– Что ищет он в стране далекой? Что кинул он в краю родном?
По мере того, как Паша продолжал, улыбка сходила с его уст, глаза стали задумчивы.
На неадекватную реакцию неблагодарного слушателя он и внимания не обратил. Так, словно размышляя о чем-то своем, глубоко личном, не глядя на зрителей, а обратив взор на яхту, он прочитал все стихотворение, и на последнем четверостишии:
Под ним струя светлей лазури, над ним луч солнца золотой,
А он, мятежный, просит бури, как будто в бурях есть покой.
– Паша тоже не сделал ударения, а так закончил, словно перестал думать вслух, и дальше стал думать про себя.
– Здорово! – удивилась Мария. – Если бы я не знала со школы, что это Лермонтов, подумала бы, это твои стихи.
Паша будто проснулся, поднялся, поклонился.
В следующем кону, как ни странно, продулся Рыжий.
– Вот! – торжествовала Мария. – Давай, давай! Сам теперь выступай!
– Да без базара! – удальски выпятил грудь ее приятель и куда-то исчез.
– Сейчас гитару принесет, – пояснила Мария. «Опля!» – воскликнул Паша про себя.
Вернувшийся с шестистрункой Толоконников остался верен себе, и запел деланно-хриплым голосом:
– Постой, паровоз, не стучите, колеса…
Кривлялся он, однако, умело, Паша не мог не оценить. Естественно! У такой девушки в друзьях не могло быть бездарей, какое б эти люди не производили первое впечатление.
Пашу внезапно позвал подошедший Артем.
– Ну, ты как, собрался? Да? Пойдем, наживку покажу.
– Прошу прощения, – Паша обернулся к друзьям. – Мы на рыбалку собираемся.
– Пойдешь с нами? – спросил Артем корфаковца.
– Нет, спасибо, – усмехнулся тот. – Я этой фигней не увлекаюсь.
Артем отвернулся и, как оплеванный, пошел от них прочь.
– Между прочим, – ввернул Паша, вместо прощания, рыбацкое поверье, – Господь Бог, говорят, время, проведенное на рыбалке, в срок жизни не засчитывает.
Артем завел его в подсобку и с гордостью показал на большой деревянный ящик с землей и отборными червями.
– Ух ты! – оценил Паша. – Ну, значит, осталось уповать на погоду.
В подсобке у «юродивого» имелось много чего ценного, целый арсенал снастей: сети, жаки, спиннинги, удочки, всего сразу и не разглядишь! Особое место занимали круглые металлические банки из-под кинопленки. Их было немало. В таких удобно хранить всякую рыбацкую мелочевку: крючки, грузила, поплавки…
– А это что? – спросил Павел, уставившись то ли на гигантские крючки-тройники, не иначе – на акулу, то ли на небольшие якоря.
– А? Это кошки. Морду со дна доставать. Если оставить веревку с поплавком, запросто кто другой вытащит, и поминай, как звали.
Еще немного поговорили о рыбалке, и Паша пошел спать. Стало уже темно, на корме – никого.
Когда в два часа ночи Артем разбудил его, первой мыслью Павельева было: «Пропади она пропадом, эта рыбалка! Все отдал бы за то, чтобы еще час поспать!» Однако мужское слово должно быть тверже гороха, того, что запарил с вечера «юродивый» для прикормки, пришлось вставать, одеваться, а протестное настроение трансформировалось в компромиссную формулу: сейчас Паша накачает лодку, спустит на воду, доплывет до места, заякорится и будет спать дальше, покачиваясь на волне.
Однако за всеми этими манипуляциями, он, конечно, совсем проснулся, понял, что никакой волны нет. Река – точно зеркало и парит. Очень тепло, хоть купайся. А главное зло, встал на крыло комар, поэтому хрен поспишь!
Вообще-то комары давно уже появились, просто на ходу, тем более – на середине реки, их ветерком обдувает.
Паша завел в воду кормушку. Последнее наставление, которое дал ему Артем, – не шлепать грузилом по воде, опускать нежно. Во второй половине июня рыба не такая активная, как после зимней голодухи, осторожничает.
Очкарик, видать, был дока в рыбалке. Подлещик и в правду очень весело клевал. За три часа Паша надергал около трех десятков, то есть, по десятку в час, если правильно сосчитать. Он, хоть и не на экономическом учится, как Мария Верескова, но два плюс два сложить умеет, будьте спокойны!
