Гладилин подкатил к воротам Екатерининского парка и остановился. Включённые фары, пронзая темноту, освещали убегающую вдаль дорожку. Он взглянул на свои позолоченные «Сейко»: половина третьего ночи.

– Что ей от меня нужно? Да ещё здесь?

Лежавший на пассажирском сиденье мобильник издал квакающий звук, и экран его призывно засиял. Гладилин схватил трубку и прочитал:

«Заезжай в парк».

– Какой парк?! – в сердцах воскликнул Гладилин. – Тут же «кирпич»!

На воротах висел знак «въезд воспрещён». Телефон снова квакнул, и на экране высветилось новое сообщение:

«Заезжай».

– Дура! Ненормальная! – выругался Гладилин и, ещё раз оглядевшись, нажал на газ.

Сердце замирало, как обычно бывает, когда делаешь что-то запрещённое. И, как назло, он забыл дома очки, а без них силуэты деревьев вдоль дороги неприятно расплывались, вызывая неуверенность и беспокойство. Гладилин крутил головой, всматриваясь в темноту, лишь местами разбавленную бледным светом фонарей.

Она появилась внезапно. Во всяком случае, ему так показалось. Ещё секунду назад дорога перед машиной была пуста, и вдруг прямо перед капотом возникла женская фигура. Голая! Гладилин резко надавил на педаль тормоза, и машина, вздрогнув, встала как вкопанная.

Он искал её здесь, в этом парке, ведь она сама позвала его сюда. Но он никак не ожидал увидеть её в таком виде – на ней были только чёрные кружевные трусики. Босиком она брела прочь по дорожке, не замечая ударившего в спину света фар и рокотания мотора.

Гладилин выскочил из машины и подбежал к ней. Все заготовленные заранее фразы, гневные и раздражённые, мгновенно улетучились из головы. Она явно была не в себе, поэтому говорить ей что-либо было совершенно бессмысленно.

Однако понять, что же всё это значит, было необходимо, и Гладилин спросил:

– Что случилось?

Она молчала, продолжая неуверенно перебирать ногами. Гладилин схватил её за локоть.

– Что случилось?! – повторил он громче.

Она остановилась. Гладилин почувствовал, как холодна её кожа. Да она замёрзла! Пусть на дворе июнь, но ночи всё равно прохладные. Гладилин снял пиджак и набросил ей на плечи. Затем, приобняв, повёл к машине. Она повиновалась.

Он усадил её на переднее сиденье и, обогнув машину, собрался было сесть за руль, но вдруг заметил, что его «БМВ» стоит в какой-то неестественной «позе». Бросив взгляд в сторону «кормы», Гладилин чертыхнулся – заднее колесо оказалось спущено.

– Этого ещё не хватало! – процедил он сквозь зубы и, обратившись к «пассажирке», сказал: – Я быстро, только колесо заменю.

Конечно, менять колесо ему доводилось и раньше, но не в таких обстоятельствах: ночь, пустынный парк и замёрзшая полуголая девушка. Вот только как она смогла отправить ему сообщение в таком состоянии? Она пьяна или чем-то обкурилась? И, главное, где её телефон? Все эти мысли промчались в голове Гладилина, пока он вертел рукоятку домкрата.

Вытерев руки тряпкой, которую по старой привычке всегда возил в багажнике, он снова сел за руль и наконец спросил:

– Зачем звала?

* * *

Настенные часы в гостиной пробили семь раз. Екатерина Андреевна Романова сладко потянулась и открыла глаза. По выработанной годами привычке она никогда не слышала, как часы бьют один, два, три раза, и так далее. И только когда число ударов достигало семи, она машинально просыпалась. Несмотря на почтенный возраст, Екатерина Андреевна легко спрыгнула с высокой кровати, метко угодив босыми ногами в мягкие, подбитые мехом тапочки.

Умывшись и нанеся легкий макияж, она облачилась в бело-синий спортивный костюм и такой же расцветки кеды, после чего постучалась в комнату внучатого племянника Андрея Чайкина, с которым вот уже много лет, с тех пор как не стало его родителей, делила кров.

