Дожидаясь своих новоявленных знакомых у вокзала, он опять курил «Северные» и думал, кто этот Петя и откуда они знакомы. Кажется, был какой-то скандал, где-то далеко и миллион лет назад, но тяжелая головная боль заволакивала его взгляд каждый раз, когда он пытался вернуться к тем событиям. Видимо, что-то неприятное, связанное с ней. Но раз что-то внутри так противилось вспоминать, то наверняка дело касалось давно минувших дней и больше не имело значения.

Через минут пятнадцать появились Петр со спутницей. Теперь их лица тоже были спрятаны под шарфами, и они больше походили на местных, чем до этого.

— Кстати, позволь представить, это Олеся, моя жена! Вы же не знакомы, да? Мы поженились намного позже того события, — Петр доверительно моргнул, как будто намекая, что о событии Олесе знать необязательно. И Андрей, пожимая ей руку, тоже моргнул, хотя не помнил ни события, ни, собственно, Петра, но соглашался играть в игру.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ВЫСТАВКА СОВРЕМЕННОГО ИСКУССТВА

Утром в понедельник Андрея вызвали к редактору. Все выходные он плохо спал и ничего не делал, только курил «Северные», а когда они кончались — выходил на улицу и покупал новую пачку.

Свои «Северные» он курил прямо в комнате, игнорируя истошный хозяйкин стук. Он вдруг осознал, что ни один поезд не уходит из городка обратно в Москву с пассажирами, а значит, шансов, что его выселят, не так много, и просто перестал ее слышать, позволяя едкому, отдающему сухой травой дыму пропитать одежду, белье, обои и книги на полках. Когда он отправился к редактору, то прыснул на себя одеколоном, потому что въедливый запах забился глубоко в одежду, и никакое воскресное проветривание (весь вечер он запрещал себе курить) уже не выручало.

Кабинет редактора заполнился книгами и журналами, на столе появилось два монитора, на окнах повесили шторы, так что никакие следы короткого зимнего дня больше не могли проникнуть сюда. Редактор сменил костюм, но остался верен коричневым тонам. Еще он снял очки и глядел на Андрея маленькими черными зрачками. Почему-то без очков его лицо уже не казалось таким же острым, как прежде, но все равно Андрею чудилось, что он может заклевать его в любую секунду. Он покорно остановился в дверях.

— Присядьте.

Андрей присел и опустил глаза на стол.

— Как продвигается работа?

— Я только начал.

— Вот как? Во сколько вы приходите на службу?

— В девять утра.

— Мне кажется, если ваш рабочий день начинается в девять утра, то приходить надо хотя бы в восемь тридцать, не так ли?

— Да, вы правы, — автоматически согласился Андрей. Он не помнил, когда именно решил соглашаться со всем, что говорит редактор.

— Вам, похоже, не слишком нравится наша газета, — заметил редактор.

— Я прошу прощения, но я до сих пор не знаю, как могу к вам обращаться.

— А что, вы с коллегами не обсудили мое назначение? — удивился редактор.

— Я не общаюсь с коллегами.

— Почему?

— Не нужно, — простодушно признался Андрей и угадал, что редактору это понравилось. Тот усмехнулся.

— Мне, — сказал он, — пожалуй, по душе ваш подход, хотя я бы ожидал от журналиста, что его больше будет интересовать происходящее вокруг.

— Я сдаю текст для трех коротеньких колонок по триста слов каждая, — сказал Андрей, — для этого объема необязательно сильно интересоваться делами коллег.

— Что верно, то верно. Меня зовут Сергей Владимирович. Вам, может быть, любопытно узнать, что я назначен сюда временно и в скором времени у вас будет настоящий редактор.

— А вы, стало быть, ненастоящий?

— Моя специальность — это настроение людей, — неожиданно сообщил Сергей Владимирович, — мне было поручено выяснить, в каком состоянии находится редакция и как долго может функционировать. Проведя проверку и ряд бесед, я обнаружил, что прошлый редактор не исполняла свои обязанности долж­ным образом. Поэтому я ее отстранил. Сейчас я смотрю, как работают сотрудники газеты, чтобы понять, не нуждаемся ли мы в других перестановках.

— А, то есть грядут увольнения, — безразлично подытожил Андрей.

— Возможно.

— Ясно.

В кабинете повисла тишина. Андрей все так же не поднимал глаз.