Даже на рыбалке Паша не мог не вспомнить о той, с которой оказался на борту одного катера волею судьбы. Что это, зла к нему судьба, или, наоборот, добра? – смотри теперь, как хочешь. Вот если бы утопить рыжего корфаковца! Да только тот вряд ли утонет. Такое даже в проруби поверху болтается, не тонет. Паша слышал от опытных людей, хотя сам зимней рыбалкой не увлекался. Он столько не пил.
На час клев как отрезало, и дело было даже не в улове. Просто, чем меньше внимания уделяешь рыбе, тем больше – комарам!
Мария, вышедшая ни свет ни заря на палубу, потянулась сладко, расставив руки в стороны. Паша зажмурился, чтобы не ослепнуть от ее красоты. Не сказать, чтобы у девушки была большая грудь, но сейчас, освещенная первым солнышком, пикантная подробность так соблазнительно очерчивалась под «хиповой» тельняшкой, что, окажись Паша рядом, он бы за себя не отвечал!
Тут Мария заметила рыболова, его лодка была метрах в двадцати от катера, и спросила театральным шепотом:
– Ну, как, клюет?
– Комары клюют, – ответил Павел и хлопнул себя по щеке. – А рыба перестала.
Едва он сказал свои слова, леска вдруг мощно натянулась, Паша подсек, и понял, что сел серьезный зверь! Мария, глядя за его манипуляциями с «брони» «Т-34», догадалась, что дело нешуточное. Паша судорожно хлопал рукой по днищу лодки, пытаясь нащупать подсак. Наконец, он дотянулся до него. Трофеем стал лещ килограмма на два с половиной-три, пожалуй.
– У-у!!! – захлопала в ладоши Пашина болельщица, когда он поднял рыбину в подсаке, демонстрируя ей.
– Посвящается вам, сударыня! – прищурился Павельев на свою «королеву». – Пока вы не вышли, клевала одна мелочь.
– Тогда в следующий раз я поплыву с вами, – в тон ему ответила девушка. – Возьмете меня?
– Зметано, – пообещал Павел, но тут на палубу выполз ревнивый соперник, услышавший, что его дама с кем-то кокетничает. Так Паша интерпретировал сцену.
«Вот тебе бы я с удовольствием дал леща!» – прошептал он сквозь зубы себе под нос.
Артем оценил зверя, пойманного Павельевым. Сам же он, кроме таких же подлещиков, мог похвастать пятью хорошими подъязками, граммов по восемьсот. Но, эти ребята попались в экраны, которые Артем расставил ближе к берегу. Ну, а гвоздем программы стала… полуторакилограммовая стерлядь! Рыба попалась на подпуск. Очкарик сразу спрятал ее в шлюпке подальше от шального рыбнадзора, если свалится на голову.
– Ну, что, много добыли? – спросил Пашу Михаил, когда рыболов поднялся на борт.
– Да, мы же не за добычей выходим на реку, – объяснил ему Паша, как слабоумному, – за удовольствием. А поймать, кое-что поймали. – Он показал главный свой улов.
– О! – вынужден был оценить даже такой дятел по части рыбалки, как Толоконников.
Павельев, оставив улов для осмотра любопытствующим на палубе, стал разворачивать шлюпбалки, чтобы поднять суденышко Артема и установить на кильблок.
Паша с удовольствием постоял под горячим душем, чтобы скорее рассосались следы комариных укусов, радуясь тому, что на катере существуют все удобства, какие душе угодно. Правда, после душа он размяк, и вновь захотелось спать. После завтрака мученик решил, что часок-другой покемарить действительно не помешает, пока они не нагнали какой-нибудь бешеный «Волго-Дон», прущий против течения в сторону Костромы. Куда, кстати, и они направляются.
Артем заверил его, что с рыбой управится сам, продемонстрировав здоровенный бак из нержавейки для засолки и мешок крупного помола соли. Паша хотел попросить отсыпать ему один пуд, чтобы съесть его вместе с каким-нибудь хорошим человеком, но подумал, что с этим еще успеется. Все лето впереди!
Насчет работы Паша угадал. Бугор разбудил его, они нагнали судно типа «Шестой пятилетки», – сухогруз, похожий на «Волго-Дон», только меньших размеров. То есть, машинное отделение в нем – это не большой ад, а так, средних размеров.
