– Илата, я не спрашиваю, что произошло. Это без слов понятно. Но объясни, если сможешь, почему это случилось?

В колонне были пляски, танцы, царило веселое возбуждение, и вдруг мгновенно – жуткая грызня.

– Ничего необычного, – отозвалась Илата.

– Как ничего? – опешил Ванька. Его словно ошпарили кипятком. – Ты же видела, людей загрызли!

– Видела, – спокойно подтвердила женщина.

– Это нормально, по-твоему? – воскликнула Катюха, распахнув глаза.

– Обыкновенно, – сказала Илата.

– Мы уже второй раз наблюдаем гибель людей по вине собак! – напомнила Карюха. – И в обоих случаях всех просто утилизировали без раздумий и разбирательств. Разве в нормальном обществе такое возможно?

– Вы раньше уже задавали подобные вопросы, – вспомнила Илата. – Зачем повторяться?

– И все же повторись, если для тебя это не трудно, – попросила Сашка. – Хотя бы объясни, почему такое случается?

– В сообществе зоофи это обычное явление, – ответила женщина. – Об этом знают все в нашем анклаве. Собаки – очень ревнивые животные. Сегодня и прошлый раз было проявление их ревности. Они нетерпимы к своим соперникам, когда видят, как к их женам и мужьям выказывают интерес другие особи. Почти всегда это заканчивается подобными схватками, всегда конец один. Зоофи не относятся к гелециональностям, поэтому никто никогда не воспринимает подобные случаи как что-то из ряда вон выходящее. Если бы подобное произошло в гелециональных сообществах, тогда прошла бы чистка в других кварталах. А так никто из ге и ле не пострадал, поэтому все нормально, – грустно улыбнулась Илата.

– А если бы нечто подобное произошло в сообществе гетеро? – снова вступил в разговор Малкин.

– Длинный! – визгливо выпалила Алуни, которой явно надоело молчать и надоели бестолковые вопросы, ответы на которые, по ее мнению, были очевидны, и надо быть полным идиотом, чтобы не понимать этого. – Мы – сообщество меньшинств! Что тебе еще непонятно? Мы не гелециональны! Еще вопросы есть?

– Ну чего ты раскричалась? – попытался остановить ее Лугатик. – Мы не глухие.

– Я в квартале Свободы, босяк, и могу здесь говорить, как хочу и что хочу! Не твоего ума дело! – пискляво выкрикнула Алуни и ущипнула его.

– Делай, что хочешь! – развел руками Володька. – Ты у себя дома! Это мы здесь не пришей кобыле хвост. Непонятно, как нас сюда занесло.

– Зачем пришивать кобыле хвост? – не поняла Алуни, сверля Лугатика глазами. – И что значит «занесло сюда»? – вспыхнула и посмотрела подозрительно. – Разве вы не сами прибыли из других мест?

– Сами, сами, Алуни, уймись! – урезонила ее Илата. – Просто их речи не всегда понятны нам так же, как наши правила им. В этом нет ничего особенного. Но на этот раз, я вижу, ты доходчиво объяснила им. Они все уяснили. Ты понял? – Посмотрела на Володьку.

– Понял, – досадливо пробурчал тот, переминаясь с ноги на ногу и отворачивая глаза от солнца.

– Вопросов больше нет! – добавил Раппопет, видя растерянность приятеля, и, стараясь окончательно потушить любопытство Алуни к неосторожным словам Лугатика, перевел стрелки на другое. – Чем еще может нас удивить квартал Свободы?

– Удивлять – это не функция квартала, – негромко откликнулась Илата, как будто поправила Андрюху. – В нашем городе и анклаве вообще удивляться нечему. Наш образ жизни определен для всех. Он понятен и естественен, многие считают его безупречным. Так что удивляться не стоит. Просто надо принимать жизнь такой, какая она есть. Гелекратия хороша уже тем, что она твердо стоит на двух ногах и каждый человек в ней знает отведенное ему место.

– Наверно, я неправильно выразился, – шумно выдохнул Раппопет, уступая спокойному напору Илаты и поправляя под мышкой свернутую рубашку. – Я, собственно, хотел спросить: куда двигаем дальше?

– В любом направлении, – суетно подхватилась остывшая от недавней вспышки Алуни. И потянула за собой Андрюху, пригибая голову. – Пошли, толстячок, прямо. Покажу тебе достопримечательность квартала!