— Вас действительно это не беспокоит или вы слишком подавлены? — поинтересовался редактор.

— Подавлен? Нет, я в порядке.

— Вы пахнете куревом, а прежде, кажется, не курили.

— Я курил… пару лет назад.

— И зачем начали снова?

— Чтобы занять себя в промежутках пустоты.

— Долго длятся эти промежутки?

— Все время, что я не занят газетой.

— А разве ваши новые друзья не заполняют часть этой пустоты?

Андрей вздрогнул и посмотрел на него. Оказывается, на носу у редактора снова были очки, и он глядел заострившимся любопытным взглядом хищной птицы на своего равнодушного подчиненного.

— Может быть, — неопределенно пробормотал Андрей, — но мы не так уж близки. Я не общался с ними с того вечера, как они прибыли.

— Очень опрометчиво. Ведь вы взяли на себя поручительство за них. Ответственность.

— Не знал, что вам это известно.

— Настроение, — вкрадчиво, почти ласково повторил редактор, — не забыли? Я специалист по настроениям. Я бы хотел, чтобы и мои подчиненные, и все жители городка, особенно временные, были в хорошем настроении. С вами у меня, кажется, происходит какая-то беда.

— Беды нет, — поспешно заверил его Андрей.

— Тогда вам стоит быть повеселее. И присматривать за своими друзьями. Все мы здесь понемногу присматриваем за вновь прибывшими. И вы не исключение. Это стандартная взаимопомощь между горожанами, понимаете?

— Кажется, понял.

— Надеюсь на это. Если вы поняли, то я напишу в своих отчетах, что с вами можно продолжать работать, и новый редактор оставит вас на вашем месте. Это не так плохо, учитывая, что в городе всего одна газета.

— Это чудесно, — ответил Андрей.

Они некоторое время молчали, и он прикидывал, надо ли что-то рассказывать о том, что он увидит, «присматривая» за вновь прибывшими? Следует ли говорить о каждом их шаге или только о чем-нибудь подозрительном?

— У вас остаются вопросы?

— Пожалуй, нет.

— Хорошего вам дня, Андрей. Не забудьте прислать материалы для номера в срок.

Андрей не помнил, как оказался на своем месте. Короткий переход через коридоры редакции вывалился из его памяти, и через пару часов, прокручивая разговор с редактором, он начинал сомневаться, наяву ли это происходило. Тем не менее он решил не навлекать на себя недовольство шефа и в тот же вечер позвонил Петру и предложил встретиться.

— Как здорово, что ты объявился! Мы уже нервничали! — воскликнул тот. Связь была довольно скверной. Все пользовались городскими стационарными аппаратами. Казалось, звук целую вечность проходит по проводам под давлением тонн снега, лежащего плотным грузом на кабелях, что прокинуты через оледеневший город.

— Что у вас тут интересного в городе? Ты вроде как уже местный! — сказал Петр.

— Ничего не знаю. Давайте просто встретимся на площади и погуляем.

— Холодно гулять, — резонно заметил Петр. — Я видел объявление, у вас открылась выставка современного искусства в музее. Как насчет этого? Немного ярких красок посреди зимы не повредит!

Андрей согласился. Сразу после работы он купил «Северных» и встретил своих знакомых у здания музея, который находился через улицу от редакции газеты.

— Ужас, какая холодрыга, — сказал Петр, — ты уже привык?

— Ага.

Они разделись в слабо освещенном гардеробе и купили билеты на выставку. Было написано, что она приехала из Москвы.

— Получается, ехала на одном с нами поезде, а открылась только сегодня, — заметила Олеся.

— Да уж, никогда бы не подумал, что уеду из Москвы в городок, чтобы смотреть на московскую выставку, — рассмеялся Петр.

Выставка занимала семь залов, и они осмотрели ее довольно быстро. Андрей в основном шел позади своих знакомых и пытался определить, каково их настроение, чтобы доложить редактору и чтобы тот отвязался от него и оставил на работе. В любом случае он собирался сообщить, что настрой у них отличный и трогать их не следует. Всю дорогу они весело болтали, обменивались впечатлениями, читали пояснения возле картин и особо не обращали на него внимания. Андрея это вполне устраивало. Сам он не видел никакого смысла в картинах, тем более основная их часть была совершенно бессюжетной.