Но это случится позже, в двадцать втором или даже в двадцать третьем году. А пока я слушаю обстоятельный рассказ Ивана Афиногеновича.

С его слов нарисовалась такая картина. В Чуровское и прочие села зачастили бывшие офицеры, отыскивающие кто родственников, кто однополчан. Но главное, что они отыскивали недовольных. А этих после продразверстки и всего прочего хватало. Офицеры обещали, что скоро с севера придет белая армия, выгонит большевиков и отдаст власть настоящим Советам. Земля же останется крестьянам, в собственности! Хочешь – продавай, а хочешь – ешь её, землю-то. И зерно никто отбирать не станет. Сами станете продавать, по своим ценам. Конечно же, налоги платить придется, но немного. И кто узнает, сколько пудов ты продал, а со скольки заплатил? Но прибывшие говорили, что надо немножечко подождать, когда начнется наступление, тогда и грянуть. Центром должно стать село Братково. Вот туда восставшие должны собираться со всех сёл, потом идти на Шексну, захватить мост и удерживать его до тех пор, пока не подвезут динамит.

Стало быть, восстание было приурочено к наступлению белых и интервентов, но случилось немного раньше. Так в истории бывало.

На нашу подводу посадили тех бойцов Курманова, кто слишком вымотался или у кого сапоги вышли из строя. А мы молодые, как-нибудь на своих двоих.

Разговаривать не хотелось. Я по дороге принялся бубнить под нос какую-то старую песенку. Неожиданно Курманов спросил:

– Володя, а ты откуда узнал, что председателя артели под суд отдают? Неужто в Москве про все наши дела знают?

– Какого председателя? Какой артели? – не понял я. О чём это Алексей Николаевич?

– Так ты идешь и бормочешь: «На деревне расставания поют, провожают председателя на суд, насушили всей деревней сухарей, возвращайся председатель поскорей». Это ты не про председателя сельхозартели?

– Да это я так, ни о чём, – смутился я, удивившись тонкому слуху Курманова, а ещё тому, что, оказывается, бормочу под нос дурацкую переделку песни про гармониста. Как там? «На деревне расставания поют, провожают гармониста в институт».

– А, а я-то решил, что ты про нашего председателя «Долгуши». Деньги на семена взял, а потом пропил. Хрен ему, а не сухари! Я его, паразита, под суд отдал.

Я натянуто улыбнулся, а в душе сам себя выматерил. Хорошо, что спел эту песенку здесь, а не в Москве. Объясняй потом, что ты имел в виду не «Председателя», а «председателя»!

К счастью, Курманов отвлекся, услышав какой-то шум со стороны Шексны.

– Долбануло что-то, – озабоченно сказал Алексей Николаевич. – Для трехдюймовки – слишком громко будет, а для грозы вроде не сезон.

Я тоже слышал отдаленный раскат, напоминающий гром. Впрочем, говорят, что грозы и зимой могут быть.

Пока суть да дело, мы вернулись в Шексну. Наш паровоз с теплушками стоял на месте, но чего-то здесь не хватало. Хм. Что-то такое было, когда мы прибыли?

– А куда колокольня делась? – с удивлением спросил Курманов.

Точно. С утра колокольня стояла, а теперь её нет. Что-то там торчит, вроде сломанного зуба или пенька, ещё и дым идет.

Возле станции переминался с ноги на ногу товарищ Смирнов. Посмотрев на меня, хмыкнул и ответил на незаданный вопрос:

– Шестая армия бронепоезд прислала, так они только к станции подошли, из орудия и жахнули! Говорят – не знали, что Шексна отбита, на всякий случай подавили высотку.

Понятно, что за грохот мы услышали. М-да, хорошо ещё, что село и станцию не подавили на всякий случай. А ведь могли бы. Из чего хоть палили-то? У них что, корабельное орудие стоит?

– А куда бронепоезд подевался? – поинтересовался я.

– Обратно в Вологду ушел. Командир сказал – мол, ему четыре часа дали, чтобы всё про всё, а потом назад. Наступления ждут, а бронепоездов всего два.

– Ясно, – кивнул я. Потом вспомнил: – Вы же с Королевым должны были на зачистку идти.

– Куда идти? – нахмурился Смирнов.

Тьфу ты, опять я брякнул, что ни попадя. Нет в восемнадцатом году такого термина «зачистка».

