Пришлось брать Тимофея на руки, несмотря на стреляющую поясницу. И что-то выяснять и продолжать разборки, когда у тебя ребенок на руках, было уже тоже как-то нелепо. А Девятый взял Алису за руку, и они вышли через калитку. Алиса даже не посмотрела на Владимира на прощание. А он стоял с Тимофеем на руках и смотрел им вслед. Как Алиса что-то на ходу говорила Девятому, активно жестикулируя. Как он остановился, обнял ее за талию, аккуратно привлек к себе и поцеловал в губы. И как дальше они пошли вместе, обнявшись. А он все смотрел и смотрел, пока ярко-красный комбинезон не скрылся за поворотом.

— Дедя, я писять хочу.

Да за что ему это все…

Зима в этот год выдалась очень снежная. Спасатели регулярно отстреливали лавины, чтобы хоть как-то облегчить напряжение в снежных массивах, скопившихся в горах.

А весна вступила в свои права бурно и полновластно. Весь накопившийся за зиму снег горы отдавали щедро — и водой. Последний раз такой силы наводнение было в этих краях более сорока лет назад. По счастью, в этот раз обошлось без человеческих жертв. Свою дань стихия теперь взяла мостом, и поселок, в котором жили Миша, Алиса и еще несколько тысяч человек, оказался отрезанным от другого берега.

И ничего уж такого страшного, в целом. Если бы именно в это время Алисе не приспичило рожать.

Его лицо было бледным и блестело от пота. Еще один женский крик — и будущий отец пошатнулся, и, может, даже потерял бы равновесие, если бы не Султан рядом.

— Да сколько же можно… — едва шевеля губами прошептал Миша, не сводя взгляда с лоджии. Там, за окнами, в их квартире, его жена кричала, рожая их первенца. Потому что своего роддома в их поселке не было. А через речку, чтобы попасть в город, сейчас не перебраться.

Еще один крик. Если бы он мог… хоть какую-то часть ее боли… хоть чем-то помочь ей…

— Ты бы, Султан, увел отсюда Мариам, — раздался низкий голос Аюпа Джабраиловича. Он тоже был здесь, в составе небольшой группы, собравшейся под окнами лоджии Михаила. А жена Аюпа Джабраиловича, тетушка Лусине, там, в их квартире, расширенной до трехкомнатной за счет соседской, сейчас помогает Алисе. — Уведи, говорю, а то насмотрится да наслушается сейчас — этак мы внуков от вас не дождемся.

— Я никуда не уйду, — твердо ответила Мариам. А потом себе под нос пробормотала: — Да и поздно уже.

— Чего? — нахмурился Султан. — Почему это поздно, я не понял?

Оздоев-старший крякнул довольно.

— Вот непонятливый какой. За лето нам надо мост поднять, Султан, слышишь?!

Их разговор прервал очередной длинный протяжный вопль. Мишка едва сдерживал желание заткнуть уши. И уйти не мог, просто не мог с места сдвинуться. Ну пожалуйста… Ну хватит уже… Я очень прошу…

И вслед за женским криком раздался другой.

Высокий. Тонкий. Детский.

С Мишкиного лица схлынули вообще все краски.

— Это все? — едва смог выговорить он, когда все стихло.

— Все! — его крепко обнял многоопытный и многодетный Аюп Джабраилович. — Поздравляю, Мишка, ты теперь отец!

За его спиной что-то бубнил Султан, требуя от жены ответов, потом они оба — и Султан, и Мариам, по очереди тоже обняли его. А потом в окно лоджии выглянула тетушка Лусине.

— Ну все! — у нее тоже низкий голос, как и у мужа — только более зычный, сочный. — Ты отец, Мишка!

И тут он смог улыбнуться.

— Кто родился-то?! — наперебой спрашивали Оздоевы.

— Ой какие нетерпеливые! — рассмеялась тетушка Лусине. — Сын у Мишки родился, сын.

— Ура! — заорал Султан. — Десятый родился!

Все вокруг его тормошили, поздравляли. А он не мог сказать ни одного слова, только там, внутри, единственное.

Спасибо.

— Митька, не беси меня! Ешь давай!

Сын посмотрел на него ангельскими голубыми глазами — и выплюнул пюре.

— Так, — Миша отработанным движением вытер сыну щеки и подбородок. — Не будешь есть — мамке пожалуюсь!

Это, как ни странно, подействовало. Они худо-бедно доели баночку пюре, а потом Митька получил вожделенный бортик от пиццы, а Михаил — остальную часть пиццы и кофе — и каждый, и отец, и сын — занялся своим делом.

Они устроились в одном из нижних кафе. Митька сидел в детском кресле и увлеченно грыз хлебный бортик, а Миша вернулся к прерванной переписке, периодически прихлебывая кофе.

— Михаил?

Он оторвал взгляд от телефона. Какая-то девушка. Наверное, знакомая, раз знает его имя. Скорее всего, клиентка. Он нацепил на лицо дежурную улыбку.

— Добрый день.

— Не знаю, помните ли вы меня, Я — Эля, я у вас несколько лет назад на снежной школе была.

— Конечно, помню, — без зазрения совести соврал Миша. — Как дела, Эля, как успехи?

— Все хорошо, — слегка растерянно отозвалась она, косясь на Митьку, увлеченно размазывающего жеваный мякиш по столику. — Ваш?

Миша обернулся, попытался отобрать у сына булку — без особого успеха, но от вопля Митьки девушка поморщилась.

— Мой, конечно, — он улыбнулся. — Не похож?

— Похож, — девушка через силу улыбнулась. — Какой очаровательный малыш.

Она протянула руку, намереваясь потрепать Митьку по, безусловно, очаровательной пухлой щеке.

— Осторожно, он кусается, — посчитал нужным предупредить Миша. Малыш как по заказу улыбнулся, демонстрируя великолепную восьмерку крошечных перламутровых зубиков. Девушка поспешно одернула руку.

— И в самом деле очаровательный, — пробормотала она. — Рада была вас видеть, Михаил.

— Приезжайте к нам еще на школы! — снова широко улыбнулся Миша.

Девушка вернулась за свой столик и шепнула подруге: «Вот на хрена он женился! И сиськи зря новые сделала».

Миша этих страданий не слышал — он разговаривал с другим подошедшим к нему человеком.

— Ты сегодня с помощником? — Паша безо всякого опасения потрепал малыша по пухлой щеке. — Привет, бандит.

Бандит довольно гулькнул и протянул Паше обслюнявленный кусок пиццы.

— Да у нас одна бабушка смену сдала и отбыла, а вторая еще не приехала. Так что сегодня и завтра Митька с нами. Алиса с утра работает, я после обеда.

— Так твое времечко выходит, — Паша взглянул на часы.

— Угу. А вон, — Миша мотнул головой в сторону стеклянной стены кафе — Вон, кажется, наша мама летит. Ну-ка, Десятый, пойдем, посмотрим.

Паша остался за столиком, а Миша с сыном на руках подошел к стеклянной стене. Отсюда было отлично видно, как стремительно прошивает склон красная молния. Летит — быстро, легко, как диковинная, экзотическая для заснеженных гор птица. Миша покачал головой и шепнул на ухо сынишке: «Мать у тебя совсем безбашенная, Митька».

А между тем Алиса уже резко притормаживает у кафе, отстегивает доску, поднимает очки на шлем, но не успевает сделать и пары шагов к кафе — как к ней подходит мужчина, и они начинают о чем-то говорить, потом Алиса достает телефон.

— Вся ясно, — вздыхает Михаил. — Мать твоя, Митяй, шагу пройти не может, чтобы ей кто-нибудь в ноги не упал с просьбой позаниматься с ребенком. Она у нас, конечно, очень крутой детский инструктор, но давай ей напомним, что у нее собственный ребенок имеется. И, ну чисто теоретически — муж.

Миша легонько постучал по стеклу, следом за отцом по стеклу забарабанил Митька. Алиса обернулась и, увидев их, широко улыбнулась. Спешно попрощавшись, она быстро направилась в кафе.

Митька, увидев маму, заверещал от радости и едва не вывернулся у отца из рук.

— Ой, я же холодная, — смеялась Алиса, беря на руки сынишку и крепко его к себе прижимая. А потом быстро прижалась к бородатой щеке мужа губами. — Я не опоздала? Ты успеваешь?

— Успеваю, — он ответно коснулся ее спины рукой. — Я даже успею выпить чашку кофе с самой красивой девушкой-инструктором всего курорта.

— Как мне повезло, — улыбнулась Алиса.

Она болтали, усаживаясь за столом, смеялись и что-то обсуждали, рядом в детском кресле что-то ворковал их сын. И практически все посетители кафе так или иначе, прямо или тайком любовались на эту красивую пару, которую знали здесь, наверное, все.