Зато произошло другое чудо! Я увидела в этой абракадабре «мой» мир, который так безуспешно пыталась создать для моих новых героев. Это было похоже на рассыпанные по столу пазлы, которые нужно сложить в красивую картинку. И я начала «складывать», удобно устроившись за рабочим столом с альбомом и карандашами.

«Та-а-а-к, эта сфера – земля, а вот там вверху – солнце. Вот эти линии скруглить, добавить зелени. А из этого получатся летающие острова с красивыми за́мками. Из тех точек сделаем диковинных животных. А это – извилистая река…» От усердия я даже слегка высунула кончик языка и водила им, дублируя движения руки. Я закончила набросок и решила дать ему «полежать», привыкнуть к своей красоте.

И ушла пить кофе. Но, кроме бодрящего ароматного напитка, мне нужно было с кем-нибудь поделиться своим открытием. Мой самый преданный слушатель и фанат – моя сестра Ирма, и я позвонила ей. Внимательно выслушав меня, она с улыбкой в голосе сказала, что я её герой, она всегда верила и верит в меня. Выросшие в тот же момент крылья унесли меня к рабочему столу и я, попрощавшись с сестрой, продолжила работу.

Через несколько часов «мой» мир был готов. Парящий в воздухе огромный остров, покрытый зеленью и диковинными растениями, окружённый лазурной атмосферой. Древний город устремился в небо островерхими башнями и башенками, на шпилях которых развивались крепостные флаги. В небе пари́ли птицы, драконы и летательные аппараты, созданные лучшими магами королевства. И было в этом мире так безмятежно…

Надеюсь, главным героям понравится. Я решила к ним «подлизаться»: дорисовала защитный купол – красивые цветы. Похулиганила, в общем.

Вот так неожиданно я открыла для себя новый способ создания миров. Ночью мне снился созданный мной мир, в котором не спеша обживались главные герои моей новой книги.

(Зарисовка с картины Василия Кандинского «Поперечная линия», 1923 г., масло, модернизм, абстрактное искусство). Иллюстрация создана автором при помощи нейросети.

Был обычный день, ничто, как говорится, не предвещало. Я недавно закончила новую книгу и теперь отдыхала. Отдых у меня был странный: я решила навести порядок в своих книжных шкафах. Ну а что, смена вида деятельности тоже отдых. Так говорила моя мудрая бабушка.

А ещё моя бабушка говорила: «Когда разбираешь всякий хлам, главное – не начать его рассматривать». Но кто же слушал умудрённую жизненным опытом и сотнями прочитанных книг женщину? Вернее, я слушала, но часто делала по-своему. Как и в этот раз.

Пока разбирала коробку с моими блокнотами и тетрадями, куда я записывала разные умные мысли лет с пятнадцати, позвонила сестра. С ней разговоров на пять минут у нас не получалось. Поэтому, прижав трубку к уху, я продолжила листать блокнот с надписью на обложке «17 лет» и какими-то нарисованными сердечками и розочками.

Как раз в тот год на меня нагрянула первая серьёзная любовь и я как-то сразу повзрослела, став не по годам мудрой и рассудительной. Правда, сердечки и розочки говорили об обратном.

Мы дружно смеялись или бурно обсуждали некоторые записи, которые я периодически зачитывала Ирме. Пока не долистала до страницы, где моим крупным каллиграфическим почерком было написано: «Мы живём одновременно в трёх временны́х измерениях. В настоящем: это то, что мы переживаем здесь и сейчас. В прошлом: это наша память, совершённые нами поступки, встречи и потери. В будущем: это наши надежды, чаяния и планы на жизнь».

И я замолчала задумавшись. Бывает со мной такое, когда настигает какая-то мысль и всё, «Доктор, мы её теряем!»

– Санна! – обеспокоенно позвала Ирма. – С тобой всё в порядке?

– Д-д-да, – вернулась в разговор я. – Просто задумалась.

– Санюша, ты меня так не пугай. Нашла что-то интересное? – в голосе сестры беспокойство сменилось любопытством.

– Мне кажется, да. Я пойду, а?

