И тут она разглядела, что струя на самом деле не была неподвижной, а все же текла медленно, еле заметно. Жрицу осенила смутная догадка. Она подбежала к статуе и снова ее осмотрела. Та стояла уже в чуть другой позе, занеся ногу на полшага вперед.

– Так, – жрица принялась ходить взад-вперед. – Здесь что-то неладное со временем творится.

Невидимая клепсидра, словно в подтверждение ее мыслей, продолжала отмерять мертвую тишину редкими, но громкими каплями.

– Тихий-претихий у-жас! – повторяла Итфат. – Я окончательно сошла с ума, или еще не окончательно?

Она уже забыла, в каком направлении хотела двигаться, и ей пришлось снова забраться на лестницу, чтобы осмотреться. Черное сооружение виднелось неподалеку, но добраться до него через лабиринт было непросто. Жрица пошла по извилистым улочкам, стараясь не терять ориентировки. По дороге она встретила еще одну статую, потом еще и еще. Они все были одинаковые, только замершие в разных промежуточных позах. Одни стояли в полшага, другие сидели, третьи застыли в наклоне.

– Ну хоть кто-нибудь может мне объяснить, что здесь творится? – негодовала Итфат. – Ну хоть кто-нибудь!

Тут она вспомнила, что в песчаной пустыне у нее уже был некий «собеседник».

– Эй, Преддверие, ты здесь?

После ее слов из тишины вдруг поднялся шепот, который начал носиться из стороны в сторону, как ветер:

– Я везде и повсюду, везде и повсюду…

– Ой, ты и вправду здесь, – Итфат обрадовалась, что хоть кто-то живой объявился. – Я уж не спрашиваю, где ты и кто ты. Но можешь мне сказать, где я и что все это такое?

– Метареальность, – шепот перестал носиться, но исходил будто со всех сторон одновременно.

– Какая-такая метареальность?

– Прототип реальности.

– О боги, ты можешь выражаться яснее? Что такое прототип?

– Это то, откуда все начинается, откуда все зарождается, откуда все берется.

– Что это за город?

– Модель того, что могло бы быть.

– А что за люди здесь застывшие?

– Это не люди, а манекены – модели людей.

– Почему все замедленное? Что я здесь делаю? Почему прохожу сквозь стены?

– Слишком много вопросов. Исчезаю.

– Постой-постой, скажи только, как мне вернуться обратно?

– Узнаешь, узнаешь, узнаешь… – шепот удалился и стих.

Как видно, Преддверие не было расположено к долгой беседе. Итфат еще пыталась до него докричаться, но безуспешно. На ее зов откликалось только эхо. Диалог с Преддверием оставил после себя больше загадок, чем ответов. И жрице ничего не осталось, как двинуться дальше.

Она еще долго блуждала по извилинам лабиринта, время от времени натыкаясь на «манекены», пока наконец не вышла на небольшую площадку. И вот там ей открылось зрелище, от которого у Итфат холодок прошел по спине. Посреди площадки в воздухе висела фигура, облеченная в темно-синее платье, такое же, как у нее самой. Итфат обратила внимание, что во всем сером окружении только они двое были цветными.

Фигура висела в неестественной позе: босые ноги отведены назад и вбок, руки кверху, голова запрокинута, черные волосы веером. Жрица, затаив дыхание, подобралась к фигуре сзади, обошла кругом и глянула в лицо. От того, что она увидела, ее пробрала сильная дрожь. Это была она сама.

С диким криком Итфат кинулась прочь. Объемное эхо многократно усилило и повторило ее крик. Наверное в жизни она еще никогда так не кричала и не испытывала такого животного страха, как сейчас. Хотя казалось бы, встретиться со своим манекеном было не намного страшнее, чем со всем тем, что она уже повидала здесь. Но жрице такое зрелище представилось уж чересчур инфернальным.

Однако и убежать ей не удалось. Она прилагала все усилия, но была будто скована параличом и едва двигала ногами, оставаясь на том же месте. Затем какая-то неведомая сила подхватила ее, подняла в воздух, и описывая круги по спирали, резко втиснула в висящую фигуру.

