Он спокойно открыл машину и сел за руль — в бардачке лежал травматический пистолет. Двое мужчин медленно подошли и встали напротив лобового стекла. Совещаясь какое-то время вполголоса, тот, что без татуировки и повыше, подошёл к водительской дверце и сказал: — Выходи, тварь.

— Если вы хотите поговорить, с оскорблений начинать не стоит, — сказал Мистик и вышел.

Перед ним стоял на морозе без шапки светловолосый высокий мужчина, с ненавистью и презрением глядя в глаза Мистику.

— И какой же ты смазливый, брат, — сплюнул он на снег. — Она довольна, что ты её трахаешь? А то, что она умеет сверху, она тебе уже показывала?

Мистик ударил первым. Тот упал на спину, держась за лицо, зарычал и кинулся на него, как будто хотел убить. Мистик опрокинулся, поскользнувшись, и почувствовал на шее что-то тяжёлое, как будто дыхание передавили стокилограммовой гирей. Быстро мерк свет перед глазами, руки шарили в кармане, чтобы достать пистолет, но натыкались только на скользкое покрытие куртки. Наверное, он выпал.

Вдруг что-то изменилось, какая-то возня и борьба рядом будто разбудили его. Закашлявшись, Мистик огляделся и с удивлением увидел растрёпанную, почти раздетую, только в шерстяной кофте поверх блузки, Вику. Она вцепилась в волосы блондину, который его чуть не задушил, и яростно не отпускала его. Но это быстро закончилось.

Она вдруг слабо, испуганно вскрикнула и осела на снег, отпустив голову своего почти бывшего мужа. Сзади неё стоял тот неприятный тип с татуированным лицом. Он быстро спрятал в карман куртки ярко-алую, в крови, заточку, какие делают в тюрьмах, и сделал шаг назад.

Мистик изо всех сил рванулся к женщине, хватая воздух ледяными порциями, в голове гудел огромный колокол, и сознание куда-то постоянно исчезало. Она лежала навзничь на обледенелой, припорошенной снегом дороге, вытянувшись, будто на раскалённой сковороде. Из-под её спины снег стал пропитываться кровью.

— Передашь своему Греку, что с вами всеми это же будет. А если полицаям заявите, то и с семьями, и с детьми, и с любовницами — всех, как свиней, порешим, — тихим, хриплым голосом говорил татуированный. — Я не привык шутить, понял, красавчик?

Оглянувшись, Мистик не увидел больше тех двух, кто нападал на него. Они уже завели двигатель и уезжали.

Чтобы принять мужчину в мотоклуб, он должен был пройти своеобразный обряд посвящения, и если проходил, то становился полноправным членом, имеющим право голоса на совете при принятии важных решений.

В любом мотоклубе были такие порядки, и задания для претендентов были разными. Если за тебя ручался кто-нибудь из полноправных членов, как это было с Мистиком, так как за него поручился Чёрный, то задание было несложным, ты только выполнял разные поручения полноправных членов или самого президента. Если же поручиться было некому, тебя никто не знал, претендентам было нелегко доказать, что они достойны стать членом того или иного мотоклуба. Здесь всё зависело от целей и устава клуба.

У «Беспредельщиков» царствовала анархия, ценились совершенно безумные поступки и идеи. И чем сложнее и ненормальнее, тем лучше.

Президент этих бандитов был известен как Лёша Штык — он дважды сидел в тюрьме — один раз за вооружённое нападение, второй — за изнасилование и убийство. Последний раз ему дали пятнадцать лет, но скостили за примерное поведение по амнистии. На лице у него была татуировка — кинжал. В своём обществе анархии он управлял абсолютной властью, но никого это не смущало.

Идея создать мотоклуб возникла у него ещё в тюрьме — с юности он любил мотоциклы и катался на них. А выйдя, сразу же купил себе железного коня, взяв деньги у матери-старухи.

Вокруг него начали собираться такие же отщепенцы — зеки, воры и просто сочувствующие, которые называли свою жизнь свободной, курили траву и чахли, грабя маленькие ларьки в пригороде Ростова — он был из тех мест. Лёхе Штыку не хватало настоящей банды, не с кем было развернуться.

