Несколько дней спустя Сейдж и Леэло снова отправились к Изоле. Ее мать, Розалия, пожаловалась Фионе и Китти, что дочь ведет себя странно всю зиму, постоянно ходит уставшая и угрюмая без веской причины.

– Может, она болеет, – предположила Сейдж, пока они шли к дому Изолы. – Она выглядела действительно ужасно во время нашей последней встречи.

– Или, может, работа Стража оказалась для нее слишком тяжелой. Зимние обязанности изнуряют.

Однажды Леэло спросила у мамы, почему год работы Стражем начинается не весной или летом, чтобы у них было больше времени на обучение, пока не замерзнет озеро.

«Потому что зима долгая и тяжела даже для опытных Стражей, – пояснила мать. – Проработать всю зиму – слишком большая нагрузка, поэтому сезон разделили, чтобы было легче». Все, вне зависимости от возраста и физических способностей, должны были отработать эту повинность и охранять остров.

Леэло до сих пор не могла прийти в себя после ночи в лесу, вынужденная весь следующий день патрулировать берег.

Сейдж собиралась ответить, когда из дома Изолы донесся шум.

– Не хочу, чтобы он уходил! – кричала девушка. – Ты не заставишь его!

От пронзительного отчаяния в голосе подруги у Леэло побежали мурашки по коже.

– Нам лучше уйти, – прошептала она, поворачивая назад.

Но Сейдж замотала головой и потащила ее за собой.

– И пропустить такое? Ни за что!

– Сейдж, – зашипела Леэло, но они уже скорчились под деревом, прислушиваясь.

В следующее мгновение дверь с размаху распахнулась.

Мать Изолы выталкивала за порог полуодетого молодого человека и била его по голове деревянной ложкой.

– Дурак! – вопила Розалия. – Лед растаял. Скажи мне, стоило ли оно того, когда озеро заберет тебя!

Пытаясь защищаться, юноша поднял руки над головой, отчего мышцы торса напряглись и заиграли. Леэло и Сейдж разинув рты смотрели, как Изола выбежала из дома вслед за матерью, одетая в одну сорочку.

– Пожалуйста, мама! – взмолилась она, но юноша уже натягивал кофту через голову и бежал через лес к озеру.

Розалия ухватилась за рукав дочери.

– Прекрати эти глупости, Изола! Ты знаешь, он не может остаться. О чем ты думала?

Но Изола вырвалась и бросилась за ним, увязая босыми ногами в грязи.

– Питер! Вернись!

Питер. Теперь Леэло узнала его, хотя, когда они виделись в последний раз, он был немногим старше Тейта. Отец Питера был художником, а мать иногда покупала у Китти шерсть для теплых войлочных сапог. Но, кроме этого, Леэло ничего не могла вспомнить о парне. Кажется, что он был инканту? Что он делал на Эндле?

– Идем, – позвала Сейдж, утаскивая Леэло за собой.

Розалия следовала за дочерью быстрыми шагами, не переходя на бег. Она знала, что Питер далеко не убежит.

– Приведите вашу семью, – крикнула она сестрам через плечо. – Будет утопление.

Леэло вздохнула, а Сейдж была необычно сосредоточена, пока они бежали к дому. О чем только думала Изола? Леэло знала, что хотела бы увидеться с Тейтом после его ухода, но она никогда бы не позволила ему рисковать жизнью и вернуться на Эндлу. А ведь Питер не был частью семьи, а просто бывшим другом, который стал кем-то бо́льшим.

Они добрались до дома и скинули грязную обувь, прежде чем войти. Сейдж на мгновение остановилась, чтобы погреть руки у плиты, и позвала мать.

– Быстрее! – закричала она. – Там утопление!

От этих слов внутри у Леэло все перевернулось. Она всегда была слишком чувствительной, по словам тети Китти. Всякий раз, когда для летнего фестиваля забивали ягненка, у Леэло не хватало духу его есть. Не вид крови заставлял ее зрение затуманиться, а колени ослабевать, а мысль о том, что кому-то пришлось вынести столько страха и боли. И хотя она знала, что утопление – это совсем не бойня, а Питер сам выбрал свою судьбу, ему все равно предстоят невероятные страдания.

Китти вошла со двора, где колола дрова. У нее были такие же каштановые волосы и карие, как у Фионы, глаза. У Леэло были голубые глаза отца и серебристо-светлые волосы. Тейт не был похож ни на кого из них. Мать говорила, что он похож на их дедушку, который умер до рождения Леэло.

