– Еще, еще! – в ярости кричал старый армут, совершенно взбешенный невероятной терпеливостью нового слуги.
– Нет, хватит! – неожиданно крикнула Тилли. Впервые в своей жизни она почувствовала, что происходящее не только безумно и нелепо, но еще и совершенно недостойно. Впервые девочка ощутила укол совести, которая до сего момента дремала в ее сердце.
Толстяк согласно кивнул, так как в своей семье во всем слушался дочь и жену. Ему подумалось, что, может быть, и вправду такая методика получения знаний окажется эффективной, и его девочка наконец-то сможет постичь все науки. Эта мысль несколько развеселила его, и, отдавая приказ увести пленника, он даже улыбнулся.
С этого самого момента у Артура началась сложная жизнь. В то время как Тэнка весь день пропадала на кухне, помогая приготовить изысканные блюда для своих господ, он вынужден был часами сидеть в опостылевшем до дрожи классе и наблюдать за глупой, напрочь лишенной мозгов, богатой девчонкой. Затем неизменно следовало наказание, всегда разное, в зависимости от изощренной фантазии господина Ролли.
Порою девочке удавалось что-то ответить, и тогда у Артура появлялась хоть какая-то спасительная передышка. Но чаще она была рассеяна на уроках, совершенно не слушала учителя и проявляла возмутительную тупость и неспособность хоть немного подумать. Тогда старый армут злился и вымещал всю свою злобу на Артуре. В такие дни бедолага едва приползал к месту своего заключения и совершенно без сил падал на солому, которая служила невольникам подушками.
Полная апатия завладела всем его существом, и все его прежние заботы, как в дурмане, уходили прочь, а в сознании оставались только часы сидения в классе и неизбежное испытание, которое следовало после. Помимо прочего, господин Ролли стал проявлять удивительную непоследовательность в предоставлении пищи; несколько раз он как будто забывал покормить Артура, и тогда бедный юноша вдобавок ко всему мучился от голода.
Тэнка и Лэк, как могли, старались облегчить ему жизнь. Тэнка промывала и смазывала ему раны заживляющей мазью, которую смогла добыть где-то на кухне, Лэк делился своей порцией воды и еды. Никому из них не приходилось так тяжко и ни на ком так не отыгрывался старый армут, как на своем строптивом работнике, который, как и прежде, отказывался просить пощады. Друзья никогда не мешали ему отдыхать и даже переговаривались шепотом, но в целом все их слабые попытки оказать ему помощь не имели успеха – с каждым днем Артур все больше погружался в омут беспамятства, откуда уже не было возврата.
Несколько раз во время особо жестоких экзекуций он от боли терял сознание, но его неизменно приводили в чувство, с ног до головы окатывая холодной водой. Бедному юноше даже мечталось как можно чаще терять сознание, поскольку это хоть ненадолго вырывало его из лап той мучительной боли, которая сковывала все его тело. Он чувствовал эту боль, пока лежал на своей соломе, равно как и когда сидел в классе, безучастно слушая объяснения учителя. Потом к этой глухой незаживающей боли прибавлялась новая, и он опять терял сознание и забывался. Однажды, лежа на соломе возле своего временного пристанища, он как во сне услышал следующий разговор.
– Бедняга, – говорил Лэк. – Боюсь, он не протянет долго. Хозяин жирного живота совсем озверел.
Надо отметить, что Лэк стал чуть храбрее; например, он уже не боялся отпускать в адрес господина Ролли нелестные эпитеты и прозвища. Поведение Артура, его смелость и несгибаемая воля положительно сказались на этом испуганном, забитом мальчике, который уже без страха высказывал свое мнение.
– Нет, не говори так, я запрещаю тебе! – воскликнула девочка и заплакала. Она приходила в ужас каждый раз, когда видела Артура, возвращавшегося после своих дневных экзекуций. Она мечтала о том, как расправится с толстяком и всей его свитой, но пока это были лишь мечты. Девочка не знала, как помочь своему другу, прекрасному принцу, который был для нее, конечно, больше, чем просто друг. Она не расспрашивала юношу о том, что происходит в классе, где училась госпожа Тилли, так как видела, что эта тема мучает его.
