Два спортсмена. Два неудачника с порушенной карьерой.

Когда-то мое имя было у всех на устах. Очень давно я была звездой олимпийской сборной по спортивной гимнастике.

Я была Изабель Фостер.  Единственной гимнасткой, сумевшей повторить сложнейший запрещенный элемент Ольги Корбут.

 Я та, которая сделала “прыжок бездны”. Смертельный трюк.

Та, которой рукоплескал стадион…

Я должна была принести команде олимпийские медали, но… не случилось.

Вот и все.  Свет погас.

Я стала непригодным материалом для мира большого спорта…

Отгоняю мысли и протираю щеки, понимаю, что они мокрые. Дождь. Это все дождь.

Жмурюсь, пытаясь побороть внутреннее торнадо, которое всколыхнул смуглый брюнет. Что-то в нем было такое… Не могу подобрать определение…

Магнетизм. Жуткий. Дикий. Аура. Его хочется видеть, чувствовать и прикасаться. Как к хищнику. Страшит, но манит.

Слышу дикий гудок автомобиля, который проезжает в паре сантиметров от меня, отпрыгиваю и ударяюсь о дверь своей машины.

– Идиотка! Убиться решила?!  – вопит водитель, а я смотрю вперед невидящим взглядом и кажется, что опять в палате нахожусь в жутко неудобном гипсе, под которым нещадно зудит кожа.

В этой комнате все стерильное и белое. Ненавижу этот цвет! Возненавидела сразу же, как очухалась после сложной многочасовой операции.

Глупая Иза все смотрела на белоснежную дверь палаты и ждала, когда ко мне придет оперировавший меня профессор, ведь на мои бесконечные вопросы медсестры не отвечали, отмалчивались, говорили, что не в их компетенции и я ждала, ждала, ждала…

Казалось, что в мой маленький белоснежный ад войдет седовласый демиург и даст надежду.

Эта дрянь не подыхает ведь.

Теплится в душе до последнего и травит своим ядом. Ведь разумом я понимала, что все. Подобные травмы не совместимы с дальнейшей жизнью спортсмена, но я верила…

Глупая наивная Иза. Сколько еще раз твоя надежда будет подбивать тебя на самом взлете, который со временем превратится в стремительное падение, и я до сих пор лечу в самую бездну.

Дыхание вырывается рваным всхлипом и тело сильно знобит, а я все никак не выберусь из воспоминания. Я еще там, в том дне, когда белоснежная глянцевая дверь в мою палату отворилась, впуская седовласого врача олимпийской сборной.

Я наблюдала, как размеренной поступью светило медицины подошел к моей кровати и сел на стул совсем близко.

Он смотрел спокойно, профессионально. Без эмоций, а я впервые молчала. Боялась задать вопрос, который иглой был воткнут в душу. Тот случай, когда не стоит вытаскивать шип, он останавливает кровотечение, а вынув его, ты принесешь лишь смерть…

– Мисс Фостер… Вы выздоровеете.

Произнес спокойно врач, давая понять, что все хорошо.

Смотрю в лицо интеллигентного мужчины с седой бородкой и, наконец, выдавливаю из себя свой главный вопрос, который крутится в мозгу с первой секунды, как пришла в себя.

– Доктор, когда я смогу вернуться к снарядам?

Сердце заходится в неровном темпе. Улыбка, которая зацвела секундой ранее, меркнет из-за неприятного леденящего душу предчувствия.

В ответ получаю молчание, острый взгляд и крупицу жалости на дне голубых глаз, которая гаснет так же быстро, как и возникает.

– С этим сложнее, Иза… Мне жаль, но у тебя редкий перелом лопатки, травмированы мягкие ткани, есть разрывы сухожилий… Мы сделали все, что было в наших силах, но последствия необратимы для тебя как спортсменки.

Замолкает опять, а я от этих пауз взвыть готова.

– Что вы этим хотите сказать, профессор?

Дыхание перехватывает. Из глаз уже текут слезы. Я ведь все понимаю. Давно это знала, чувствовала, но жалкая надежда во мне все цепляется за камни и не хочет падать вниз со скал. Живучая дрянь.

Все размазывается и добродушное лицо пожилого врача деформируется пеленой горя.

– Иза, девочка. Мне очень жаль, но олимпийская сборная для тебя теперь недоступна, со спортом придется завязать. Оговорюсь, в обычной жизни травма не будет давать о себе сильно знать. Ты сможешь стать тренером, даже выполнять упражнения, но, увы, в необходимую форму не вернешься.

