А пока наступил вечер и меня снова клонило в сон, как будто я весь день разгружал вагоны. В этот раз я на всякий случай разделся до гола и пристегнул себя наручниками к ножке дивана. Ножки дивана были с утолщениями в конце, поэтому наручники надежно защелкнулись.

Какого же было мое удивление, когда ранним утром я снова проснулся голым в парке с наручниками на запястье. Рука не болела. Я вбежал в дом и ахнул. Ножка дивана была выломана, а диван ободран, как будто стая мексиканцев искала в нем наркотики.

Я попробовал сломать соседнюю ножку, но она была прикручена намертво… Это с какой же силой надо было дергать…

Из-за того, что пришлось убираться, я был на рабочем месте только в полвосьмого. В двенадцать раздался звонок. Звонили из тюрьмы. Агент, которого подсели к Фреду Джонсону, был убит. Фред исколол ему заточкой горло.

Через пять минут я был в кабинете начальника, усатого козлорылового Девида Скотта. Он был действительно похож на козла да и вел себя не лучше.

– Знаешь, Джерри. Это зашло слишком далеко. Через полчаса сюда приедут федералы и похоже у нас серьезные проблемы. Зачем ты все это затеял? – сказал Девид Скотт.

– Что затеял? – косил под дурака я.

– Нахера ты агента подослал в тюрьму к Фреду Джонсону, теперь у всего управления проблемы. Тебя кто просил вести параллельное расследование, смертью Хэнка федералы занимаются, ты зачем туда лезешь, что ты наплел начальнику тюрьмы, это же все незаконно нахер. О мой бог… – вздохнул Девид Скотт.

– Ну ты же знаешь, что это мое личное дело… дело чести, – вздохнул я.

– Я с тебя сниму твой значок, дебил… Все к этому идет.

Вечером я снова разделся до гола. В этот раз я решил не пристегивать себя к единственной кровати, а заснять все на камеру. Я поставил айфон на полку напротив кровати, включил запись и сразу вырубился.

Проснулся я рано и снова в парке. Все лицо было в какой-то жиже. Я провел ладонь по лицу и увидел, что это кровь. Я сразу ломанулся домой к айфону. Но меня ждало разочарование.

– Гребаный Тим Кук, ты заколебал, поставь уже нормальную батарею… – заорал я.

Телефон разрядился в ноль, то видео, которое было доступно, заканчивалось на том, что я безмятежно спал.

В этот день я решил поехать к начальнику тюрьмы, выяснить детали убийства агента и поговорить с ним насчет Фреда Джонсона.

Старый Лесли Браун скоро должен был выйти на пенсию. Но я доставил ему много проблем вчерашним происшествием.

– Ты что наделал, Джерри, ты что наделал, – начал он свое нытье, закуривая сигару.

– Да это ты что наделал. Мы разве так договаривались, Лесли? Тейлор был хорошим агентом, много раз выручал. Как у этого ублюдка оказалась заточка? – спросил я.

– А вот хрен знает. Этот Кривочлен парень непростой. Черный сукин сын подорвал мне статистику. Теперь моя пенсия под вопросом.

– Да будешь ты отдыхать на пенсии, баб трахать, – сказал я.

Лесли расстроено покачал головой.

– Ну тогда пить будешь, – утешил я.

Лесли достал бутылку скотча и плеснул в два стакана.

– А сейчас я что по твоему мнению делаю? – сказал он.

Я отпил глоток. В горло попал дух ношеных кроссовок. Мне стало плохо, я захотел блевать.

– Хороший виски, – похвалил я, – в общем мне нужна еще одна встреча с Фредом Джонсоном.

– Ну ты же знаешь, что это невозможно… По крайней мере сейчас. Федералы продолжают тут ошиваться. Все это мне не нравится, – сказал Лесли, нюхая свой вонючий виски.

– Хорошо, давай подождем пару дней, пока все утихнет. А я съезжу к вдове Тейлора. Хоть они уже и не жили пять лет вместе, он помогал детям, у него же их двое… Там ребята собрали ей. Надо передать конверт, – сказал я.

– На вот, добавь, – Лесли достал двадцатку из бумажника. Потом подумал и добавил еще двадцать, – у нее двое детей осталось.

Вдова жила в Олбани за двести миль от Бостона. Я доехал до нее по 90-ому шоссе уже затемно.

– Здравствуй, Бренда, – мне открыла миловидная 35-летняя женщина, высокая и стройная, с хорошеньким приятным лицом.

