Говоря так, эксцентричный граф ничуть не шутил, и Денис прекрасно знал это. Правда, воспользоваться помощью друга не мог, ведь это вполне определенно вызвало бы скандал и могло повредить успешной карьере Танечки.

– Спасибо, друг! Но, полагаю, я и сам справлюсь…

– Как знаешь! Ах, Денис, Денис, похоже, для веселой компании ты нынче потерян.

Единственное, о чем жалел сейчас Денис, так это о том, что так и не спросил у своей пассии про браслетик. Да что там говорить, не столь долго они и общались, от силы минуту, две… Что ж, в следующий раз. Скорей бы!

Впрочем, удалось переговорить с тем противным хлыщом, балетмейстером Адамом Глушковским. Сей любвеобильный пан ухлестывал почти за всеми балетными девушками и, вне всяких сомнений, заслуживал хорошего удара в морду, однако по поводу браслетика пояснил толково:

– Говорите, браслет? Да-да, хорошо помню. Именно у Катеньки Изольдовой… Ах, несчастная девушка… Такой в египетском стиле браслет. Весьма изящный и очень, знаете ли, недешевый. Уж поверьте, я в таких вещах разбираюсь. Ах, как он нравился Катеньке! Откуда взялся? Ну, кончено же, поклонник подарил! Она даже не знала, кто. Просто на улице, у театра ей вручили целую корзину цветов. Он там и был, браслетик. Вместе с запиской: «Мадемуазель Катерине от верного друга» или что-то в этом роде. Катенька рассказывала, да я не вникал. Многим нашим дарят, и поклонников, знаете ли, хватает у каждой.

Последнюю фразу балетмейстер произнес с явной насмешкой. Или это просто показалось Денису? Тем не менее хоть как-то да помог.

Значит – поклонник. Да еще пожелавший остаться инкогнито. Да, так случалось. Вполне. Выходит, и у Ульяны тоже был тот же поклонник? Похоже, что так. Жаль, теперь не спросишь. Хотя… Содержательница публичного дома мадам Греко! Да и все тамошние девушки… Их-то и расспросить! Ведь Денис так и не расспрашивал о браслете! Тогда, во время визита совместно с князем Эрдоновым… Как-то не счел нужным, да и не знал тогда, что похожий браслетик имелся и у Катеньки. Да! Мадам Греко и ее девочки… Ираида Семеновна Грекова… Интересно, прикрыли уже ее заведение или не успели еще?

– Федя, дружище! А скажи-ка мне, брат, одну вещь…

По екатерининскому «Указу благочиния» от 1782 года занятие проституцией (как и сводничество) каралось заключением в смирительный дом сроком на полгода. Впрочем, это мало кого останавливало. Считалось, что первый бордель в Российской империи основала некая Анна Фелкер из Дрездена, и все проститутки были немками. В ходе бюрократической борьбы за нравственность их всех просто-напросто депортировали. Павел пошел еще дальше, по его приказу всех гулящих дев ссылали в Сибирь и заставляли носить желтое платье. Нынче же, при Александре Благословенном, времена пока что отличались куда большим либерализмом. Особо-то никто никого не заставлял, хотя «Указ благочиния» все еще действовал, но в большей мере – формально.

Тем не менее до полной легализации секс-услуг в Империи еще оставалось чуть менее пары десятков лет, поэтому содержатели веселых домов старались особенно не наглеть – рекламу в газетах не давали и даже не писали на стенах домов номера телефонов жриц любви, как нынче повсеместно принято в Санкт-Петербурге: «Наташа», «Таня», «Хороший отдых», «Релакс» и все такое прочее. Просто телефонов тогда еще не было, не изобрели.

Информация распространялась среди своих, и сие сарафанное радио работало ничуть не хуже Интернета. Адреса нужных заведений знали все, кому надо, включая полицию. Последние, выказывая свое рвение, время от времени прикрывали какой-нибудь бордель, но чаще – крышевали. Совсем как в наши времена!

Заведение мадам Греко на Волхонке, увы, запалилось. Убийство проститутки (да еще прямо в борделе!) скрыть не удалось – вездесущие газетчики слишком уж быстро проведали о столь «сладкой» теме. Полицмейстеру соответствующей полицейской части пришлось принимать действенные меры. Заведение было закрыто… Точнее говоря, просто сменило апартаменты, и очень быстро – благодаря покровительству весьма высокопоставленных лиц.