Всю информацию Тэнке удавалось узнавать в основном от других слуг, которые так или иначе в течение дня могли пересекаться с Артуром. Они также поведали ей, что госпожа Тиллитта – очень красивая девочка, отчего Тэнка мучилась еще сильнее, переживая, что ее Артур проводит с соперницей так много времени. Бедняжка уже и думать забыла про далекую и таинственную Диану, которая стала для нее не более чем бестелесным призраком. Ей казалось, что Артур уже давно позабыл ее. Но это, конечно, было неправдой. Мальчик вспоминал Диану каждый день; образ стройной сероглазой девушки иногда даже появлялся перед его мутным воспаленным взглядом, когда он смотрел, как Тилли отвечает свой урок. Тогда он был вполне счастлив, и загадочная улыбка появлялась на его бледных губах.
В такие моменты госпожа Тилли недоумевала, ведь совсем недавно слуга испытывал к ней лишь презрение. Неужели он наконец по достоинству оценил ее качества? Неужели он больше не будет смеяться над ней? Но взглянув в его мечтательные глаза, она вновь чувствовала отчуждение, граничащее с ненавистью.
В чем-то Лэк, несомненно, был прав, когда говорил, что из шатров нельзя выбраться. Время текло монотонно, дни проходили один за другим, и ничего не менялось в жизни несчастных путников, по воле злого рока попавших в призрачный Мир чудес, город хитрецов и обманщиков, пороков и грехов.
Артур явственно понимал, что, если он не придумает, как выбраться отсюда в ближайшее время, то он уже не сделает этого никогда. Силы постепенно оставляли его, и он чувствовал себя скорее игрушкой, набитой перьями, но никак не живым человеком. У него двоилось сознание, и порою он был неспособен отличить реальность от фантазий, что было, несомненно, плохим предзнаменованием. Иногда, лежа на соломенной подстилке, юноша ощущал сильную лихорадку, и его тело начинало колотиться в ознобе. Ему было жутко холодно, хоть на улице даже ночью стояла невыносимая жара. Неужели то были проявления той странной болезни, о которой однажды обмолвился господин Ролли?
В любом случае, надо было срочно что-то придумывать, так как с каждым днем все становилось только хуже. С другой стороны, мальчика всюду сопровождали под конвоем, и пока он бесконечно долго выслушивал учителя, руки его все время были накрепко связаны. После уроков, ближе к вечеру, его приводили на спальное место и грубо кидали на солому, будто мешок с картошкой. Здесь его удерживали кандалы, но и не только они являлись препятствием к побегу. Мальчик к вечеру чувствовал себя настолько истощенным и морально, и физически, что у него были силы лишь на то, чтобы провалиться в беспамятство до того момента, как слуги толстяка вновь придут за ним.
Однако вскоре произошло одно обстоятельство, которое, несомненно, положительно сказалось на всей ситуации. Артура привели в класс еще до того, как пришли учителя и оставили сидеть наедине с госпожой Тилли. Юноша аккуратно сел за свой стол, морщась от боли. Теперь даже сидение на одном месте доставляло ему невыразимые мучения, так как на его теле уже не осталось ни одного живого места, не тронутого плетью, палкой или просто кулаком.
Артур посмотрел на девочку, неестественно прямо сидевшую перед ним. Она зачем-то нацепила на себя выходное платье и выглядела в принципе неплохо, но Артур до такой степени презирал ее, что этот нарядный и не вполне уместный вид вызвал в его душе не что иное, как волну глухой неприязни.
– Не надоело строить из себя идиотку? – язвительно поинтересовался он у девочки, надеясь вызвать в ней ответные реакции. Госпожа Тилли дернулась, как от удара и незамедлительно покраснела. Затем она обратила свои прекрасные зеленые глаза на мальчика.
– Не надоело подставлять спину хозяевам? – так же язвительно ответила она. Артур безразлично пожал плечами, в то время как внутри у него все содрогнулось от жестокости ненавистной ему девицы.
– У меня нет выбора: подставлять спину или нет. Но у тебя есть – ты можешь начать учиться. Причем не из-за меня, не из-за учителей, которые готовы разбиться перед тобой в лепешку, не из-за твоего чокнутого папаши-садиста, а просто для самой себя. Неужели тебе никогда не хотелось узнать больше, чем ты знаешь о мире, в котором ты живешь? – Артур старался говорить пренебрежительно, но в разуме своем он понимал, насколько тонко ему надо вести эту игру, не спугнув и при этом не оттолкнув девчонку.
