Шесть дней назад, когда в самые первые секунды тренинга Павел Николаевич шёл от двери к своему месту, раскладывал приготовленные бумаги, обводил глазами присутствующих и приступал к приветствиям, все они видели мужчину лет сорока пяти с виду. Первое впечатление непримечательности. Сразу не сказать, высокого или среднего роста. Действительно, скорее долговязый, чем худощавый. Так и в других отношениях – волосы не чёрные, скорее тёмные. Ни густые, ни редкие, они открывали будущую проплешину штатным провидцам. Лицо нельзя назвать бледным, скорей незагорелое. Пластиковые очки в тонкой чёрной оправе не смущали своей старомодностью, но и на свежую коллекцию претензия отсутствовала. Однако, основания предполагать безразличие к производимому впечатлению тоже не было: не застёгнутый на пуговицы тёмно-серый пиджак из ткани с ощутимым присутствием шерсти и светлая рубашка вызывали ощущение стиля и добротности. Чёрная папка из такой же основательной, тиснённой кожи. Единственное, что в ней было не так – это потёртости, нажитые долгим трудом. Чёрные облегающие джинсы предполагали хорошую физическую форму, хотя простой, неширокий ремень из натуральной кожи без узора или тиснения был избыточно затянут и оттенял намечающееся обветшание живота. Те, кто имел склонность быть повнимательней, могли бы заметить, что левая половина лица выбрита хуже. (Как и сегодня, и почти всегда. Есть мнение, что нашу претензию на индивидуальность поддерживают лишь недостатки. А кстати, что скажет достопочтенный Шерлок Холмс – привет от Конан Дойля – кресло ли боком к окну? Отсутствие ли человека, способного указать на оплошность?) Взгляду первоисследователя доставались также фоминские брови: не густые, но с торчащими в разные стороны жёсткими и длинными рыжими волосками. Те, кто в дальнейшем принимали решение отнестись к Фомину с симпатией, домысливали торчащие волоски как милую деталь, что оттеняет кажущуюся колючесть характера. Для неприязненных фантазий простор намного шире.
В последующие дни также подтвердилось, что ни подвижной мимикой, ни яркой жестикуляцией Павел Николаевич не отличается, хотя и мёртвым лицо точно не назвать, а жесты, хотя и были редкими, зато уместными и выразительными. Так, например, он резко расправлял перед собой пальцы в две распластанные пятерни. При этом ладони могли быть обращены вниз, приземляя, могли занимать близкую позицию у груди или дальнюю у глаз, а то и вовсе подпирать небо, аллюзией вызывая мифического атланта.
Стремление ухватить какую-либо индивидуальность в его облике с облегчением и каламбуром хваталось за его нос. Если Фомину доведётся пополнить коллекцию портретов в рубрике «Разыскиваются!!!», его обязательно выдаст приметный галльский нос.
Самый подходящий момент ознакомиться с руководством по эксплуатации полуавтоматической мыслеварки:
Шаг 1. Согласиться, что только маленькому ребёнку позволительно полагать, будто подмигивание перед зеркалом тождественно подмигиванию самому себе;
Шаг 2. Согласиться с тем, что из зеркала на нас смотрят шеренги поколений, которые, в свою очередь, свои черты взяли напрокат от предшественников;
Шаг 3. Осознать желание вычислить нос Павла Николаевича Фомина от передовых отрядов Наполеона;
Шаг 4. Обратиться к двухтомному кропотливому исследованию М.Е.Ринальдо-Пуржевского. Его страницы снабжены зарисовками носовых украшений драккаров и неоспоримо доказывают происхождение иберийцев, галлов и викингов от общих северных предков.
Мыслеварка снабжена аккумулятором и зарядным устройством. Производитель обещает «электростатическое прозрение» для всех пользователей от шестнадцати лет и старше.
Вышеобозначенный нос безудержно и неотвратимо напоминал плавник акулы. При разговоре он (нос-плавник) неожиданно менял галс и, при неукоснительно направленном в глаза собеседника взгляде (иногда на переносицу), делал боковой маневр, отправляясь вслед за головой в квадрант заковыристой мысли.