Теперь веселый дом мадам Греко располагался на углу Плотникова переулка, заняв сразу два этажа солидного доходного дома, принадлежавшего Серафиму Михайловичу Коробейникову, известному московскому меценату, купцу второй гильдии, по своим капиталам уже подбирающемуся к первой.

Сей честный предприниматель хоть и выстроил на свои средства две небольшие церквушки и одну часовенку, особым благонравием не отличался и веселых девчонок навестил уже в первый же день, точнее сказать – вечером. Что уж он там сказал супруге – бог весть, мало ли какие у купца могли быть дела?

Друзья-приятели – Денис Васильевич Давыдов и граф Федор Американец Толстой – приехали на Плотников переулок часов в шесть вечера. Раньше там появляться особого смысла не имело (девочки отсыпались), позже – тоже (уже начинались клиенты, подходил «час пик»).

Увидев их, дебелая Ираида Семеновна растянула рот до ушей и тотчас же кликнула самых красивых дев, однако, узнав истинную причину визита, разочарованно развела руками.

– Ах вон вы о чем… Браслетик. Надо же… Да не знаю я, кто его подарил. И девчонки – вряд ли. Кто угодно мог…

– Нам бы все же с девочками переговорить, – мягко, но с нажимом промолвил Федор…

Мог бы и вообще ничего не говорить, просто глянуть на мадам чувственными своими глазами… На Москве Американцу вряд ли кто мог отказать, тем более в такой пустяковой просьбе. Вот и мадам Греко радушно махнула рукой:

– Да ладно уж, поговорите. Есть у меня один альков, туда и провожу. Девчонок вам всех вместе? Или по одной?

– Не, вместе не надо, – подумав, отмахнулся граф. – По одной – долго… По две давай.

– По две так по две, мои господа. Как скажете.

Ничего толкового девушки не сказали. Да, браслетик тот многие видели, покойная проститутка Ульяна его ничуть не скрывала. Правда, на все расспросы о том, от кого именно сей недешевый подарок, отвечала уклончиво. Почему она так поступала, просветила одна из девчонок. Построила глазки Американцу и Дэну, закинула ногу на ногу и, взяв предложенный бокал с красным вином, томно облизала языком губы:

– Понимаете, господа мои, я бы и сама так сделала. Коли б мне мужик сильно понравился, либо виды б на него имела, либо просто запугал бы, сказал, например, чтоб языком не мела.

– А ты сама-то что думаешь? – искоса поглядывая на упругую девчонкину грудь, едва прикрытую кружевами, уточнил Давыдов.

– Думаю – второе. – Гулящая отвечала со всей серьезностью, однако жемчужно-серые глазищи ее все так же пылали некоей нахальной страстью. Наверное, девушка настраивалась на рабочий лад.

– Почему – второе? – не отставал Денис.

Девчонка улыбнулась. Стройненькая большеглазая блондинка, с аристократически тонкими чертами лица и небольшими премиленькими веснушками на щечках, она сильно смутила гусара… и, зараза такая, прекрасно это видела.

– Вообще-то я хотела сказать, что второе может быть с первым… – Чуть повернувшись на стуле, красотка кокетливо выставила на обозрение оголенное плечико.

Давыдов сглотнул слюну:

– Тебя как зовут-то, чудо?

– Ванесса… Но вообще-то я Вера.

Выпроводив очередную девицу, Американец поднялся с дивана:

– Вот что, брат. Пойду-ка я со сторожем побеседую… Эдак с полчасика, да…

На пороге граф обернулся и лукаво подмигнул обоим:

– Надеюсь, беседа пройдет славно. Как говорили у нас на Аляске, в обстановке обоюдного взаимопонимания и дружбы.

– Ты это о чем, Федя? – весьма фальшиво промолвил Денис, глядя, как вскочившая со стула девушка проворно заперла дверь на ключ.

Заперла… Обернулась и, погладив себя по бедрам, бросила на бедолагу Давыдова такой зовуще-томный взгляд, противостоять коему не имелось решительно никакой возможности. Да и зачем, к слову, противостоять-то? Когда можно… противолежать… Денис усмехнулся: в конце концов, гусар он или не гусар?

– Ну что, Вера-Ванесса? Поцелуемся?