Денис потянулся к лежавшей на столе трубке, набил табачком, раскурил, послав верного Андрюшку на кухню за угольком. Выпустив клубы дыма, распахнул посильнее окошко, глядя на играющих на улице ребятишек, на проезжающие мимо ограды и сады экипажи.
Эх, не похож господин Иван Петров на главного кукловода! Ой, не похож! Не то чтобы ума недостает, с этим-то как раз все было в порядке… Не ума, а скорей, некой вальяжной хитрости, коварства… Да даже и ума, только не обыденного, а вполне себе философского, способного к придумке самых невероятных и фантастических каверз. Допросить бы господина Петрова! Увы, не срослось… Ураковский как-то уж не вовремя объявился, да и этот черт выскочил. Да частенько вот так и бывает, куда чаще, чем полагают многие. Одно к одному – это не так пошло, то, другое… Так вот и не сложилось, увы.
– Барин, тут опять вестник, – заглянув в приоткрытую дверь, доложил Андрюшка. – Приглашенье на бал привез.
– Опя-ать? – Денис Васильевич раздраженно зевнул, но тут же махнул рукой с зажатой в ней трубкой. – А, давай сюда приглашение, гляну…
– Вот, барин!
– Ну-ка, ну-ка… Кто тут у нас? Ага! Яцек Хвороцкий, ясновельможный пан. Что же, и зайти, и съездить! Тем более что там и Дануся… Надо подарки отдать, да и вообще – неудобно обижать девушку.
Вспомнив юную пани Василевску, Дэн тотчас распорядился достать из дорожного сундука генеральский мундир, пожалованный ему Гебхардом фон Блюхером за «невероятно безумную храбрость». Именно так и сказал старый фельдмаршал, именно так и выразился! Похвала его дорогого стоила, именно благодаря Блюхеру и было выиграно Ватерлоо, если бы не «старый черт», Веллингтон мог бы и отступить, очень даже запросто! И тогда фиг вам, а не победа. Бонапарт с ходу бы захватил Нидерланды, ударил бы на Австрию и Пруссию… и в конце концов снова бы пошел на Россию! Возможно, теперь не на Москву, а на Санкт-Петербург – чего мелочиться-то?
– Вот, барин! Извольте примерить.
– Да я уж примерял… А, впрочем, давай!
Положив трубку на стол, Давыдов быстро оделся и подошел к встроенному в платяной шкаф зеркалу. Черный доломан с белыми шнурами и красными отворотами смотрелся на редкость эффектно, как красные генеральские погоны. Конечно, Денис Васильевич предпочел бы свой, родной мундир, коричнево-желтый ахтырский, ну или алый с золотом лейб-гвардии. Однако же нужно было обновить подарок! Герр Блюхер же… ну, совершенно искренне! Да и по заслугам, черт побери!
– Ну, красавец, красавец! – расхохотался возникший в дверях Ураковский. – Рекомендую на балу и кивер не снимать. Очень уж эмблема эффектная – череп с костями. Этакий пиратэ!
– Да ну тебя, Стас, – сконфуженно отмахнулся Дэн.
Станислав Петрович по прибытии в Варшаву пока что остановился во флигеле у Дениса, на первом этаже, в комнате слуги Андрюшки, ради такого случая ночевавшего на летней кухне. Что же касаемо наследства – поместья и дома, располагавшихся примерно в полусотне верст от Варшавы, в старинном городке Пултуск, – то Ураковский намеревался отбыть туда уже в самое ближайшее время. В Пултуске, к слову сказать, останавливался Наполеон во время своей прошлой кампании, вообще же городок был знаменит своим собором и длинной рыночной площадью, по размерам уступавшей разве что краковской.
– Ты, кстати, с отъездом-то не торопись. – Денис сбросил с плеча ментик. – Сегодня в другое место едем, на бал. Да-да! Что ты так смотришь? Дает его местный магнат князь Яцек Хвороцкий. Там я тебя всем нужным людям представлю. Они все там будут, даже Домбровский, ага.
– Угу, – подумав, согласился новоявленный польский помещик. – Понимаю, дело полезное. Раз уж сам Домбровский… Однако же мне нынче и пойти-то не в чем! Не в дорожном же платье…
– Мой сюртук возьми… Ой, нет. Ты ж вон какой долговязый!