– Этого не может быть… – шепчут непослушные губы.

– Мне жаль, девочка…

Звук мобильного не сразу доходит до сознания и, наконец, я достаю его из кармана и прикладываю к уху. Визг моей начальницы быстро заставляет окончательно очнуться от охвативших эмоций.

– ФоЛстеЛ. Где тебя носит?!

Чуток отодвигаю трубку от уха, пока перепонки не лопнули от визга китаянки.

– Миссис Ли-Фен. Я попала в аварию. Я буквально трех километров до студии не доехала…

Не слушает даже до конца мой монолог, резко прерывает коротким:

– Так, Фолстел…  Луки-ноги целы?!

– Да, просто машину в хлам разбила…

– Ну лаз пелеломов нет, – резко рявкает, опять превращаясь в себя прежнюю, – дуй на занятие, Иза, а то уволю! – сопит недовольно. – Ты и так заменяешь Синтию. То одна белеменеет некстати, то длугая, видите ли, в аваЛию попадает! А как мне студию соделжать? Залплаты вам, неЛадивым, чем платить?!

– Миссис Ли-Фен, я сейчас оглохну, а зарплату я жду с прошлого месяца, все никак не рассчитаетесь, – отвечаю едко.

– Но-но-но! Это не повод отнекиваться, Фолстел! Эта глуппа – наш хлеб. Так что у тебя пять минут! Живо!

Отключается, а я с силой бью по ни в чем неповинной покрышке ногой.

– Зараза!

У нас с моей шефиней интересные отношения. Дружественно-кусачие. Но несмотря на всю ершистость, Ли-Фен тетка нормальная. Она приютила меня в стенах своей студии, дала работу, поддержала в трудный час, а я добра не забываю и за бравадой язвы вижу неплохого человека, но Ли-Фен все-таки стерва еще та!

Сажусь за руль покореженной тачки, делаю вдох и завожу мотор. Недовольный хрип двигателя, и машина отъезжает.

– Чудеса… – выдыхаю, слегка улыбнувшись, – мы с тобой еще повоюем, да, красивая?

Шепчу малышке “Хонде” и замечаю, что повторила словечко незнакомца.

Интересное у него обращение… Красивая…

Почему-то чувствую, как к щекам приливает жар, стоит только вспомнить знойного брюнета.

Выезжаю на трассу. Благо, думать особо нет времени. Спустя несколько минут я останавливаюсь на парковке. Машина просто чудом осталась на ходу.

Выбегаю и лечу к старому неказистому зданию, где на втором этаже и находится студия танцев “Волшебство”.

Взлетаю по лестницам и быстро забегаю в раздевалку, скидываю юбку, натягиваю танцевальный костюм и вылетаю пробкой в зал для занятий с пилоном.

– Всем привет! Преступим!

Улыбаюсь широко и заставляю стоящих вразнобой женщин собраться, повставать с мест и обратить на меня внимание.

– Вы опаздываете, мисс Фостер.

Встречаю недовольный взгляд полноватой взрослой женщины.

– Опоздание в пятнадцать минут имеет свои оправдания. Я чуть не убилась на машине, но все-таки вот я здесь и, если никто никуда не спешит, позанимаемся сегодня чуточку дольше. Приступим!

Нажимаю на пульте от музыкального центра пуск и все пространство заполняет битовая музыка.

– Иии, раз. Давайте, девочки, веселей! Начинаем с разминки. Разогреем мышцы.

Музыка, движение, танец действуют на меня подобно антидепрессанту. Заставляют откинуть проблемы и забыться.

Улыбаюсь широко и весело. Завожу своих учениц. Я помогаю женщинам чувствовать себя желанными, владеть своим телом, управлять им словно инструментом. Танец – искусство, он может открыть и избавить от комплексов даже пышногрудую толстушку, которая стыдится своих аппетитных форм.

Подхожу к женщине в возрасте далеко за тридцать. Эмилия. По характеру стерва. Лишний вес, морщинки на лице и выжженные краской волосы. Я научилась распознавать женское отчаяние. Оно в мелочах.  В излишней яркости макияжа, в громком смехе, в желании привлечь к себе внимание. Либо наоборот – в серости, в стремлении слиться с обстановкой, спрятаться в безликой массе людей.