— Тех самых, в которых вы указывали, что государь-император неправ, не подпуская наследника к деловым разговорам и вам не хватает цесаревича на совещаниях. Или с указанием на недостойное поведение будущего государя за границей? Или вы поберегли свое мнение для этого совещания? — Не дожидаясь ответа, я продолжил. — Видимо я что-то упустил и Николай Александрович принял новые правила этикета при дворе, раз все внезапно позабыли о приличиях. Вы не то лицо, что может допустить себе делать замечания императору. — я сделал долгую паузу. — Или вы решились на преступное пренебрежение субординацией, чтобы скрыть ещё более преступную оплошность? Или вы решили переложить свои обязанности и просчеты на других. Вот только вы, как погляжу, несколько забылись. —

Во мне разгоралось желание приложить генерала крепким словцом, но я решил себя не распалять до поры. — Я всю жизнь считал, что русская военная разведка — самая лучшая в мире, а оказывается, что она сильна лишь в сокрытии собственной не компетенции. А подготовку к нападению на Россию вы тоже прохлопаете? Хотя, чувствую, за этим вопрос уже не стоит. Ответьте на вопрос, а не действуете ли вы в интересах недружественного государства?

Лицо Дризена сделалось каменным, а меня отчего-то снова кольнуло. С чего бы вдруг? Неужели начальник военной разведки и на самом деле работает на японцев? Конечно, с его-то фамилией впору предположить, что он трудится на немцев, но это чересчур очевидно.

— Мне нужно тянуть из вас ответы? — впечатывая каждое слово спросил я. — вы намеренно скрывали данные о подготовке войны Германии с Францией?

— Я не желаю отвечать на вопрос, на который уже ответил, — сказал генерал, позволив себе ухмыльнуться.

Да что же он вертлявый такой. Мне ведь нужен ответ, да или нет, чтобы почувствовать ложь. Лучше этот допрос не затягивать. Как минимум это не рационально.

— Это не ответ, господин Дризен, — холодным тоном произнёс я. Уже решив для себя судьбу генерала. Генерал за глупую ухмылку, награждается поездкой в ссылку. — Значит, вы нарочно вводили нас в заблуждение?

Нас — понятие растяжимое. Нас — покойного государя и прочих, нас — меня, как монарха, который может обращаться во множественном числе.

— Отвечаю, — произнес Дризен. — Я ничего ни от кого ничего не скрывал и не вводил вас в заблуждение. А если императору что-то показалось, то следует сходить в храм.

Слушая наш диалог, всё министры выглядели как мертвецы — бледные и боящиеся дышать. Один Кутепов, кажется, готов был взорваться. Хотя он похоже понял мою затею, потому как, то и дело окидывал взглядом министров.

Я проигнорировал очередную колкость. Я наконец почувствовал укол. Да такой, что еле-еле сумел сохранить невозмутимое выражение лица. Кутепов, возможно, заметил, но остальные нет. Хреново, конечно, если начальник военной разведки оказывается шпионом. Это ведь выстрел в голову государству. Ещё и в храм предлагает сходить, гадёныш, чтобы не блазнило.

Сделав глубокий вдох, я привстал со своего места, министры, разумеется, тоже вскочили.

— Сидите, господа, — произнес я и позвонил в колокольчик. Архаика, пора бы селектор завести, но в кабинет тотчас же вошел секретарь. — Сергей Сергеевич, составьте именной указ о разжаловании генерала Дризена в нижние чины…

Секретарь лишь учтиво кивнул и вышел готовить указ, а я продолжил:

— Наград я лишать вас не стану, не я их давал, а покойный государь, а вот звания я вас лишаю.

Начальник разведки побледнел, но смолчал. Однако на его лице проскользнула тень испуга. Что и следовало доказать, не так уж и крепок зарвавшийся генерал. Зато на его защиту решил встать начальник.

— Ваше величество, — осторожно заметил военный министр. — Прошу вашего милосердия к заслуженному генералу в связи с временным помутнением рассудка. Лишать его заслуженных звания, без суда и следствия, излишне жестоко.

— А как его по вашему наказывать? — поинтересовался я. — Лицом в угол? Или коленками на горох? — я обвёл взглядом министров. — Что же вы молчите? Я жду ваших предложений, — с нажимом произнёс я. Надо ведь понимать насколько глубоко проникла гниль в ряды министров.

