Плетет и плетет языком своим. Одно хорошо — отвечать ему не надо: сам за всех говорит. Недавно сюда устроился, чудила, Да, вечер что надо. Все будет сегодня. А завтра меня уже здесь не найдете. Но всем остальным об этом знать не обязательно. Вот и она. Вся налитая. Все выпирает: ягодицы, ляжки. Маечка коротенькая — ничего не скрывает, все на виду. Две короткие тугие косицы, щеки пухлые, нежные, взгляд доверчивый. Последний доверчивый взгляд в ее жизни…Сколько ей? Сейчас не поймешь — сколько им. Акселератки. Какая разница. Он решил, что ей уже можно. Сейчас она купит продукты, потом пойдет выносить мусор и собачонку свою с собой прихватит — в лес погулять. Там и встретимся, Красная Шапочка. Он уже столько раз это себе представлял. В каждом городе, где он ненадолго оседал, была своя «Красная Шапочка». И никто до сих пор не смог его поймать…
— Куда же ты, спрашивается, паскуда, ниже-то еще устремляешься? — похоже, в какой-то момент разговор поменял свое русло, но Первый, охваченный своей звериной дрожью, этого не заметил. — Ведь люди и так существа падшие, Homo sapiens, «хомо сапиенс» — один корень с «гумус», то бишь «перегной», перегной разумный, цель которого — стать Anthropos — устремленным вверх. Дерьмо должно стремиться вверх — такая задача ему поставлена. Так ведь нет — решил днище пробить.
— Ты за че, братка, базаришь то щас? Про кого ты?
Второй, все так же глядя вдаль, вздохнул, а потом спокойно объяснил:
— Да это я про тебя.
Кулак, стремительно несущийся ему в лицо — было последнее, что успел увидеть Первый. Яра немного постоял, а потом полез за телефоном. Тот неожиданно ожил в его руках — Яре звонили.
— Яра, привет. Давненько не виделись. Сможешь приехать?
— С превеликим! Льву Алексеевичу — мое почтение. Он ведь рядом с тобой сейчас? Я тебе портретец один скину — покажи ему.
— А что это с гражданином? Устал, прилег отдохнуть?
— Угу. Устал за девушками бегать. Прям до потери сознания.
— Понятно. Ждем.
Глава 4
Шла последняя декада мая, но стояла, по выражению Аллочки — подруги Левы- «какая-то несусветная жара», и была она не отупляюще-ленивой, лишающей всякой воли, а будоражащей: после холода всем хотелось подставить свои бледные тельца под лучи майского солнышка. Горожане ринулись на пляж. На берегу детвора пускала по воде «блинчики»: каждый новый рекорд приветствовался восторженными криками,
— А ну-ка, дай и я…, — Саня решила примкнуть к «блинопекам».
— Бедненькая…У нее из-за этого шрама с мужчинами, наверное, проблемы. Кому на такое понравится смотреть… Она ведь, наверное, жутко стесняется, — Аллочка передернула плечиками.
— Да ничего подобного! Ей — фиолетово, — заметил Митя.
— А ты откуда знаешь? — оказалось, Лева, разморившийся на солнце, не дремал. Митя оставил его вопрос без ответа, поднялся:
— Пойду окунусь…
Поговаривали, что между Суворовой и Митей когда-то был роман, скоротечный, как и все ее романы, которые Лев, не сдержавшись однажды, назвал «твои случки», и услышал от нее в ответ:»Ну прости, мамочка!». Кира даже как-то пыталась выяснить, что же происходит с подругой:
— Ну скажи, что опять-то не так?
— Не знаю, просто мне не нужно, чтобы он был рядом каждый день…
— Зачем тогда надо было все это начинать?
— Тоже не знаю. Детородный возраст, наверное…
Лева спустился к воде.
— А у тебя хорошо получается! — заметил он о Саниных «блинах».
— Да. Папа научил. Но не так хорошо, как у него… Его камешки скользили над водой, касаясь ее поверхности невероятное количество раз. Казалось даже, что они заканчивают свой полет лишь у противоположного берега.
— Полагаю, я не смогу так, как твой отец?
— Мне иногда кажется, что вообще никто никогда так не сможет…
Саня развернулась и пошла назад, к компании. Лева еще постоял, потом нагнулся и выбрал себе голыш. Его камушек скользил над водой, касаясь ее поверхности невероятное количество раз. Казалось даже, что он закончил свой полет лишь у противоположного берега.
Да, та еще была история…Шрам на спине действительно сделал ее незабываемой.» Это утверждение справедливо можно отнести и к самой истории,»— Саня усмехнулась. Он заинтересовался ею после того, как услышал, что она знакома с работой бухгалтера. От Сани это не ускользнуло, но больше они этой темы не касались, и она успокоилась.
