Портрет Г. А. Лишина рубежа 1870-х-80-х гг. (Из фондов РИИИ)

В свете сказанного весьма удивительным представляется тот факт, что именно Лишину Чайковский позволил вторгнуться в собственное творчество. В 1878 г., когда Б. Б. Корсов обратился к нему с просьбой о вставной арии Вязьминского в «Опричнике», Чайковский, ссылаясь на занятость и душевные переживания, отвечал: «Вот что я могу Вам предложить для того, чтобы все уладить. Пусть Лишин сочинит музыку для этой арии. Я уверен, что он, так хорошо зная Вас (об их дружбе упоминалось выше. - Л.З.), сумеет сделать именно то, что Вам нужно. Я даю Вам разрешение напечатать на афишах, что автором вставной арии является Лишин, если таково будет его желание». Еще более неожиданно продолжение письма: «Если Лишин захочет сделать мне удовольствие и зайти ко мне, я буду очень рад»^[40]. Известно, что Лишин действительно сочинил музыку и текст буйной «Застольной», в которой Вязьминский восхваляет жизнь опричников. В «Новом времени» сообщали: «При возобновлении оперы нашего высокодаровитого композитора П. И. Чайковского «Опричник» <...> услышим в первый раз вновь сочиненную им для 2-го акта сцену <...> Текст этой сцены написан г. Лишиным»^[41]. Долгое время названная ария считалась утерянной; лишь в 1986 г. она была найдена и опубликована^[42]. В 1881 г. Чайковский вновь, хотя и с прежней смесью холодности и презрения, решил воспользоваться талантами Лишина. Намереваясь писать оперу по повести «Ванька-ключник» Д. В. Аверкиева, он в письме к издателю П. И. Юргенсону рассуждал: «Чувствую, что сам не смогу смастерить либретто как следует; мне необходима помощь. И вот пришла мне мысль попросить Аверкиева самого написать мне либретто <...> Если Аверкиев откажет, то не попросишь ли Плещеева? В крайнем случае поручи это Лишину. И даже вот что: не рассудишь ли прямо к Лишину обратиться? Он это сделает скоро»^[43]. Черту во взаимоотношениях двух музыкантов подвела ранняя смерть Лишина, в связи с которой Чайковский писал В.Э. Направнику: «Читал ли ты, что бедный Лишин умер? По моему мнению, он был совершенно бездарен, и музыкальная его деятельность была мне очень несимпатична, но, Боже мой, до чего мне бывает жаль, когда умирает молодой человек? Кто знает, поживи еще немножко, и бедный Лишин изменился бы к лучшему»^[44]. А спустя 5 лет после этого письма в нескольких шагах от могилы Лишина появилась и могила Чайковского.

Литературное творчество

Переводы

Что слишком глупо для того, чтобы быть сказанным, то поется.

Вольтер

Работая в Отделе иностранной цензуры и стремясь сблизить служебные интересы с личными, Лишин нашел себя в переводах оперных либретто. Надо сказать, в XIX в. в этой области музыкального искусства царил полнейший хаос. Случалось, что переводы выполнялись лицами, в равной степени несведущими ни в особенностях иностранного языка, ни в эквиритмике. Но даже профессиональные переводчики не особенно заботились о здравом смысле и грамотности, полагая, видимо, что музыка сгладит все шероховатости. В результате рождались тексты, будто бы специально предназначенные для подтверждения вынесенных в эпиграф строк. Известный оперный певец и переводчик С. Ю. Левик с возмущением цитировал нелепости, заполнявшие страницы переводных либретто. Так, мастер литературной русской речи А. А. Григорьев не постеснялся ввести в «Лючию ди Ламмермур» странные строки:

Ну, да я уж не сержуся,

Вы, любезные, не бойтесь,

И, прошу вас, успокойтесь

Знайте, кто мы, знайте, что мы,

Что мы хочем, что мы можем,

а известный поэт Н. А. Калашников (сотрудничавший даже с А. Н. Серовым) вложил в уста Джильды безграмотное «Внемля имени его, трепет всю меня объял»^[45]. Переводы Лишина - очень неровные по качеству (как и все в его деятельности) - были первым шагом на пути к созданию русских параллелей, достойных западных оригиналов.

Определить их точное количество не представляется возможным: не указывать в издании имя переводчика было тогда скорее нормой, чем исключением. В письме к П. И. Юргенсону Лишин перечисляет всего 13 выполненных им работ^[46]; в статье, посвященной 20-летию его кончины, их названо около 80^[47]; в каталоге РНБ числится около 20 наименований. По мнению автора настоящего очерка, Лишину принадлежит чуть более 50 переводов оперных либретто: на 30-ти, изданных параллельно на русском и оригинальном языке, указано его имя, еще около двух десятков можно приписать Лишину с большой долей уверенности. Число переведенных им романсовых текстов столь же неопределенно, но тоже достигает нескольких десятков.

Поразительно, что первый перевод Лишина был издан в 1870 г., когда юноше едва исполнилось 16 лет (возможно, публикации содействовал отец-генерал). В соответствии со своими опереточными пристрастиями он обратился к «Синей бороде» Ж. Оффенбаха: как и в оригинале, переложил прозой разговорные диалоги и стихами - музыкальные номера. Текст выглядит вполне пристойно; вот, например, как легко изложен шаловливый дуэт Флоретты и Сапфира:

По лесам

И полям,

С ним блуждая, распеваю;

Ни забот,

Ни хлопот

С другом милым я не знаю.

Лес и луг,

Милый друг, -

Все весною оживает,

И любовь

Сердце вновь

Людям всем воспламеняет!^[48]

И впоследствии Лишин чаще всего обращался именно к французским текстам (как указывалось, это был его второй родной язык). За ними по численности следуют переводы с итальянского, затем - с немецкого. Некоторое представление о сделанном даст нижеследующая таблица (в нее введены лишь те названия, в отношении которых авторство Лишина бесспорно).

Композитор

Название произведения

Язык оригинала

Сведения об издании либретто

Абт Ф.

Золушка

нем.

М., 1896

Красная шапочка

^[49]

нем.

М., 1892

Берлиоз Г.

Ромео и Джульетта

франц.

Не издано. См. ОР РНБ, ф. 902, оп. 1, № 96

Бизе Ж.

Кармен

франц.

СПб., 1878

Бетховен Л. ван

Фиделио

нем.

Перевод выполнен по заказу Оперной студии Московской консерватории. - См. Новое время, 1879, № 1319, 30 окт., л.З

Бойто А.

Мефистофель

итал.

СПб., 1880

Вагнер Р.

Моряк-скиталец

нем.

СПб., 1877

Риенци, последний трибун

нем.

Берлин, 1878

Тангейзер

нем.