Через мгновенье тело Итфат, уже будучи одним телом, рухнуло на землю. Какое-то время жрица лежала без движения, но наконец очнулась, встряхнула головой и осмотрела себя. Все было на месте. И она была одна. В этот момент откуда-то сверху рядом с ней брякнулись ее туфли.

– Ой, мои туфельки! – слабым голосом простонала жрица.

Она все никак не могла прийти в себя. Итфат на коленях подползла к туфлям, уселась, надела их и встала с непривычной тяжестью во всем теле. Похоже, ее тело вновь обрело свою материальную форму.

Она подошла к дому и попыталась просунуть руку сквозь стену. Не удалось. Стена была твердой и не пускала. Итфат вздохнула облегченно. По крайней мере, одна проблема была решена. «Слава богам, я это снова я», – подумала Итфат и уже бодрым шагом направилась к черной постройке, которая теперь виднелась за крышами. Каблуки уверенно и четко цокали по каменистой почве.

Наконец, она вышла на площадь, посреди которой возвышался огромный черный монолит.

– Ого, это что же за такое? – удивилась жрица, – Храм Верховного Создателя и то меньше!

Она подошла к сооружению, и тут перед ее взором открылась не менее странная картина. Рядом с монолитом на камне сидела девица с голубыми волосами, синим лицом, да с розовым бантом за спиной.

Девица сидела не шелохнувшись, подобно серым статуям, от которых, однако, разительно отличалась – не только обликом и цветом, но вдобавок присутствием жизни. Итфат обошла ее несколько раз, оглядывая со всех сторон. Вроде живая, а вроде и нет. Сидит себе и не пошевельнется. То ли манекен, то ли что-то несусветное. Девица и впрямь смотрелась весьма экзотично.

Итфат отошла в сторону и резко обернулась. Ей показалось, что девица моргнула. Или лишь показалось? Итфат снова приблизилась и принялась внимательно вглядываться в ее лицо. Та оставалась неподвижной. Тогда жрица сделала вид, что собирается уходить, и отправилась с площади в сторону построек.

Оказавшись вне поля зрения девицы, она сняла туфли, взяла их в руки и быстро обежала монолит с другой стороны. Осторожно выглянув из-за колонны, она увидела, что девица уже стоит и озирается по сторонам. Итфат тихонько подкралась к ней сзади и громко крикнула:

– Хей!

Матильда (конечно, это была она) от неожиданности аж подпрыгнула и тоже закричала.

Они некоторое время стояли молча и смотрели друг на дружку. Наконец, Итфат заговорила первой:

– Ты что это за пантомиму здесь изображаешь?

– Ничего. Просто, я тебя испугалась очень.

– Почему ты меня боишься?

– А чего ты такая красная?

– А ты чего такая синяя?

Они опять замолчали.

– Ты кто? – спросила Итфат.

– Я дива, – ответила Матильда.

– Да уж, чудо-чудное, диво-дивное, – с иронией в голосе заметила Итфат.

– А ты кто? – спросила дива.

– Я жрица. А звать тебя как?

– Матильда. Можно просто Тили.

– Ах, как трогательно. Тили-бом, тили-бом, разгорелся кошкин дом.

– Чего ты меня передразниваешь? – обиделась Матильда. – Я, можно сказать, впервые встретила живую душу, и та надо мной издевается. Ты даже не представляешь, чего я здесь натерпелась!

– Прости, – ответила жрица. – Я сама не знаю, что сейчас сказала. Это у меня нервный срыв какой-то. Я Итфат. И я тоже много чего здесь натерпелась.

Они поглядели друг на дружку, будто почувствовав одно и то же. А затем, не сговариваясь, обнялись и расплакались.

– Ой, сейчас краска потечет! – спохватилась Матильда.

Они сразу перестали плакать, заморгали и принялись махать руками возле глаз. Увидев, что делают одно и то же, рассмеялись. У женщин так нередко случается – то они плачут, то вдруг смеются, без причин и прелюдий. А у таких экстраординарных, какими являлись дива и жрица, вообще все бывает непредсказуемо, поскольку они и сами не знают, что в следующий момент сотворят.

– Посмотри на меня, – сказала Итфат, – все расплылось, да?

– Нет, совсем нет, – ответила Матильда, – а у меня?

– Тоже нет. Странно.