Детектив был непривычно задумчив и даже не делал попыток флиртовать, но Роул не обманывалась на его счет. Поэтому превентивно твердо ответила "нет" на его вопрос. Увы, самонадеянность сыграла с нею злую шутку. Она недооценила противника — и напарника. Как выяснилось, Коллингейма больше интересовала Стоунбридж, и Тайни даже не знала радоваться этому факту и обижаться. Однако, рассуждая вслух, она сама для себя простроила картину мира Хельги. Мир был интересный, но очень одинокий. Кого-то Стоунбридж ей напоминала. И отвечать на вопрос "кого?" почему-то не хотелось.
За разговорами время пронеслось стремительно. Вскоре впереди показалось здание, выделяющееся на фоне равновысоких соседей. К этому "коротышке" и направлялся Коллингейм. Пробиться к мэру оказалось непростой задачей, и Роул, далекая от местных традиций и обычаев, отстранилась от борьбы за право на аудиенцию и профессионально фиксировала в памяти невообразимые па, выделываемые бюрократами дабы не допустить детектива к шефу, не попав при этом под статью "препятствие следственным действиям". Алекс как никогда ранее теперь напоминал того космодесантника, который некогда спас ей жизнь. Он шел тараном к своей цели, и Тайни про себя считала "обезвреженных" им сотрудников вражеского лагеря. К тому моменту, когда они оказались в приемной мэра, счет поверженных противников перевалил за тридцать. Отлично проведенная операция. Причем бескровная! Однако самое суровое испытание их ждало впереди. Стоило им перешагнуть порог кабинета, как у Роул зачесалось между лопатками от чувства опасности. Мэр Атован-сити разительно отличался от сенатора Брукса. Если тот излучал харизму и доброжелательность, то мистер Хог был воплощением вожака-агрессора. Его маленькие бегемотские глазки буравили посетителей будто дрель. И взгляд этот не обещал ничего хорошего. Местные бюрократы вдруг увиделись Роул с другой стороны. "А мы ведь предупреждали: не лезьте туда", — будто говорили они. Хог тем временем набросился на гостей всем своим бегемотским весом. Тайни припомнилась поговорка о том, что у гиппопотамов очень плохое зрение, но при их массе это не их проблема. Вот именно так она и чувствовала себя: лягушкой, на которую мчится разозленный бегемот. Она испытала желание спрятаться за Коллингейма. Тот напоминал скорее носорога с опущенной головой и налитыми кровью глазами. Ей сейчас только битвы гигантов тут не хватало. Роул протянула руку и сжала ледяные пальцы детектива. И ее словно окатило из ведра спокойствием. Мир стал четче и ярче, а бешеный гиппотам огражден преградой из СХП. Они будто стояли спиной к спине против общего врага. В Алексе не было ни капли китиарской крови, но, тем не менее, он был своим. Тем, за кого Тайни могла отдать жизнь. Как и он за нее. Не сказать, что они победили бегемота, но остановили точно. Когда Роул и Коллингейм покидали кабинет мэра, он выглядел потрясенным.
Разговор в аэрокаре не клеился. Тайни пыталась отделаться от неожиданного чувства единения с, в сущности, чужим ей человеком. Коллингейм тоже выглядел сконфуженным. Зато Олдмен был непосредственен, как трехлетний ребенок на детской площадке. Пока он делился новостями из жизни правящей верхушки Китиары, китиарка проверяла еще одну версию. Шестое чувство, внезапно активизировавшееся от психологического симбиоза с атованцем, твердило, что из числа подозреваемых следует исключить и еще одного подозреваемого. Роул запустила поиск по лицу сенатора в сетях Атована на вечер убийства и получила доказательства непричастности Брукса к убийству. Во всяком случае, непосредственно он не участвовал. А дальше началось то, во что Тайни до сих пор отказывалась верить. Они с Алексом словно читали мысли друг друга. Роул никогда не приходилось такого испытывать. Это было ощущение инсайта, помноженного на два, потому что они действительно делили озарение на двоих. Картинка преступления словно выступала из тумана, становясь яснее ясного. Всё оказалось так просто и логично, что было удивительно, как они не догадались раньше. Оставалось всего ничего: поймать убийцу с поличным.
