– Увидишь и скажешь – пожал он плечами.

Я сделала глубокий вдох и выдох. Стало легче? Нет, но смогла успокоиться и не послать все к чертовой матери раньше времени. Соблазн между тем был невероятно велик. Просто гигантский соблазн развернуться к машине с фразой «Я пас» и сразу уехать, преднамеренно забыв документы до следующей встречи в менее формальной обстановке. Останавливало меня невероятное любопытство. Инстинкт охотника медленно выходил из затяжной спячки, тихо шепча, что стоит все же взглянуть на тело.

Мы прошли в тишину здания, где усопшие прибывают в покое до того, как смогут отправиться в последний путь. В моргах всегда тихо как в гробу. Здесь всегда такая гнетущая тишина, что давит на тебя – живого человека. Может у них звукоизоляция? Все-таки здесь часто бывают новообращенные вампиры с наставниками. Хоть какой-то звук должен быть?! Нет, в этом здании очень тихо, как ни прислушивайся, услышишь только звук собственных шагов.

По такому стерильно чистому коридору впервые я прошла в четырнадцать на опознание родителей. После, когда мне приходилось идти по коридорам данных учреждений во время охоты, я вновь переживала тот момент жизни. Ту боль, которую не залечила месть и время. Притупили, да, но всего лишь на одну миллионную. Мне предлагали поставить блок на эти воспоминания, но зачем? Зачем забывать это? Забывать то, что сделали эти твари? По моему мнению, этот опыт делает нас только сильнее. Заставляет ценить то, что у нас есть и замечать те драгоценные вещи, которых мы обычно не видим. Жалко, что замечаем и ценим мы эти мелочи, когда поздно, а когда было время ценить, принимаем как должное. Даже не должное, а просто обязанное нам своим существованием. Когда нам показывают, что эта ценность-мелочь, не обязана являться частью нашей жизни, мы сознаем, что это и было нашей жизнью. Так было со мной. Я не ценила моментов, проведенных с семьей, часто спорила и ругалась с родителями, хоть и любила их. Теперь же поздно было что-то исправлять, остались только воспоминания, которые научили меня ценить мелочи жизни.

Роберт молчал, в этой давящей на уши тишине меня провели в помещение с холодильниками, столами и медицинскими инструментами для вскрытия и взвешивания внутренних органов. Брр, всегда передергивало от вида этих невероятно чистых вещей. На столе, лежал единственный труп, к которому и подошел детектив. Ага, загадка раскрыта – это наше тело.

– Готова? – спросил он, глядя на меня.

– А что я могу увидеть там такого, чего не видела раньше? – хмыкнула, храбрясь я.

Роберт покачал головой и как в спектакле отодвигают ширму, стащил простынь с тела.

Меня вывернет наизнанку. Меня не вывернет наизнанку. Меня вывернет наизнанку. Так меня вывернет или не вывернет наизнанку? Пристально рассматривая раскуроченное переломанное во всех суставах тело, я задавалась этим вопросом. Парень или девушка? Наверное, врачи сразу же определили гендерную принадлежность усопшего, знаний у них больше. Я, правда, тоже догадывалась, что передо мной тело девушки, по округлой форме бедер, увы гениталии тоже отсутствовали как и волосы на голове.

– А где органы? – спросила я, стараясь дышать как можно медленнее.

Мой желудок еще думает над тем, чтобы послать завтрак, обед и предстоящий ужин обратно или нет. Значит, его можно уговорить. Оптимистично рассуждая про себя на эту тему с желудком, я рассматривала вереницу кровавых и выжженных знаков на остатках кожи и костях. Почему-то цвет у знаков был такой будто их только что нанесли или накапали: ярко-вишневая кровь, которая должна была уже запечься и потемнеть, скрошиться с кожи, впитаться в кости, скатиться красными бусинками с этих самых костей, образовав на дне красную лужицу. Обязательно должна была появиться лужица крови на дне тела, от которой обязан исходить изысканный аромат разложения и смерти, или хотя бы бальзамирующих жидкостей, сдерживающих процесс этого самого разложения.

– Предположительно их съели. Или утащили с собой. – пожал плечами Роберт. – На месте преступления органов обнаружено не было.

