— Теть Жень. — попросила я. — Пожалуйста, не называйте больше ее Алиночкой.

Евгения Сергеевна удивленно посмотрела на меня.

— А почему?

— Не любит она этого, да и мне все эти Анечки, Ванечки, Любочки тоже не по душе.

— Я хотела как поласковей. — с сожалением ответила тетя Женя.

— Алина или Алька будет в самый раз. — успокоила я ее.

— Точно! — появилась в дверях наша девица. — Зовите меня Алькой, мне так больше нравится.

— Что ж, договорились. — разулыбалась тетушка. — Веди меня, Алька, в мою опочивальню.

Через полчаса, убрав со стола и вымыв посуду, мы лежали с Алиной на большой кровати в спальне и шептались, придвинувшись голова к голове.

— Ну, как тебе вновь обретённая тетушка. — спросила я.

— По-моему, она хорошая. — мечтательно сказала девочка.

— По-моему, тоже.

— Правда? А ты не знаешь, она надолго к нам?

— Как-то неудобно спрашивать, а что?

— Хорошо бы надолго. Мы втроем почти никогда долго не живем — папа всегда в командировках. — пояснила Алина.

Такие ее мысли были для меня новостью. Значит, скучает она по отцу, только вида не подает. А вот мне присутствие дома Максима все больше в тягость. Я совсем от него отвыкла. И тут мне в голову впервые забралась крамольная мысль. А правильно ли мы поступаем, делая вид перед дочерью, что у нас нормальная дружная семья? Не переиграть бы самих себя.

Утро ворвалось в мой сон запахом какой-то очень вкусной еды. Открыв глаза, я долго соображала, чем же это так обалденно пахнет, пока Алька, сонно улыбаясь не протянула.

— Блинчики кто-то жарит.

Точно, в комнате стоял запах блинчиков, которые у меня лично ни разу за всю жизнь такого аромата не издавали. Да и на вид были чуть аппетитней самой сковороды, на которой жарились.

— Это, наверное, баба Тоня своих решила побаловать. — предположила я.

Баба Тоня была нашей соседкой и мастерицей стряпать всякие вкусности. Иногда она даже угощала нас с Алькой чем-нибудь особенно вкусным. Мы посмотрели друг на друга и я ответила на невысказанную мысль дочери.

— Вряд ли. К ней два дня назад внук приехал, а аппетит у него, будь здоров!

Алина вздохнула, лениво поднялась с кровати и отправилась умываться. Ванная у нас была совмещенная с санузлом, так что я решила немного поваляться, пока девочка не приведет себя в порядок. Но ровно через минуту Алька ворвалась в спальню и заорала.

— И никакая не баба Тоня! Это тетя Женя блинов нам напекла! Вставай скорее! — и снова ринулась вон из комнаты.

Меня как пружиной выбросило из кровати и на кухне мы с Алькой оказались почти одновременно. Разрумянившаяся Евгения Сергеевна домывала посуду и со смехом поглядывала на нас.

— Доброе утро. — догадалась сказать я, не сводя вожделенного взгляда с большой горки тонюсеньких золотистых блинчиков, красовавшихся посреди стола на нарядной тарелке.

— Доброе, доброе. Давайте, ка, девочки, умываться и завтракать. Кому чай, кому кофе, а может быть кто-то хочет какао? — пропела Евгения Сергеевна.

— Какао?! И вы можете его приготовить? — обалдела я.

— А чего же не приготовить? Молоко есть, сам порошок я вам в подарок привезла, сахар тоже есть.

— Тетя Женя, вы добрая фея! — сказала я. — Утро начинается просто замечательно. Мы скоро придем.

Не дав Алине как следует расчесаться, я вытурила ее из ванной, быстро привела себя в порядок и через десять минут мы втроем уже сели за стол, где перед каждым исходила паром большая чашка самого настоящего какао. Такого завтрака я не помню с самого раннего детства.

Когда через какое-то время я сыто отвалилась от стола, Евгения Сергеевна сказала, глядя на мой выпирающий живот.

— Нельзя сидеть после такого обильного завтрака, нужно пойти прогуляться.

— Точно. — обрадовалась Алина. — Пойдемте все вместе в парк.