— А за что наказывать? Вначале следует провести следствие … — начал Сбруев, но я тут же его прервал:

— А вы, господин министр, знали о том, что ваш подчиненный скрывает важные данные?

— Ваше величество, какие важные данные? Я уверен, имеет место досадное недоразумение, и наша разведка просто не смогла вовремя собрать нужную информацию.

Ничего не колет, значит, военный министр и на самом деле ничего не знал. Уже лучше. Но все равно приятного здесь мало.

— Но помилуйте, как же лишать чина? — снова произнёс министр.

— С нижним чином военным дознавателям работать легче, нежели с генералом, — невозмутимо произнёс я. — Допрашивать вашего подчиненного станут ротмистры или штабс-капитаны, а они засмущаются при виде больших погон. А погоны без генеральских звезд или звездочек — это другой коленкор. С нижним чином можно и по-другому поговорить, с пристрастием.

— Ваше императорское величество, — корректно произнёс военный министр. — Даже Петр Великий такого не свершал. Это не допустимо.

Плохо министр историю знает. Петр бы вообще приказал предателя на оглобле повесить, безо всякого суда, лишь по подозрению. Ну или после суда. Пускай порадуются, что я вешать генералов не собираюсь. Хотя… Сталина на них нет.

Пришлось снова взяться за колокольчик, но теперь дать не один звонок, а три, чтобы вместо секретаря явился Семен Пегов и пара унтер-офицеров в штатском.

— Семен Иванович, — обратился я к своему главному телохранителю. — Берите господина военного министра, а вместе с ним бывшего генерала Дризена. Министра отправьте на гвардейскую гауптвахту в Гатчину, а Дризена — на Гороховую, в Охранное отделение, под усиленный арест. Когда отвезете, свяжетесь со мной.

Не стал пока говорить о своих подозрениях по отношению к Дризену. Укол — это ещё не протокол с чистосердечными признаниями. Потом, попозже, его допросят и выяснят, почему он скрывал информацию, на кого работал. На крайний случай проведу допрос самостоятельно, у меня похоже талант заставлять злоумышленников говорить лишнее. А военный министр пусть побудет под арестом в чисто воспитательных целях. Ишь, сомневается — имею я право, или нет. Видимо расслабились при Николае Александровиче. Пускай начинают привыкать, что я имею право на многое. К тому же, как ни крути, но начальник разведки является подчиненным военного министра, а начальник, как известно, не только разделяет успехи своего подчиненного, но и отвечает за его промахи.

Ну ёлки-палки, как же так получилось, что мой дедушка окружил себя такими личностями? Да они через одного не соответствуют своим должностям? И ладно бы, просто окружил, но он же сделал их первыми лицами в государстве.

Пылаев, министр иностранных дел — простой болван. Военный министр, не внедривший в окружение начальника разведки своего человека и, оставшийся без сведений о предательстве подчиненного — болван вдвойне.

Кутепов еще более-менее, но ведь и его службы проморгали подготовку к войне. Ни за что не поверю, что МВД не имеет своей агентуры за границей, тем более, что в состав министерства входит Охранное отделение и Корпус жандармов, призванные заниматься контрразведкой. А как же правило контрразведки работать на опережение, в стане противника? Ладно, Кутепов тащил слишком тяжелую ношу и хотя бы не работал во вред государству намерено.

В моей истории среди причин, по которой монархия была свергнута, числилась та, что Николай Александрович боялся сильных людей. Или «боялся» придумали писатели, не очень любившие императора? Впрочем, а за что им было его любить?

Разумеется, абсолютная монархия — позавчерашний день. Но все-таки, не очень понятно отношение того императора к самым интересным деятелям своей эпохи. Тех, кто действительно ратовал не за свой карман, а за величие государства. Витте отправлен в отставку. Столыпин погиб от пули террориста, хотя имелась возможность его спасти. С Коковцевым тоже не очень красиво получилось. А кто ещё был из числа сильных личностей? Фредерикс? Тот часто упоминается в окружении императора, но оказывал ли министр Императорского Двора какое-то влияние на государя? Нет, не упомню.