– Утопление? – переспросила Китти, вешая фартук на крючок возле двери. – Ты уверена?

Сейдж кивнула.

– Это Питер Томасон. Он был в доме Изолы. Должно быть, он перебрался по льду и скрывался всю зиму. Мать Изолы преследует его в лесу.

Китти охнула:

– Бедняжка Розалия. Это станет вечным позором для ее семьи.

Леэло никогда не слышала о возвращении инканту на остров и задавалась вопросом, чем оно отличается от вторжения чужаков. Но в отличие от тети девушка думала не о Розалии. Все ее мысли были об Изоле и о самом Питере.

Китти покачала головой, бормоча себе под нос.

– Лучше позови Фиону. Она отдыхает наверху.

– Я встала. – Мама Леэло на нетвердых ногах спустилась по лестнице, тяжело наваливаясь на деревянные перила. В последнее время она часто чувствовала себя усталой и слабой, хотя утверждала, что в порядке. Леэло помогала ей ткать и шить, прежде чем стала Стражем, но теперь Фионе приходилось все делать самой. – Питер Томасон, говоришь?

Леэло взяла маму под руку и проводила к креслу у огня.

– Можем остаться здесь, если ты плохо себя чувствуешь.

– Все должны присутствовать, – напомнила Китти. – Ты знаешь.

– Мама? – Леэло присела на корточки. – Я не против остаться.

– Не думаю, что мне хватит сил, – сказала Фиона сестре.

– Именно поэтому ты должна пойти, сестра. Пение укрепит тебя.

Фиона нахмурилась и потерла виски.

– Голова болит. Я попытаюсь, но ты должна будешь пойти вперед, Леэло. – Голос матери звучал ласково, но она выглядела встревоженной. – Бедный мальчик. И его родители. Интересно, знают ли они.

Леэло прикусила неровный край ногтя. Мама знала, как сильно дочь не любит утопления. Но она уже избегала обряда, когда Стражи в первый же день дежурства обнаружили мужчину, который утверждал, что заблудился в снежной буре. Ему предоставили тот же выбор, что и всем остальным, и Леэло удивилась, когда он выбрал Лес. Зимой был хотя бы небольшой шанс перебраться по льду. Но Лес терпел чужаков не больше, чем собака блоху. Мужчину убило упавшей сосной спустя всего пару минут.

Повторное отсутствие Леэло заметят. Кроме того, утопления были важны для Эндлы. Они служили напоминанием, что это уникальное место и насколько важно защищать его любой ценой. Только инканту были избавлены от обязанности присутствовать, но они и не считались настоящими эндланцами.

Несмотря на приют и еду, которые предлагал Блуждающий Лес, чужаки считали его злом, как сотни раз объясняла тетя Китти. «Таковы чужаки. Если они чего-то не понимают, то они это уничтожают. Если кто-то живет не по их правилам, то он вообще не заслуживает жить».

Вот почему все остальные Блуждающие Леса были вырублены или сожжены чужаками. Поэтому было жизненно важно уберечь остров. Конечно, Питер не был чужаком и вряд ли собирался навредить Блуждающему Лесу. Но если он смог так легко перебраться через озеро и скрываться, что помешает чужакам поступить так же?

– Хорошо, мама, – наконец согласилась Леэло. – Мы скоро вернемся.

Чувствуя, как внутри поднимается страх, она надела свои грязные ботинки и поплелась обратно в Лес с тетей и сестрой.

Сейдж взяла ее под руку, Леэло чувствовала предвкушение сестры.

– Знаю, ты такое ненавидишь, Ло. Но это необходимо. Он не может остаться. Ты должна это понимать.

– Я понимаю, – ответила Леэло, потому что это было проще, чем спорить с Сейдж. Но, конечно, Питер не должен умирать. Она вспомнила, как он, спотыкаясь, вышел полуголым из коттеджа Изолы, и подумала, насколько уязвимы люди перед яростью природы. Вспыхнуло другое воспоминание, как корни ее семейного дерева жадно впитывали жертвенную кровь, отчего рана на руке напомнила о себе пульсирующей болью. Она уже видела, как птицы влетают в Лес и никогда не вылетают. Однажды целый олень провалился в бездонную воронку. Леэло слишком хорошо знала, на что способен Лес.