— Давайте так сделаем. — предложила я. — Вы с тетей Женей идите в парк, а я к Татьяне схожу. Три остановки пешочком — чем не прогулка.

— А Татьяна — это кто? — поинтересовалась Евгения Сергеевна.

— Подруга моя, самая близкая. Здесь недалеко в библиотеке работает. — объяснила я. — Ну, договорились?

Всем идея понравилась и мы с гостьей разошлись переодеваться, а Алина осталась мыть посуду, хотя Евгения Сергеевна и была против. Но на своей кухне порядки устанавливаю я и спорить со мной бесполезно.

Я шла по теневой стороне улицы, глазела на прохожих и наслаждалась еще не испарившейся утренней прохладой. Идти было приятно, но через какое-то время мне снова стало не по себе от ощущения чужого взгляда. Я не вытерпела и оглянулась. На этот раз никого увидеть не удалось, а меня посетила нехорошая мысль — уж не приключилась ли со мной мания преследования? Слышала я о таких вещах — приятного мало. Твердо решив больше не реагировать на свои ощущения, я зашагала быстрее и через десять минут уже входила во двор дома, где находилась Танькина библиотека.

Возле центрального входа было как-то непривычно оживленно, дети и старушки стояли, задрав головы вверх, и громко переговаривались. В самом центре толпы я разглядела Живолюбову, которая была возбуждена больше всех.

Когда я подошла ближе, то услышала, как Танька горько сетует на судьбу бедного животного. Я посмотрела туда же, куда и все граждане, и увидела почти на самой верхушке молодой березки серую кошечку. Она устроилась на ветке, подобрав под себя все четыре лапки и временами отрывисто мяукала.

— Тань! — позвала я и подруга тут же оглянулась.

— Ой, Марианна, привет! Ты только посмотри, а! — и показала рукой на кошку.

Тут, пожалуй, требуются кое-какие пояснения. Как я уже и говорила, жизненный путь моей подруги был предопределен ее чудной фамилией — Живолюбова. В строгом соответствии с каждой буквой этой фамилии Танька страстно любила животных, старалась о них заботиться и помогать им. Но все у нее получалось слишком чересчур и не всегда заканчивалось так, как бы ей хотелось, а тем более, как хотелось бы самому животному. Самой яркой иллюстрацией этому был один случай с вороной.

Как-то Татьяна отдыхала в деревне у своих родителей. Само собой, что вся деревня давно знала о ее любви к животным и, когда мальчишки нашли за околицей большую ворону с перебитыми лапами и поврежденным крылом, то тут же притащили ее Таньке. Умных людей, которые говорили, что с такими повреждениями птица не выживет, подруга слушать не собиралась и принялась лечить ворону. Через неделю она отвезла несчастную в город и отправилась с ней в ветлечебницу. Врач тут же предложил не мучить живое существо, а усыпить при помощи укола. Зря он такое сказал Таньке, я по себе знаю. После этого она закусилась еще больше и поклялась мне лично, что ворону выходит. Татьяна соорудила птичке миниатюрные шины, привязала их к лапкам и стала ждать, когда кости срастутся. И что самое удивительное, срослись ведь! Птица повеселела и даже стала выходить со своей спасительницей на прогулку. Представляете такую картину — по аллее парка идет Татьяна медленным шагом, а рядом с ней на прямых ногах вышагивает огромная ворона. Однажды их даже сфотографировали для раздела «Курьезы живой природы» нашей местной газеты. Танька очень гордилась этой фотографией, но я подпортила ей радость, сказав, что в данном случае курьез — это не ворона, а Танька. Вот так они и жили до того самого момента, пока в нашем городе не случился гололед. Танька и ворона вышли на прогулку и даже каким-то образом смогли пройти метров триста по обледеневшей парковой дорожке. И тут Татьяна поскользнулась и, взмахнув руками, всей своей массой свалилась на доверчивую птицу. Как вы понимаете, ворона на прощание даже каркнуть не успела. Похоронила подруга останки своей воспитанницы там же в парке, расковыряв мерзлую землю какой-то щепочкой. А потом взяла и впала в самую настоящую депрессию. Мне тогда с трудом удалось вывести ее из этого состояния. И смех, и грех, право слово!