Мероприятием, на которое им предстояло идти, был благотворительный вечер в пользу детишек, страдающих синдромом Хардена. Эндемичное заболевание, представлявшее собой соматическую мутацию, возникающую только здесь, на Атоване. Видимо, дело было в особом спектре излучения местного солнца. Однако при современном уровне медицины заболевание не должно было носить такой тяжелый характер. Тайни с вечера связалась с семьей, перекинув доступные материалы по синдрому. К удивлению Роул, буквально через сутки она получила официальное заявление от руководства Корпуса о том, что на планету для изучения будет направлена команда ученых. Пожалуй, это было самым весомым вкладом Роул в дело спасения малышей. Но и финансами она располагала. Правительство не ограничивало предпринимательскую деятельность служащих, если она не шла в ущерб основной работе и с него выплачивались налоги. Несколько удачных предприятий, своевременных вложений позволили Тайни обрести некоторую заначку на черный день. И руководство Корпуса выделило круглую сумму на взнос. Не из гуманизма, как могло показаться на первый взгляд, а в целях создания положительного отношения к исследовательской экспедиции. В первую очередь, изучая мутации и генетические отклонения, китиарцы решали — или предотвращали — свои проблемы. В общем, краснеть за родину ей не грозило. Актуальной проблемой являлся ее образ на предстоящую вечеринку. Безупречность, совершенство, снисходительность. Она должна была ударить убийце в самое сердце, причем с первого выстрела. Полдня Тайни провела в бутиках, вторую половину — в дорогущем салоне красоты. Но посмотрев на выходе оттуда в зеркале, Тайни не могла не признать, что затраты того стоили. Роул сама бы себя возненавидела с первого взгляда, встреть она такую себя. Когда она вошла в отдел убийств, ее встретило абсолютное молчание. Похоже, она перестаралась. Она равнялась на китиарские стандарты. Добрее нужно быть к людям. Бережнее. Алекс стоял оторопевший, будто его по голове огрели, однако быстро пришел в себя и предложил даме руку. Тайни обвила его предплечье. Прикосновение вновь пробудило потерявшееся было чувство единения. Ее и так слегка потряхивало от близости этого мужчины, так это ощущение усилилось двойне, потому что Роул ощущала, как "потряхивает" его. В лифте Алекс отпустил ее руку, но ситуацию это не облегчило. Детектив встал у нее за спиной, и если раньше ощущения исходили от руки, то теперь распространились на всё тело. Будто она стояла спиной к горячей печке. Мысли путались в голове, а по телу разливалась приятная тяжесть. К счастью, свежий воздух привел ее в себя, а Коллингейм обеспечил физическую поддержку. Что не помешало ему подержаться на попу Тайни, когда он подсаживал девушку в аэрокар. Кобель — он кобель и есть.
На вечере китиарка произвела закономерный фурор. Сьюзен, как и ожидалось, превратилась в фурию. Роул даже показалось, что волосы у нее зашевелились и зашипели. Надежность, которую излучал Алекс, придавала китиарке спокойствие. Но ее не оставляло неуютное чувство взгляда в спину. Она развернулась и наткнулась взглядом на Майера. У него на плече висела блондинка, из тех, что часто попадали в кадр с Виктором. Почему-то среди девиц, крутившихся вокруг него, никогда не было темноглазых брюнеток, похожих на Тайни. Раньше эти дивы вызывали в ней жгучую ревность, а теперь Роул лишь констатировала про себя факт ее наличия. Возможно, она действительно исцелилась, а может сработал антидот в лице детектива. Интересно, всепоглощающая страсть Майера мешает ему иметь своих спутниц или рассматривается как аперитив к гавному блюду? Китиарки кинула Вику в знак приветствия и вернулась к беседе. Клиент был готов. Градус бешенства Хилл зашкаливал. Бешенствометр бы просто в клочья порвало. В глубине души у Тайни шевельнулось сомнение: а вдруг они ошиблись? Фактически, она только что если не разрушила карьеру Сьюзен, то подложила под нее жирную свинью замедленного действия. Но они же не могли ошибиться?
