – с улыбкой произносит девушка.

– Конечно, – говорит он, обнимая ее со спины. – Ты у меня секретный проект, нельзя чтобы о тебе знали те, кому знать не надо. Все это для твоей же безопасности. Как твое самочувствие?

– Все в полном порядке.

– Я рад, что все обошлось. – Он целует ее шею и, лаская, расстегивает блузку. Сам он не раз задавался вопросом, кто для него Вероника: предмет исследования, молодая любовница или персона, способная стать важным идейным и политическим символом? Одно он понял почти сразу: эта девочка может стать и тем, и другим, и третьим, если он приложит достаточно усилий для этого. Ее способности, которые он наблюдал в Альпах, еще не нашли своего объяснения, но с самого начала выглядели многообещающими. Вероника манит его, как пришелица из иного мира, с далеких звезд. Он полюбил ее, как любят мечту и тайну. Так же, возможно, и Карл VII Победоносный Валуа боготворил свою возлюбленную маркизу.

Ему только совсем недавно удалось добиться личного ведения проекта «Горгона». Несмотря на важность тех сведений, которые могла бы передать Вероника, год обещал быть настолько насыщенным, что на нее уже не хватало достаточного количества времени. Передать ее для изучения кому-то другому он не согласился бы и под страхом смерти! Тем более, этот «кто-то другой» никогда не вызывал у него доверия. Нельзя поручать ее тому, кто будет с ней плохо обращаться, добром это точно не кончится. А сам он с его природным чутьем сможет раскрыть ее таланты, изучить их и использовать во благо общих интересов.