– Конечно, сестрёнка! От Лиззи тебе привет! Целую!

Я уже поняла, что на сегодня разбор хлама закончен (надо было бабушку слушать). Быстро убрала всё обратно в шкаф, оставив только свой «семнадцатилетний» блокнот. И уселась в старое удобное кресло, в котором мне особенно хорошо думалось. Ещё несколько раз перечитала привлёкшую моё внимание запись, и…

Моя фантазия снова унесла меня далеко отсюда.

Берег моря, лунная летняя ночь и танцующие пары. Я в шикарном красном платье (всё-таки красный – мой любимый цвет) танцую с молодым мужчиной, страстно обнимающим меня. Он мне не знаком, но я чувствую, что всё ещё впереди.

И вижу своё светлое будущее. Вот оно, почти рядом, на расстоянии вытянутой руки. Улыбчивая девушка в белоснежном платье, как символ чистого листа: что захочу, то и напишу. Тянется к прекрасному цветку. Я уверена, что это – цветок любви. И я в предвкушении этого прекрасного чувства.

Танец продолжается, оборот и… С другой стороны – моё прошлое. Грустная женщина в чёрном, как ночь, платье. С гримасой ревности и сожаления – у неё уже всё было. Смотрю на неё с благодарностью: она многому научила меня и подарила множество радостных моментов в жизни.

Я танцую, кружась с моим кавалером. Беленькая девушка становится всё радостней. А грустная дама – печальней. И в какой-то момент я перестаю их замечать, полностью отдавшись настоящему: танцу, жизни, предстоящей любви…

(Зарисовка с картины Эдварда Мунка «Танец жизни», 1899 – 1900 г.г., масло, импрессионизм).

Есть у меня заказ на цикл статей о музеях российской глубинки. Не удивляйтесь, это ещё кого-то интересует, как выяснилось. В одном музее, где я была буквально пару месяцев назад, перед Новым годом, обновили экспозицию. И меня откомандировали за подробностями.

Ехала я туда радостная, в предвкушении новых материалов и впечатлений. И ещё в ожидании встречи со смотрителем музея, Викентием Николаевичем – кладезем историй и очень интересным человеком. Мы познакомились в прошлый мой приезд, и я много времени провела в его компании, узнав немало нового и интересного.

На первый взгляд он показался каким-то бесцветным: лысина почти до затылка, длинный нос, старенький, но опрятный костюм неопределённого цвета, очки в тонкой оправе. «Умру от скуки», – подумала я во время нашего знакомства.

Но, к счастью, ошиблась. Когда Викентий Николаевич начал знакомить меня с экспозицией и рассказывать историю чуть ли не каждой вещи, он удивительно преобразился. Голос зазвенел, плечи расправились, глаза заблестели и создавалось впечатление, что он стал выше ростом. Было настолько интересно его слушать, что время летело незаметно.

Я быстро справилась с редакционным заданием, набрала материала даже больше, чем хотела. И оставшиеся два дня гуляла по городу, фотографировала узкие кривые улочки старого города, заходила согреться и перекусить в небольшие уютные кафе.

Накануне отъезда Викентий Николаевич пригласил меня в гости, по-старомодному слегка учтиво поклонившись.

– Санна, я Вас приглашаю в гости. Не переживайте, я старый человек, и Вам ничего не грозит. Просто выпьем чаю, посидим по-домашнему. Прошу, не отказывайте мне.

– Но, – я от неожиданности замялась, – неудобно. Что скажет ваша семья?

– Я живу один, с кошкой. И Вы никого не стесните. Наверняка Вам надоела наша промозглая гостиница. Я испеку пирог к Вашему приходу. Жду в семь.

Не смогла я отказаться от такой возможности. И дело было не в чае и пироге. Просто я обожаю общаться с разными людьми. А с теми, кто мне интересен – тем более. Поэтому в назначенный час я, с коробкой печенья в красивом пакете из местной кондитерской, звонила в дверь Викентия Николаевича. Я не знала, с чем ещё ходят на чай к пожилому одинокому мужчине. Поэтому выбрала нечто нейтральное.