— Ты получишь это, — поклялся он, не желая лишать Блейка и Лару мести и справедливости, которых они заслуживали.

Я не успокоюсь, пока кровь Потрошителя не покроет мои руки. Он убил Блейка, и выхода нет. Я был далеко за пределами переговоров или гребаного компромисса. Ему нужно умереть. Они все это сделали сами, и я ждал шанса устроить кровавую бойню, убить всех до единого из тех, кто был там в тот день. Но Потрошитель? Он направится в подземелье под Перекрестком, место, куда мы приводим худших, наших врагов, тех, кто должен страдать.

— Что это? — Спросила Ларами, бледнея. — Снаружи что-то громкое.

Мое сердце тоже заколотилось в ту минуту, когда я это услышал. Мотоциклы. Чертова тонна их подкатывает к главным воротам. Грим начал выкрикивать приказы, а я схватил еще один пистолет с соседнего стола. Ларами не умела стрелять из пистолета, но это было серьезно. Я не позволил ей отказаться, когда она, заикаясь, сделала глубокий вдох.

— Детка, если один из этих придурков придет за тобой, а у тебя нет пистолета, что произойдет?

— Черт возьми, — выругалась она, зная, что я был прав. Ее тонкая рука обхватила пистолет, когда я дал ей несколько быстрых указаний. — Что мне делать?

— Ты стреляешь в любого, кто не носит нашивку “Королевские ублюдки". Наводи и стреляй, черт возьми. Не сомневайся, потому что они этого не сделают. Ты понимаешь? — Мне не хотелось говорить с ней так твердо, но ей нужно было понять, что эти мужчины были хладнокровными убийцами, и им было наплевать на то, что она женщина. Они схватят ее, причинят ей боль, изнасилуют и продадут, а потом она все равно будет мертва. Я не мог этого допустить.

— Прицеливаться и стрелять, — повторила она дрожащим голосом. — Я могу это сделать.

— Да, детка. Ты можешь. Я буду прямо здесь. Я тебя не оставлю. — Пока мы разговаривали, я повел ее к бару. — Присядь на корточки. Держись подальше от посторонних глаз. Я не покину эту комнату без тебя. В любого, кто пойдет этим путем, всади пулю. Больше одной, если понадобится, хорошо?

— Хорошо.

Я притянул ее ближе и прижался губами к ее губам, прежде чем отстраниться. Я мог сказать, что она боролась с этим, и это приводило ее в ужас, но она послушалась и пригнулась, полностью отодвинувшись назад, так что уперлась в дерево. Зеркало над ней позволяло ей наблюдать за происходящим, не выставляя себя напоказ. Она была близка к тому, чтобы разрыдаться, но я уловил решимость в ее глазах. Моя девочка была бойцом.

Мы выживем.

— Я с тобой. У нас все будет хорошо.

Она кивнула, крепко сжимая пистолет в руке.

— Я люблю тебя.

— Ты — весь мой гребаный мир. — Произнеся эти слова, я развернулся и присоединился к своим братьям. Столы были перевернуты на бок в качестве барьеров. Стулья задвинуты по углам. Мы опрокинули пару бильярдных столов, и шары рассыпались по полу. Я отпихнул от нас столько людей, сколько смог, и услышал крик Раэля.

— Они перелезают через гребаный забор!

Снаружи донеслись выстрелы, пока мы стояли на своем. Кто-то постучал в дверь, но мы ее не открыли. Наши братья никогда бы не постучали. Было слишком много других способов попасть в Перекресток, не прибегая к этой двери в общую комнату. Громкий треск и хлопок подтвердили, что они выбивали ее ногой. Дерево разлетелось в щепки, когда дверь сорвалась с петель.

Вокруг нас разразилась стрельба, и мы пригнулись, укрываясь. Стекло разлетелось вдребезги, когда было разбито окно. Я обернулся, чтобы убедиться, что Лара все еще в безопасности, а затем сосредоточился, стреляя из своего 9-миллиметрового пистолета. Этих придурков было чертовски много. Мое внимание привлекло ворчание, и я увидел Грима, присевшего на корточки перед Диабло. Из его правого плеча капала кровь, и я понял, что в него попали, но, похоже, он не испытывал особой боли. Он поднялся на колени, а затем прицелился из пистолета, попав засранцу Скорпиону, выбегающему через выбитую дверь, прямо в центр лба.