– Куда ты его тянешь? – спросила Илата.

– Не догадываешься?

– Наверно, догадываюсь, – после короткой паузы сказала та. Провела глазами по спутникам. – Пойдемте. Достопримечательностью я бы не назвала то, что хочет показать Алуни. Скорее это наша рутина. Но посмотреть стоит, чтобы иметь более полное представление о людях нашего города и анклава! – И, поставив мальчика на ноги, крепко взяв его за руку, двинулась следом за Алуни и Раппопетом.

Все потянулись в том же направлении. Колонна зоофи показала хвост и затихла вдалеке. Гвалт, царивший вокруг, уже не бил по ушам – друзья втянулись в него и перестали обращать внимание. Суета пешеходов на тротуарах, прыганье, кривляния, громкие выкрики, хохот, хихиканье, беспорядочное движение платформ по дороге примелькались, перестали замечаться. Появившееся привыкание к этому хаосу уже не удивляло. Хотя вжиться в подобное за короткое время невозможно. Временно притерпеться, пропускать мимо глаз – допустимо, но не более того. Друзья медленно пробирались сквозь бурлящую безудержную массу людей. Алуни упорно тащила их за собой. Любопытно: к достопримечательности или к рутине? Тут куда ни кинь глаз, кругом все непривычно для нормальных людей. В голове у Ваньки вдруг странно стрельнуло: кого он подразумевает под нормальными людьми? Себя с друзьями или тех, кого считают нормальными в анклаве? «Тьфу ты!» – сплюнул парень. Не хватало еще, чтобы с ним начинали происходить метаморфозы! Достаточно того, что Илата и Алуни подвергают сомнению свою нормальность. Сумасшествие какое-то. Впрочем, Илату и Алуни понять можно. Они тут родились, жили и другой жизни не знают. Известно ведь: назови человека тысячу раз свиньей – он захрюкает. Никогда не думал, что подобное придется где-нибудь увидеть. Странно, но похожие мысли теснились и в головах его друзей. Правда, вслух никто не высказывался. Стремно было произносить их. Глупо все. Надо искать выход отсюда. Правда, сначала узнать, зачем оказались в этом анклаве. Но как узнать? Может, там, куда ведет Алуни, найдется какая-то подсказка? Хотя вряд ли стоит ждать быстрого ответа. Ванька чесанул ногтями живот, сунул одну руку в карман штанов, выпрямил спину и посмотрел поверх голов:

– Далеко еще топать, Илата? – спросил женщину.

– А какая разница, сколько топать? – усмехнулась та. – Разве тебе не все равно, сколько и куда? Смотри, ты ведь для этого путешествуешь.

Легкая хмурость скользнула по лицу Малкина. Знала бы Илата, что никто не затевал этого путешествия, что оно свалилось им на голову как гром среди ясного неба! Разумеется, всегда интересно узнавать что-то новое, если в этом новом нет опасности для жизни. А вот чего ждать от этого анклава, совершенно неясно. Предусмотреть что-либо немыслимо. А если весь интерес полетит вверх тормашками? Сашка словно уловила Ванькины мысли, крепко взяла его за локоть. Ему невольно пришло в голову, что она всегда оказывалась рядом, когда у него возникали сомнения, как будто чувствовала их и поддерживала его не только своим присутствием, но и действием. На этот раз она вместо Ваньки ответила Илате:

– Мы много путешествуем, Илата. Ты права: это интересно. Но иногда от этого устаешь.

– У нас есть такие, кто хочет путешествовать, но они устают оттого, что не удается оформить бумаги на поездку, – заметила женщина.

– А ты не хотела бы отправиться в путешествие? – спросила Сашка, откинув длинные, чуть взъерошенные светлые волосы за спину.

– Зачем? Разве от этого что-то изменится? – неопределенно пожала плечами Илата и безразлично улыбнулась. По правде, если сказать точнее, она не знала, хотела она путешествовать или нет. Тронула подушечками пальцев проседь на висках.

– Ты сама можешь измениться. – Сашкин взор пополз по ее щуплой фигуре.

– К чему? Менять себя глупо, когда все вокруг остается по-прежнему, – поморщилась женщина и поправила на груди бледно-зеленую блузку.

– Но ведь ничего вечного и постоянного нет! – уверенно произнесла девушка.