– Это мы так говорили, когда основные силы бандитов разбиты, но мелочевка осталась. Типа – вначале грубая работа проведена, а теперь зачистить, чтобы под ноль, гладко.

– А, вот оно как! Зачистка – хорошее слово, надо запомнить, – кивнул Смирнов. – А я здесь, потому что ваш губвоенком приказал мне на месте сидеть, и даже охрану поставил. Пока вы в Чуровское ездили, связь наладили. Оказывается, меня в Москве уже потеряли. Я же сегодня должен был на коллегии ВЧК выступать. Стали искать. В общежитии в Доме Советов меня нет, выяснилось, что по ошибке в другое общежитие заселили, на Лубянку, а там в командировку отправили. Из Центрального аппарата в Вологду позвонили, а те сюда. Что скажете?

– Да что сказать? – пожал я плечами. – Неразбериха.

А про себя подумал – бардак. Ещё подумал, что курсы, на которых мы якобы учимся, это тоже бардак. Если это действительно курсы, то должна быть четкая программа, методика преподавания, а самое главное – конкретная цель. Вот на кого нас всё-таки учат? На разведчиков или на контрразведчиков? Похоже, что и на тех, и на других. И будем мы все такие универсальные, как самолет «бомбардировщик-истребитель», в реальности и не бомбардировщик, и не истребитель. Но говорить о том постороннему, пусть даже важному начальнику, я не стал. Вслух произнес:

– Ещё хотел вам сказать большое спасибо, товарищ Смирнов. Если бы не вы, положили бы нас всех.

– Так я худо-бедно до ротмистра дослужился, – усмехнулся товарищ Смирнов, а потом добавил: – Жандармерии.

– В сущности, повышение, и очень серьезное, – рассудительно произнес я. – У вас теперь должность не ниже генерал-лейтенанта.

– Да нет, выше полковника жандармерии бы не прыгнул. Генералы – это уже в столице.

– Тоже неплохо, – кивнул я.

– Артист ты, товарищ Аксенов! – расхохотался Смирнов. – Шутка у меня такая. На самом-то деле я и впрямь ротмистром был, в кавалерии. Но когда говорю – ротмистр жандармов, все начинают глаза пучить и шептать – а что, в ВЧК жандармских ротмистров берут?

– Так откуда я знаю, берут в ВЧК ротмистров жандармерии или нет? По мне – если до революции себя ничем не запятнал, так почему бы и нет? Вон, есть же в армии военспецы, почему бы у нас не быть?

– Игорь, – протянул мне руку товарищ Смирнов. – Просто Игорь. Если пойдете ко мне в заместители, буду для вас Игорь Васильевич.

– Спасибо, Игорь Васильевич, Игорь, то есть я подумаю, – пожал я протянутую руку. – Меня можно Владимиром звать, даже на Володю откликнусь. А в замы идти, так это как начальство скажет. Кстати, а вы почему сами Кедрову не сказали, что вас на коллегию вызвали?

– И что я должен был говорить? – удивился Смирнов. – Мол, я начальник ЧК Западной области, и мне воевать нельзя? Я же не знал, что меня по ошибке отправили. Кстати, – решил он сменить тему. – Есть что товарищу Кедрову доложить по существу дела?

– Есть, – кивнул я. – С одной стороны – восстание стихийное, а с другой – тщательно продуманное и подготовленное. Как говорят, что-то пошло не так. Готовилось восстание около месяца, но вспыхнуло стихийно и не вовремя.

– Так кого у нас этим удивишь? – усмехнулся Смирнов. – Декабристы к восстанию сколько готовились? Года два или три? А как время пришло – стихия, и всё пошло не так!

Девятнадцатый год Москва встречала спокойно. Рождество уже не отмечали, а Новый год ещё не праздновали. Наши ряды, имею в виду группу чекистов, набранную для обучения, потихонечку редели. Лосева расстреляли, ещё несколько человек погибло. Время от времени исчезал кто-то из товарищей. Куда он девался, никто не знал и не спрашивал. Просто утром приходил посыльный от Кедрова, и человек исчезал. К середине первого месяца нового года нас осталось лишь трое. Но скоро и я дождался своего часа.

– Вставайте, граф, вас ждут великие дела!

Я продрал глаза. Возле меня стоял свеженький как огурчик Артур Артузов, который ещё и Фраучи, и улыбался.