Тогда и появился мотоклуб «Беспредельщики» со своим уставом, понятиями и критериями приёма в него. Простой бомж не мог там быть, у Лёхи Штыка был жёсткий отбор. Потом сам президент мотоклуба и его члены перебрались в Подмосковье, поближе к центральной вене жизни — столице.

Валеру привёл Крот, сказал, что тот очень хочет, ну просто жаждет стать членом мотоклуба. Тот рассказал свою историю, что жизнь заела, что жена надоела нытьём, двое детей — наплодила, сука, работы нет, денег нет, а жизнь и молодость уходят. И ничего не сделано для себя, для мечты и души.

Штыку Валера понравился, проникновенно говорил, и он решил ему придумать такое испытание, после которого было бы понятно, на что он способен и не тонка ли у него кишка.

«Железные волки» для Штыка были, как кость в горле. Это было сборище гламурных педиков с толстыми кошельками, которые на всю страну занимались пиаром самих себя, гребли бабки и с наслаждением плевали в потолок. Им не надо было унижаться и грабить кого-то — деньги сами плыли к ним в руки, потому что одно имя их чего стоило. «Байкеры всея Руси», твою мать.

Штык ненавидел их, и специально придумал символику своего мотоклуба, против которой выступали те — дьявол с рогами и цифры «666». Тем более, для мотоклуба это было как раз в тему — они занимались наркотиками, сбавляя их малолеткам, грабежами и рэкетом на дорогах. Были ещё кой-какие дела, о которых не принято было говорить, и они ещё были не раскручены, но в дальнейшем Штык хотел расшириться. Пара борделей под Москвой были его, в одном из них девочкам было от тринадцати до шестнадцати. Никто их там работать не заставлял, сами приходили.

Инфраструктурой и деятельностью мотоклуба он занимался день и ночь. Из банды оборванцев они стали превращаться в силу, а этот Грек — слащавый клоун, строящий из себя богатыря, делал вид, что даже не знает, кто такие «Беспредельщики». В ответ на оскорбления стал вызывать на какие-то встречи, разборки. Штык просто веселился, слушая его. Открытая война и мордобой его не устраивали, он был стратег. И когда противник расслабился, решил нанести пробный удар, чтобы вызвать панику.

Мистик, любимец Грека, оказался красивым, как девочка, парнем, и слабым при этом, как котёнок. Штык подумал, ухмыльнувшись, что этот паренёк наверняка не просто так фаворит у президента «Железных волков»…

Бабу, которая выдрала волосы у Валеры, было жаль, симпатичная. Она была его женой, но как-то сама напоролась на заточку, как будто просилась. Ничего, невелика потеря, Валера себе новую давно нашёл из молоденьких шлюшек. А этот Мистик будет знать, с кем связался. И кто такие «Беспредельщики».

Мистик приехал в «Байк-центр» к вечеру, весь почерневший и совершенно не замечавший, что волосы у него стоят дыбом, на скуле кровавая ссадина, а на шее грубые, чёрные синяки, как у повешенного. С ним был Чёрный, но он остался внизу, в баре, поговорить с ребятами, кто уже был там.

Залетев в офис к Греку, Мистик со всей силы захлопнул дверь и остался стоять посреди комнаты, смотря куда-то за окно. Грек разговаривал по мобильному и почти орал на собеседника. Быстро закончив и швырнув на стол телефон, он подошёл к молодому мужчине и молча положил широкую ладонь тому на плечо. Лицо у президента было мрачным, губы сжаты, и только ноздри расширялись от злости, а голубые глаза стали цвета холодной стали.

— Что там? — коротко спросил он.

Мистик молчал, потом, словно очнувшись, выдохнул: — В реанимации, много крови. Дети у Чёрного.

— Я узнал, кто такой этот президент, — с сарказмом произнёс Грек, — «Беспредельщиков». Он уголовник, сидел не просто так — за изнасилование и убийство. Свой мотоклуб создал восемь лет назад, выйдя из тюрьмы. Они сначала были под Ростовом, потом оказались здесь — под Москвой где-то обитают. Грабят, рэкетирствуют, кто-то сказал, там и наркотики замешаны — бандиты. Ты его видел?

Грек взял со стола по факсу присланные из прокуратуры бумажки. С них на Мистика смотрело ненавистное лицо с татуировкой.