«Интересно, почему они развелись, она же секси», – подумал я.

Бренда я все объяснил и попросил зайти.

– Да мы с Тейлором давно не живем вместе… Это конечно печально. Он помогал, давал деньги. Как я теперь буду кормить детей… – сказал Бренда и облизнула губы.

Линда и Анжела, две сестры-близняшки 9 лет, сидели на диване, уткнувшись в телефоны.

– Мы тут с ребятами собрали деньги… Нехорошо получилось. В общем, это тебе, – я передал конверт Бренде и встал, чтобы уйти.

– Ты куда-то спешишь? Посиди, расскажи, как это произошло. У меня есть пиво, – ласково сказал Бренда, взяв меня за руку.

– Так я за рулем. Если пару банок выпью, – сказал я, вновь садясь на диван.

Мы говорили о какой-то ерунде. Мне было неловко, что из-за меня убили ее мужа. Но Бренда все не отпускала меня. Ее алые губы гипнотизировали, а груди и бедра как будто просвечивались сквозь легкое платье. От ее тела шло приятное женское тепло. И в какой-то момент я понял, что не смогу подняться с дивана, потому что у меня жуткий стояк на Бренду. Надо было срочно подумать о чем-то плохом, чтобы он прошел.

Я начал вспоминать фотографии своего напарника с частично оторванной головой, но это не помогало. Дети ушли наверх, а Бренда все никак не прекращала болтать чепуху. Я попытался отсесть, чтобы не чувствовать манящее тепло ее тела, но она придвинулась еще ближе и прошептала, чуть касаясь губами мочки уха:

– Я хочу, чтобы ты меня оттрахал этой ночью, Джерри.

Она дотронулась до моей правой ноги и начала двигаться выше.

«Что я делаю», – подумал я, но было уже поздно.

Этот вечер был блаженным. Утром я проснулся от странного запаха, как будто воняло рвотой. Я открыл глаза и ошалел. Такое зрелище я не видел ни на одном месте преступления. Вся кровать была залита кровью, на полу валялась Бренда с распоротым животом, кишки были повсюду, а белый потолок был в серой жиже. Мои руки, лицо, грудь, были в крови и ошметках плоти. Дверь в комнату была выбита. Я кинулся в комнату близнецов… Они были убиты, как и их мать, самым жестоким способом.

«Господи, это сделал я…», – мелькнула мысль.

И тут у меня в голове сложился пазл. Полная луна, нападение медведя, амнезия, разорванная одежда, выбитая изнутри дверь, эти убийства… Я стал оборотнем. И ничего не помню после того, как превращаюсь в чудовище… Гребаный Тим Кук…

Что же теперь делать, как лечиться? Уже через пару дней, если не сегодня, меня схватят. Тут везде моя ДНК, отпечатки, это просто не смыть, да и бессмысленно. Я же вчера всем сказал, что поеду к вдове. Да и камеры, тут везде камеры, меня найдут. Машина стояла весь день у дома. Время смерти зафиксируют… Я вернулся в комнату Бренды с зажмуренными глазами, чтобы не видеть всего ада, и прикоснулся к руке Бренды. Рука была холодная – значит женщина умерла давно. Я блеванул.

«Господи, я блюю человеческими остатками», – подумал я и начал блевать еще сильней.

И тут меня как будто током ударило. Я вспомнил слова черномазого Кривочлена Фреда Джонсона… Он говорил, чтобы я боялся полной луны. Оборотни нападают в полнолуние. В полнолуние оборотень напал на меня за день до встречи с Фредом. Значит, Фред знал, что на меня готовится покушение, но не знал, что я его удачно предотвратил.

До того, как меня схватят, у меня был в запасе день, сегодняшний день. Я принял душ и надел одно из платьев Бренды. По Гугл Картам я нашел ближайший магазин одежды и купил джинсы, рубашку и куртку. Теперь можно ехать в тюрьму на встречу к Фредом Джонсоном… Последнюю, как я полагал, встречу.

Начальник тюрьмы, между прочим, мой старый приятель и должник, был настроен недружелюбно и пускать меня к Джонсону не хотел.

– Тут федералы. Не время сейчас, – сказал Лесли.

Я попросил поговорить с федералом. Агент Куксакер, так он представился, оказался дружелюбным молодым человеком лет 27. Он как раз хотел поговорить со мной об этом деле, заезжал в наш отдел, но меня там не застал.