Обращение Фомина к присутствующим неоднократно вызывало замешательство. Так, например, может обращаться не строгий отец, а заботливый старший брат. Ровный, доброжелательный окрас голоса. Но… Спасительный канат – он же и удавка! Совокупность бархатистых мягких интонаций с жёсткими, хлёсткими окончаниями предложений порождала угрозу. Вдобавок, дозированное, в пределах незаметности, удлинение паузы! Такая удлинённая пауза делала своё дело: намекала на ожидание, возможность ответа, но своей непродолжительностью пресекала всякую надежду на равенство. Оставалось только капитулировать. Как тогда, в начале первого дня тренинга, так и до сих пор этот эффект так и остался неизвестным для всех присутствовавших ввиду быстротечности момента. С самого начала, с первого дня Павел Фомин всячески побуждал высказываться, думать вслух, поощрял безопасный перебор альтернативных идей вне страха отвержения. Его мягкость было разглядеть легко через довольно частое согласие с собеседником, через уступки, через искреннее признание вслух обоснованности самого факта иной позиции. Скоро люди успокаивались, можно сказать даже, что расслаблялись. А потом испытывали шок, будучи подхваченными аргументацией длинной океанской волны, которая начинала формироваться задолго до различимой взгляду блёстки по верху гребня. У них есть полная свобода барахтаться в отрицании, делать мощные рывки провокаций или стойко молчать, экономя дыхание, сберегая силы для возмущения. Исход безальтернативен: очутиться в безопасности берега, но ровно в том месте, куда и было указано волной.
Разные люди и в разных ситуациях говорили Фомину о притягательной «мягкой твёрдости» как первой в списке прочих его замечательностей. Так, примерно годом ранее, он проводил трёхчасовой мастер-класс на каком-то мероприятии, которое мне довелось присутствовать. Невольно я стал свидетелем, как по окончании к нему подошла одна из участниц. Женщина с вызывающе алой помадой, помеченная лёгкой, но заметной хромотой и публичным статусом «Звезды» и «Роковой Дамы». (Я тогда называл её звездицей. Но – за глаза.) Приблизилась к Павлу на короткую – полшага до поцелуя – дистанцию и стала благодарить или, как она сказала, «давать обратную связь»:
– Блестяще! У меня был настоящий интеллектуальный оргазм от структуры и логики представленного материала!
Его реакцией на слова «роковой» хромоножки стал рассказ о самках бантраев; причём, минимализм расстояния между ними с началом этого рассказа не изменился.
– Знаете, на острове Тыйонг, что в Индонезии, есть бантраи – ящерицы, которые водятся только там. В длину достигают до полуметра, хотя один старый охотник утверждал, призывая в свидетели половину копья, что видел метровую особь. Самка способна к оплодотворению круглый год. Когда она считает, что наступает подходящий момент, то около получаса звуками призывает самцов. Те, что в пределах слышимости, собираются вокруг нее. Иногда и до десятка самцов. Тогда она начинает поедать их – по очереди, друг за другом. Это длится изрядное время, на протяжении которого поклонники остаются неподвижны. Пока не остаётся один. Счастливчиком становится самый неподвижный… Так вот, деревенские жители, будучи заинтересованными в поддержании численности вкусных ящериц на острове, придумали отлавливать самок, подшивать им рот по уголкам и отпускать. В последующем брачная песня длится те же предписанные инстинктом полчаса, но самцов собирается существенно меньше…
Перекошенная звездица боком-боком закатилась в утилитарную часть небосклона…
Имеются славные предпосылки, чтобы назвать Павла Николаевича Фомина иезуитом. Помню, что при моём первом знакомстве с ним возникла именно такая мысль. Но довольно скоро я убедился, что свою власть он проявлял только в работе: со студентами, клиентами. Что его религией являлся контракт, «подписанный кровью»: договорённость, озвученный и согласованный обоюдный интерес. Полагаю, что самому ему ясность и определённость договора позволяла совладать с собственной противоречивостью. Ибо понимать его цели не всегда просто. Как и другие люди, именуемые нормальными, он поддавался соблазну соединять взаимоисключающее. Для меня так и осталось загадкой (смерть Кощея в игле, игла в яйце, яйцо в –), по какой причине его властность прячется от аплодисментов за занавес и куда уходит, покидая сцену. Так всё-таки, «способен ли актёр сыграть то, чего в нём нет»?