Проблема решилась посещением магазина готового платья и вызванным во флигель портным, быстро подогнавшим купленную одежду по фигуре Станислава Петровича.
– Ну вот! – Теперь уж Давыдов осматривал приятеля. – Как влитой сидит. И цвет такой приятный, светленький…
– Пыль только будет собирать.
– Ну ла-адно, не привередничай! Кстати, уже пора бы… Время!.. Андрюшка! Черт тебя побери! Андрюшка! Давай, закладывай выезд!
– Уже, барин! Заложил.
* * *
Парадная зала варшавского дворца пана Хвороцкого блистала свечами, орденами и драгоценностями. Славному герою Давыдову был оказан не просто достойный, а прямо-таки великолепный прием! Каждая дама считала себя обязанной поцеловать гусара в губы, каждый мужчина – крепко пожать руку. Что ж, здешнее светское общество можно было понять: не каждый день в Варшаву приезжают пленители Наполеона!
– Ах, расскажите же нам, Денис Васильевич! Как? Как это все случилось?
– Рассказать, говорите?
– Так, так! Просим, просим!
Пришлось рассказать, уж деваться некуда. Собравшиеся внимали столь благоговейно, что пришлось еще и почитать стихи:
В ужасах войны кровавой
Я опасности искал,
Я горел бессмертной славой,
Разрушением дышал…
– А теперь – жженка, господа! – дождавшись конца аплодисментов, громко воскликнул хозяин, сухопарый пан Хвороцкий. – Настоящая гусарская жженка!
По знаку пана Яцека двое слуг в голубых ливреях внесли в залу большую серебряную чашу. Сосуд сей немедленно водрузили на середину стола, рядом поставили водку, шампанское, сахарную голову, свечи…
– Мешаем один к трем, – со знанием дела распорядился Давыдов. – Одну часть водки на три шампанского… Смотрите не перепутайте, а то с ног будет валить! Оно, конечно, хорошо, но среди нас дамы, не хотелось бы, чтобы они раньше времени улеглись, а!
Шутка Денис возымела успех, и лишь дождавшись, когда всеобщий смех чуть поутихнет, гусар вновь приступил к руководству действом, а потом и вообще взял дело в свои руки: выхватив саблю, опустил клинок в чашу…
– Сахар давайте, ага…
Расплавленный сахар, обливаемый шампанским и красным французским вином, медленно стекал по клинку, жжеными каплями падая в чашу.
– Ну вот вам и жженка, дамы и господа! Прошу пробовать.
Ой как все ломанулись! Подставляли под поварешку стаканы, бокалы, некоторые даже миски!
Оркестр грянул мазурку, затем – полонез и, наконец, вальс, постепенно выбивающийся из изгоя в короли танца! Первый танец Денис Васильевич танцевал с гостеприимной хозяйкою дома, второй – с еще одной представительной дамой, а уж третий… Третий посвятил Данусе!
– Я так ждала! Так ждала тебя, Денис… Так ждала…
Ах, как сияли волшебные серо-голубые глаза, как трепетали ресницы, а уж улыбка была диво как хороша, а ямочки на щечках так непосредственно дерзки, что словно сами собой приглашали влюбленных к уединению. Хотя… Можно ли было назвать сию пару влюбленными? Скорее – любовниками.
Они предались плотской любви в тот же вечер, вернее говоря, уже была ночь, темная, загадочная, мерцающая золотистыми звездами и полная неги. Нагие тела сплелись на ложе, слышен был лишь звук поцелуев, трепетные вздохи, стоны, скрип…
* * *
Великий князь принял Давыдова уже на следующий день, все так же – на людях – холодно, на деле же… Обнял! Облобызал!
– Ах, Денис, Денис! Как же ты… супостата!
– Ужо не будет более богоспасаемому Отечеству нашему вредить! – подкрутил усы гусар.
– Герой ты, Денис, герой! – От избытка чувств цесаревич так хлобыстнул Дэна по плечу, что тот едва не упал, хоть и всю жизнь полагал себя парнем не слабым. Круглое, с чуть выпученными глазами лицо Константина Павловича выражало самую искреннюю радость.
– Ах, нам бы с тобой сейчас по чарке! Жаль, таиться вынуждены. Ничего, можно… Ага!
Подмигнув визитеру, наследник престола вытащил из ящика стола серебряные чарочки и плоскую фляжку, налил…
– С победой!
– С победой!