Не уговорила или уговорила, но не так как хотела. Детектив мило посторонился, указав мне на дверь, ведущую к туалету, когда я приложила руку к губам. Кстати, замечено, план комнат во всех моргах один и тот же. Наверное, поэтому я быстро нашла туалет и заставила все содержимое желудка попасть не на пол. Проведя спонтанное очищение пищеварительного тракта противоестественным путем, сполоснув лицо, и прополоскав рот, я вышла обратно. Вообще желудок у меня на такие вещи очень слабый, если конечно это не я сама сделала или если это не фотография – в этих двух случаях с желудком все было спокойно. Я чаще всего просто сносила головы вампирам, а не вскрывала их, поэтому мой организм сам решал, что ему делать… Хорошо, моя яркая и впечатлительная фантазия перед этим успела нарисовать парочку интересных сюжетов, от которых собственно организм и взбунтовался.

Роберту я не лгала, во время своих странствий и охоты за нечистью, каких только кошмаров я не насмотрелась: выпущенные кишки, вырванные сердца, оторванные челюсти, головы, руки и ноги, самое страшное это тела детей. С таким мой желудок почему-то справлялся, а вот вычищенное от органов тело, повергло желудок в шок. Какой садист, мог так обработать труп? То, что это обрядовое убийство я не сомневалась.

– Покурим? – спросил Роберт, стоя возле уборной.

– Штук десять и литр водки. – пробормотала я, следуя за мужчиной в курилку.

– А ты молодец, некоторых сразу на изнанку вывернуло. – подбодрил меня детектив.

– Тебя в том числе? – поинтересовалась я.

– Минута – гордо сообщил он.

– Это не повод для гордости. – буркнула я закуривая. – Почему ты не сказал мне, что там находится это?!

Уже хорошо. Если я начала злиться и почти кричать, то это просто замечательно. Смогу нормально работать, значит, смогу спокойно смотреть на эту стерильно вычищенную оболочку и не отправится снова в туалет.

– Хотел посмотреть на реакцию убийцы нечисти. – пожал он плечами. – Что можешь сказать?

– Что можно сказать из такого? Да там возможно намешано все подряд! А может и ничего вообще, кроме сохраняющего заклятия! Мне надо будет провести тщательный осмотр.

– Да пожалуйста. – хмыкнул Роберт.

Докурив сигарету и немного постояв с закрытыми глазами, я снова вошла в помещение с останками. Найдя точку покоя внутри, что было немного непросто в этой ситуации, да с моей фантазией. Почему-то на ум пришла ложка для мороженного и это издевательство моего разума, заставило поежится, что в свою очередь привело к потере так необходимого сейчас мне покоя. Потеряла сноровку, явно потеряла сноровку за два года, на экстремальные ситуации. Встав рядом с головой и расположив руки параллельно друг другу, чтобы между ладонями оказалась голова без, кстати сказать, лица, я закрыла глаза.

Сколько могло пройти времени, пока я разбиралась в хитросплетениях данного обряда и разделения одной нити магии от другой – не знаю. Пришла в себя тогда, когда почувствовала удар спиной и услышала звон бьющегося стекла. Это было зеркало, как выяснилось, когда я открыла глаза. И керамическая раковина, в осколках которой я сидела. Легко отделалась. Даже очень легко отделалась на мой взгляд. Пару царапин и гудящая голова – это действительно мелочи в данной ситуации.

– Ты как? – с широко раскрытыми напуганными глазами спросил детектив, подбегая ко мне.

– Больно. – дальше пошел ряд ненормативных изысканно составленных словосочетаний. – Твою…– и снова ненормативная лексика. – Ну и сколько ваших консультантов отправилось на тот свет?

Честно, боль я никогда не умела выражать нормальными красивыми и приличными эпитетами. Компания у меня была такая, где иногда объясняться приходилось через нецензурные слова, чтобы все становилось понятным для всех. Кстати, такая лексика часто давала возможность спастись от какого-нибудь чудовища. А боль. … Так у меня пониженный болевой порог, что удивительно для истребителя. Поэтому и столько красивых слов. Прекрасно, я еще и руку распорола…Вечер просто абсолютно незабываемый.