Был ли это тот самый Жнец, который позволил Диабло так быстро восстановиться?

— Сукин сын! — Крикнул я, быстро перезаряжая оружие, а затем нажимая на спусковой крючок, попав по меньшей мере еще двум Скорпионам в грудь.

Хаос и дым переплетались, пока я продолжал стрелять, надеясь, что в конце концов эти придурки перестанут приходить. Наступило затишье, так как я заметил, что порезов от скорпионов стало меньше. Тела были разбросаны по всей земле. Кровь, мозговое вещество и другие жидкости растеклись по деревянному полу. Я торжествовал оттого, что мы ранили их членов, пока позади меня не раздался крик, и пуля не просвистела мимо моей головы.

Я развернулся, поднимаясь на ноги, когда заметил здоровенного ублюдка с повязкой на глазу. Его пистолет был направлен в голову Ларами, а его мускулистая рука обхватила ее за шею после того, как он выхватил у нее оружие.

— Шевельнешься, черт возьми, и я буду стрелять, — предупредил он, поворачиваясь спиной к зеркалу.

Как он добрался до бара, не будучи пойманным, не имело смысла. Этот ублюдок, должно быть, наблюдал и ждал подходящего момента. Глаза Ларами были широко раскрыты, она смотрела на меня не мигая. Я никогда не видел, чтобы она стояла так неподвижно. Она была похожа на привидение со своей бледной кожей и выражением неподдельного ужаса на лице.

Во всей комнате воцарилась тишина. Я не слышал ни единого выстрела из пистолета или чьего-либо шума. Я был полностью сосредоточен на своей девочке и ее выживании. Жнец решил, что настал его момент блеснуть. Он устремился к поверхности моей кожи, и я почувствовал происходящую трансформацию, силу, прокатившуюся по моим лопаткам, и гнев, который невозможно было сдержать.

С ревом, от которого содрогнулось все здание, я бросился вперед, врезавшись в уебка, посмевшего прикоснуться к Ларе. Пистолет был выбит у него из руки, когда я поднял его, ноги болтались над землей, а мой голос приобрел смертоносный тон моего Жнеца. Его глубокие, гортанные слова прорвались сквозь меня, и у меня не было сил остановить их.

— Ты умрешь. Это моя месть.

Шипение сорвалось с моих губ, а затем моя голова откинулась назад, и я испустил нечеловеческий вопль, от которого разбилось несколько рюмок, все еще разбросанных по барной стойке. Скорпион в моих руках начал дрожать, сначала слегка, а потом все сильнее, трясясь так, словно у него был припадок. На его губах выступила пена, а из глаз потекла кровь. Еще больше крови потекло у него из ушей, из носа, а потом он чем-то подавился, его вырвало, но ничего не вышло.

Когда он сделал последний вдох, в его глазах застыл страх, и мы со Жнецом улыбнулись как один, наше оправдание было почти полным. Я почувствовал, как дополнительная сила заструилась у меня по коже, и, обернувшись, я увидел позади себя своих братьев, молча оказывающих мне поддержку. Коса появилась в моей руке, когда я услышал голос Люцифера.

— Пожинай душу.

А затем я провел ладонью по груди своего врага, с удивлением наблюдая, как его душа отделяется от тела. Его оболочка упала на землю, как пустой мешок. Но его дух, его сущность висели двумя прозрачными, темными кусками. Его рот открылся в вопле ужаса, но больше он не издал ни звука. Его мучения только начинались.

Вокруг меня мои братья и их Жнецы рубили другие злые души, собравшиеся вокруг поместья, которые пытались уничтожить нас, готовясь к своему уничтожению. Под моими ногами разверзлась трещина, и я зачарованно наблюдал, как земля с грохотом расходится в стороны. Владения Люцифера были раскрыты. Хлопающие звуки, потрескивание и шипение присоединились к изнуряющему жару и пару, поднимавшемуся в воздух.

Мой взгляд метнулся к Ларами, она прижалась спиной к стойке бара, моргая, глядя на меня, пока я парил над адским пламенем. Резкий горячий ветер пронесся по окрестностям и собрал осколки душ, превратив их в циклон, сверкающий черными бриллиантами. Осколки были разорваны в клочья, когда вопли и завывания боли разнеслись по комнате, а затем все дальше в пески пустыни, которые никогда не выдадут этих секретов.