Он — это Александр Михайлович Филин, в ту бытность — директор психоневрологического интерната. Она с удовольствием «навесила ему ордена»: ответственность за людей, нуждающихся в помощи, соблюдение их интересов. Сила, твердость характера и благородство. А как же иначе? Традиционный набор: цветы, театр, рестораны, потоки СМСок, звонки несколько раз в день — все это имело место быть… Правда, кое-что ее удивило. Он как-то нервно рассматривал дорогую одежду, не покупая. Такая вот у человека оказалась особенность. Может, трудно жил в детстве, да и потом не было возможностей покупать и носить все это. Мелочи, все это ничего не значащие мелочи… Он брутальный, обаятельный, успевает читать. Машина у «Михалыча» уже была: дорогой внедорожник… Но однажды они приехали в какой-то автосалон, и он так же нервно осматривался, приценивался.
— Хочу купить себе один из таких…
— Позволь узнать — зачем? Вообще-то ты бюджетник, на службе у государства. Две такие машины — у меня одной это вызывает вопросы?
Они уехали. Как-то он поделился с Саней своей мечтой: когда-нибудь сыграть на саксофоне в океанском прибое.
— Ты играешь на саксофоне?
— Еще нет. Но сакс уже есть….
У Сани тогда мелькнула мысль, что у государственного служащего мечты совсем не «бюджетного масштаба»…
Перед той поездкой Саня увидела во сне горящую свечу, а за ее пламенем — лик «со взором незабываемым». Свеча постепенно увеличивалась в размерах, стала огромной, а в ее центре возник меч, и Саня поняла, что нужно взяться за его раскаленную рукоять, от неё этого ждут, но все же медлила: ее плоть будет прожжена до кости. Тогда раздался голос:»Ты не готова». И Саня заплакала: ей было горько от этой своей нерешительности, больше напоминающей трусость. Она обхватила рукоять, и тут её «выбросило» из сновидения. Сердце бешено колотилось, словно намереваясь пробить грудную клетку, и заснуть больше не удалось.
«Михалыч» пригласил ее приехать в гостиницу при интернате: поближе познакомиться с его бытом. От железнодорожной станции до гостиницы, которая впоследствии оказалась деревянной избой, нужно было добираться на машине. Отношения их медленно, но верно приближались к моменту «контактов ближнего боя», и «Михалыч» дал понять, что ожидает этого с нетерпением юнца. Недалеко от вокзала был ресторан, и он предложил пообедать. За столиком начались тяжелые вздохи, отсутствующий взгляд и прочее подобное, вынуждающие собеседника встревожиться и начать умолять поделиться с ним, что же такое случилось с дорогим Александром Михайловичем. Саня почувствовала: момент истины наступил.
— Представляешь, я заплатил подрядчику за строительные работы — новые корпуса строим, и на это нет документов.
— «Нет документов»? Банк не предоставил тебе выписок? — Саня уже поняла, для чего «случилась» их любовь.
— Да не через банк я, отдал людям в руки… У меня скоро проверка будет, даже не знаю теперь, как и быть…
Потом он предложил Сане должность главного бухгалтера, и перебраться жить в этот поселок при интернате — так они смогут всегда быть вместе, это ведь так мучительно — не иметь возможности прикасаться к любимому человеку каждый день…» Занятно ты исполняешь, милый», — подумала Саня. Она мягко и спокойно отказалась:» На самом деле бухгалтерия — совсем не мое..» Почувствовала, что этим его разозлила. В гостинице он был с ней холоден и постелил себе на отдельной кровати. Видимо, нисколько не сомневался, что для такой, как она — он просто щедрый подарок судьбы, и к утру «бастионы падут». «Ну, мать, дожилась ты..! Тебя решили наказать, оставив без секса! Хорошо хоть, что не без обеда.»— Саня развеселилась. Телевизионная антенна наконец-то смогла поймать какой-то канал: шел фильм с известными голливудскими актерами в главных ролях. Сюжет был замешан на страсти: она убегает, он — добивается. Героиня, вконец измученная собственной строптивостью, изнывала на одиноком ложе, демонстрируя возможности своего прекрасного тела, и несомненно была достойна мужского зрительского внимания. «Михалыч» демонстративно повернулся спиной и заснул. Дождавшись, когда его дыхание стало ровным, Саня нашла спортивный канал и посмотрела несколько раундов бокса. Боец, которому она симпатизировала, явно не оставлял противнику шансов на победу, и она заснула с чувством полного удовлетворения. Ближе к утру ее разбудило ощущение опасности; в доме кроме них был кто-то еще. «Михалыч» спал сном праведника, и она его еле растолкала:
