Вот критерии, по которым можно понять, стоит ли возвращаться к застрявшим в психике воспоминаниям.

1. «Событие было и прошло, но у меня остался стыд». Этот стыд может звучать так: «Я боюсь быть видимым», «Я не разрешаю себе…», «Мне нельзя / не дано / не положено». Стыд как фотобомба[2], которая захватывает все внимание, и мы не видим, что на самом деле находится в кадре. А там, где стыд, всегда есть что-то важное.

2. «Событие было и прошло, но я теперь все и всех контролирую». Зависание в контроле тоже говорит о том, что событие еще влияет на человека, и теперь он пытается контролировать других, себя и всю жизнь, чтобы подобное не повторилось. Вместо того чтобы своей энергией отопить город-миллионник, человек бесконечно проверяет, как работает каждая отдельная лампочка. Это изматывает.

3. «Событие было и прошло, но теперь я боюсь отношений и близости». Страшно испытать похожую боль, и избегание в этом случае как будто выход. Одиночество становится спасением и наказанием.

4. «Событие было и прошло, но я разучился радоваться, расслабляться и получать удовольствие». Это комбинация стыда, контроля (а что, если я начну радоваться и снова произойдет то же, что тогда?) и наказания.

У Аси я вижу страх отношений, верхушка которого – травмирующая измена. Но эта измена, свидетельницей которой она стала, на самом деле не начало ее истории. То, что Ася выбрала остаться в отношениях с человеком, который когда-то причинил ей боль и который продолжал это делать на протяжении следующих десяти лет их совместной жизни, говорит о раннем опыте, который она усвоила из своего детства.

● «Игнорируй свою боль и не обращай внимания на внутренний разрушенный парк».

● «Игнорируй свой страх и не обращай внимания на то, что внутренний парк в любой момент может на тебя рухнуть».

● «Игнорируй себя и не обращай внимания на то, что нерешенная судьба парка отбирает все силы».

Но даже если мы изображаем, что не видим разрушенный парк, нашим эмоциям, связанным с этим разрушением, все же удается просачиваться и напоминать о себе. Ася, не осознавая свой страх и свою боль, сама первой изменяет мужу и любовникам, словно говоря себе: «Теперь никто не сделает мне больно, потому что я буду всегда на шаг впереди, чтобы сделать им больнее». И сама же не дает себе выйти из положения, в котором застряла.

Когда мы гнушаемся смотреть на разрушенный парк (или боимся это сделать), мы находимся на самой первой стадии изменений – на этапе отрицания. Парк все равно стоит на месте, а поддержание его – заржавевшего и поломанного – требует колоссального количества энергии, которая могла бы пойти на что-то другое.

Наша с Асей задача – перестать бояться ее внутренних разрушений и признать, что от прошлых событий часть ее психики заржавела и застряла в петле времени. Только так она сможет увидеть, что за ее кажущейся гибкостью на самом деле стоит страх, который вынуждает ее продолжать жить в разрушенном парке и бежать от людей вместо того, чтобы идти им навстречу. Только так она увидит, что до сих пор не дала себе шанс осознать свои потери и разрушения. А только по-настоящему осознав их, она сможет двинуться дальше вместо того, чтобы оставлять судьбу парка и свою жизнь в невесомости.

Затянула шнурки, вставила наушники в уши и побежала по привычному маршруту. Направо по дороге, снова направо мимо забора с повизгивающей собакой, через небольшую полоску леса и мимо большого школьного поля. «Хочу слушать подкаст? Аудиокнигу? Просто музыку?» Потыкав на бегу в иконки приложений, сбившись с дыхания, поняла, что тишина сегодня вполне подходящий компаньон.

Стоило вернуть себе дыхание, как я задумалась об истории клиентки, с которой сегодня работала. Воспоминание: ей пять лет и она плачет за обеденным столом.

– Выйди из-за стола и вернись, когда приведешь себя в порядок, – говорят ей.

Это воспоминание, как видео в несколько секунд, которое бесконечно прокручивается на заднем плане. И как же это событие интерпретировала детская психика?

«Выйди из-за стола – в самый сложный момент ты должна быть одна».

«Выйди из-за стола – ведь испытывать эмоции плохо и некрасиво».

«Выйди из-за стола – нам не нужны твои слезы».

«Выйди из-за стола – твои эмоции выводят других из себя».

«Выйди из-за стола – ведь ты виновата в том, что испытываешь эти эмоции».

Но эмоции – не то, что можно включить и отключить, когда нам удобно. Эмоции – это нейробиологические реакции на события. В момент, когда мы ощущаем эмоцию, мы уже далеко не в самом начале процесса реагирования, а как минимум на его половине. Останавливать эмоцию в приказном тоне – как пытаться выйти из взлетающего самолета: эмоция от телесных ощущений уже пробралась к лимбической системе и вот-вот будет готова к восприятию сознанием.

Да, нам и другим может не нравиться, что мы оказались в этом самолете, и вообще мы не хотели никуда лететь. Но стоит только признать факт, что мы уже на борту, как появляется возможность выбирать направление полета.

Я бежала и думала о том, какой могла бы быть история этой женщины, если бы ей сказали: «Ты не виновата в том, что чувствуешь». И ключевым в этой ситуации было бы то, что ей предложили бы прожить этот опыт вместе.

Эта история как раз про эмоциональное безразличие, или неглект. И самое удивительное: так же, как эмоции этой клиентки и многих других не замечались в детстве их родителями, само это явление упускалось психологами на протяжении десятилетий. Нанесенные безразличием раны игнорировались, делались невидимыми: все реагировали на них подобно трем обезьянам в японской композиции – закрывая рот, глаза и уши.

Эмоциональный неглект – это череда эмоционально сильных ситуаций в детстве, во время которых наши эмоции считались неважными. Это комплексная травма, состоящая из сотен маленьких, которые, как зеркальные стеклышки калейдоскопа, собираются в картинку: «То, что я чувствую, неважно, а значит, не важен я сам»; «Я чувствую плохие эмоции, а значит, я плохая». Чем больше таких моментов, тем больше напряжения для психики. И в какой-то момент лучшее решение – выставить психологические защиты и сделать вид, что наши эмоции нас не волнуют.

Сейчас появляется все больше исследований, которые показывают, что последствия детского эмоционального неглекта у взрослых сравнимы с последствиями психологических травм у жертв насилия[3]. Это внутренние шрамы, которые никому не видны, но которые остаются с нами зудящим ощущением: «со мной что-то не так». Эмоциональный неглект – о том, что родитель слишком занят собой: своим нарциссизмом, своей депрессией, своей работой, своим выживанием, своей утратой, своей зависимостью, а эмоциям ребенка не остается места. Опасность эмоционального неглекта в его неочевидности. «Мы же тебя кормим и поим, ремнем не бьем, что тебе еще нужно?» – этот настрой, пропитывающий собой каждую хромосому и впечатанный в код ДНК, передается из поколения в поколение. Но «кормим-поим-одеваем» недостаточно ребенку. Ему нужно обрести ощущение своей ценности, которое возникает благодаря внимательности взрослых к его эмоциональной жизни.

Каждая ли сложная ситуация в жизни ребенка будет травмирующей и приведет к эмоциональному неглекту? Нет. Это зависит от личности ребенка, особенностей его нервной системы, от его взрослых, их реакций. Дело не в том, что в жизни ребенка происходили какие-то эмоциональные потрясения – они происходят всегда, и мы не можем их контролировать, – а в том, что при этом делали или не делали его взрослые. Если взрослые не делают ничего, то в итоге психика ребенка не завершает переработку трудных ситуаций. Это и есть эмоциональный неглект. Представьте, что вы открыли новую вкладку в браузере и ждете загрузки страницы. А теперь представьте, что эта загрузка длится десятилетия: браузер упорно продолжает загружать страницу, хотя она уже давно нерабочая. Тем самым впустую съедается энергия компьютера. Впустую съедается наша энергия. А если таких ситуаций много?