В комнате Андрея было тихо. Екатерина Андреевна постучала ещё раз. Она знала, что у него выходной, а в выходные племянник страшно любит поспать подольше. Он уже два года работал в уголовном розыске и всячески отстаивал свою независимость. Но Екатерина Андреевна продолжала его опекать, не позволяя расслабиться.

– Андрей, пора вставать!

Тишина. Она приоткрыла дверь и озадаченно уставилась на пустую, даже не разобранную постель.

– Это ещё что за фокусы! – воскликнула Романова и, пройдя в прихожую, сняла трубку висевшего на стене телефона.

Мобильный номер Чайкина она помнила наизусть и потому, не задумавшись, пробежала пальцами по кнопкам. Через несколько секунд равнодушный женский голос известил её, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети.

Вечером Андрей сам позвонил и, как водится, сообщил, что задержится, потому что ему нужно кое с кем встретиться. Кое-кто наверняка был девушкой. Екатерина Андреевна приветствовала желание племянника найти вторую половинку, и с её одобрения Андрей продолжал поиски. Но… ночевать он всегда приходил домой. Это было непреложным правилом, которое Чайкин ещё ни разу не нарушил.

Екатерина Андреевна вскипела. Но тут же постаралась взять себя в руки, мысленно сняла крышку с закипающей в голове кастрюли и подула на готовый вырваться наружу гнев.

– Ну, погоди! – сказала она и, посмотрев на себя в зеркало, усмехнулась – в эту секунду она и выражением лица, и костюмом очень походила на героя некогда популярного мультфильма. – Заяц, – добавила Екатерина Андреевна и вышла из квартиры.

* * *

Чайкин отключил телефон, зная, что тётя Катя не сдастся и будет названивать до тех пор, пока он, наконец, не возьмёт трубку. А именно это он сейчас делать не хотел, потому как обе его руки были заняты: левой он придерживал висевшую на плече чёрную дамскую сумочку, а правой обнимал за плечи высокую стройную блондинку в бежевом кожаном пиджачке, накинутом поверх короткого бордового платья. Из-за высоченных каблуков она казалась даже выше Чайкина.

В ту пору они как раз не спеша прогуливались мимо Екатерининского парка, где в столь ранний час царило необычное оживление и суета. Заметив две полицейские машины и «скорую», Чайкин нехотя снял руку с плеча спутницы и, попросив её подождать, направился к коллегам.

– Что здесь? – выдохнул он, поднырнув под огораживавшую место происшествия ленту и наткнувшись на скучающего постового в форме сержанта, с автоматом на плече.

Постовой зевнул и пожал плечами.

– Чайкин?

Он обернулся и увидел капитана Завадского, хмурого опера в помятом костюме неопределённого цвета, с потёртой кожаной папкой подмышкой.

– Здравия желаю, Сан Саныч! – поздоровался Чайкин.

– Издеваешься? – проворчал Завадский. – Какое тут к чёрту здоровье… А ты что тут делаешь? Ты же сегодня выходной.

– Да вот, мимо проходил, и…

Завадский подозрительно посмотрел на него, потом на часы и снова на него. Заметил висевшую у Чайкина на плече дамскую сумочку и усмехнулся.

Перехватив его взгляд, Чайкин смутился.

– Я тут, это… в общем… – пролепетал он.

– Ну, если в общем, присоединяйся, – сказал Завадский и пошёл по направлению к кустам сирени, возле которых стояли двое медиков, наблюдая за сидевшим на корточках небритым криминалистом.

Чайкин подошёл поближе и отшатнулся. Он так и не научился с безразличием взирать на покойников, хотя и старался сохранять самообладание, прячась за маской циника. Но вид практически обнажённого тела красивой мёртвой девушки с ножом в груди поколебал его стойкость.

– Это же Алиса! – прошептал кто-то у него за спиной.

Чайкин резко обернулся и увидел свою покинутую спутницу. Лицо её было бледным, глаза округлились, губы слегка дрожали.

– Ты чего здесь? – так же шёпотом спросил Чайкин и, схватив её, потащил прочь.

– Ты унёс мою сумку, – сказала она.

– Ах, да. А как ты сюда прошла?

– Я сказала, что с тобой.