– Ладно, – граф надел кольцо на палец. – На первую ночь эта несчастная твоя. Подарок за неё я дам, так и быть, – он с усмешкой взглянул на рубин. – Один золотой, чужое удовольствие большего не стоит. И умерь рвение, чтобы отдать её мужу в порядке, – он нахмурился. – Или сам готовься с ним договариваться. Понял?

– Да, милорд, – предупреждение Ивина задело. – Я не обижаю женщин.

– Пока нет недовольных, это не моё дело, – граф не без удовольствия взглянул на кольцо. – Однако сочувствую твоим близким. Ты плохой сын и брат. Отдаёшь семейную ценность ради прихоти, в то время как в Гарратене рисковал оказаться в долговой тюрьме.

Дядюшка знал, как ударить – напомнить о том, что Ивин и так не забывал.

– Я выплатил долги отца, – напомнил он, и голос его против воли прозвучал глухо, – было бы бесчестно этого не сделать.

– Долги, не заверенные магически и не подтвержденные документами, ты мог бы отдавать ещё хоть сто лет, – заметил граф. – Но ты заплатил и задолжал ещё. Чтобы вернуть долги, о которых знал ты, и больше никто. И теперь морочишь мне голову тем, что желаешь развлечься с уродливой девицей. Браво. Ладно, – он встал. – Развлекаться полезно, не спорю. Но не забывай, что тридцать лет назад был пересмотрен список наказаний для должников-дворян, и позорный столб теперь тоже там есть.

– Да, милорд! – Ивин застыл лицом, выпрямился, поклонился. – Разрешите идти, милорд?

– Ступай. И вот что, я не желаю больше слышать нытьё твоей сестры и её несчастное личико. Поговори с ней.

– Да, милорд.

Ивин вышел за дверь, кипя от негодования. Вроде получил что хотел, но добрый дядя позаботился сдобрить ядом его удачу!

Удачу? Он лишился семейной ценности. Но за Марису этого было не жаль. И пусть это глупость, временное помрачение, но…

Ему хотелось получить Марису! Провести с ней ночь! И не просто абы как провести. Девушка притягивала. А поначалу, когда не видно было уродства – она показалась такой красавицей, что равных ей он просто не знал. Красавица… наполовину! И все достанется дураку-лавочнику…

Верно, придется отдать её мужу. Он получит Марису на одну ночь! Но он, а не граф.

И ей будет за что его благодарить, но – она не догадается…

В день свадьбы Умины с утра гости собрались у дома мельника Фуртафа. Играли нанятые музыканты, во дворе спозаранку накрыли столы для гостей – ещё не свадебный пир, но не голодать же людям в ожидании. Приглашённый шут явился накануне и проспал ночь на конюшне, а с утра его накормили, налили чашу вина – пока ему единственному, и отправили на повозке к Храму – будет там встречать жениха и невесту и желать им, что шепнёт Пламя.

После Храма молодая пара должна была бы отправиться в дом жениха, где и устраивали основной праздник. Но в последнее время в Финервауте делали иначе: молодые возвращались в дом невесты, откуда её забирали люди графа, а гости гадали, какое «второе приданое», то есть графский подарок, принесёт невеста. Утром невеста возвращалась домой, после чего переодевалась в красное платье новобрачной и вместе с мужем ехала в дом жениха. Эта новая свадебная традиция порой заставляла стариков морщиться… но не всех. Возражать, недовольство показывать – только делать себе хуже.

Красное платье Умины повесили в главной комнате – его заказывала в городе семья жениха, заплатила щедро, и теперь все могли зайти и полюбоваться. А пока невесту одели в белое венчальное платье, украшенное по подолу кружевами, и жемчужное ожерелье, что извлекла мельничиха из заветной шкатулки – невесте оно необычайно шло. Это ожерелье ещё предстоит надевать на свадьбу третьей дочке, а потом настанет очередь внучек.

Платье-то надеть труда не составило, а вот с прической старшей сестре, Лайне, повозиться пришлось, переплетая лентами и нитями бус гладкие блестящие пряди Умины – состав для волос купили у знахарки. Мариса помогала. Невеста была, по всеобщему мнению, необычайно хороша. Покрутилась перед зеркалом, дала матери и теткам себя осмотреть и похвалить, а когда настала пора выходить, чтобы ехать в Храм – рухнула на лавку и горько расплакалась.

– Да что такое, сестричка! – всплеснула руками Лайна и села рядом, обняла её. – Ну-ка рассказывай, всё как есть! Пока не поздно, говори!

Хотя, как ни посмотри, а было поздно. Каким ужом теперь извернуться, если, к примеру, свадьбу придется отменить? Да что за причина, неужели?.. Поверить невозможно!

Мариса смотрела на названую сестру со страхом и сочувствием.

Умина потянулась к Лайне и зашептала ей на ухо, та внимательно слушала, покачивая её в объятиях. По выражению её лица, точнее, по облегчению, которое на нём отразилось, Мариса сразу поняла, что ничего страшного.

– Вот же дурочка, – заговорила Лайна. – Ну и что, что он недоволен. Твоей вины ни в чём нет. Недоволен – не женился бы, ехал бы в Гарратен к родне и женился там. Отцу что ли рассказать, пусть с ним поговорит?

– Нет-нет, – вскинулась Умина. – Не надо отцу…

– Твой Сурит, если ему что-то не нравилось, и должен был решать, как по-своему повернуть. Причём заранее, а не теперь изводить тебя придирками, – сказала сердито Лайна. – Не нравится ему, так и откажись идти замуж, только открыто скажи, какая причина. Что-де жених тебя с графом делить не желает.

– С ума сошла? Я умру лучше! – испугалась Умина. – Всё равно, что делать? Говорит, он сам не знает, сможет ли меня любить после этого… А ведь любил, и я его больше жизни!

– И он дурак, и ты дурочка, – вздохнула Лайна. – Некого тут винить. Всё хорошо будет, не бойся. Он не совсем у тебя глупый.

– Говорит, до моих лунных не тронет меня, – это Умина прошептала еле слышно.

– И правильно. За это время успокоится. Родители ему разум поправят. Не плачь больше, поняла? И ни думай ни о чём, не тревожься.

В дверь постучали – пора.

– Пойдём, – Лайна подала сестре руку. – Там отец за дверью. Ему не плачься пока…

Умина закивала, посмотрела на Марису, улыбнулась.

– Что я за глупая? Тебе ещё хуже будет, да? Ты следом идешь, желаю тебе счастья…

Мариса подошла к ней, девушки обнялись.

– Да не будет мне хуже, – сказала Мариса. – Ты будь счастлива.

Она, тоже невеста, после венчания уже не подойдет к Умине, и за свадебным столом завтра ей не сидеть – не положено. Ей можно будет только в щелку посмотреть. А через три дня она сама поедет в Храм…

Лайна вывела сестру за дверь и передала её руку отцу. Дядюшка Фуртаф вместе с женой благословят дочь и её жениха, и тот в украшенной цветными лентами повозке повезет её к Храму, и больше не выпустит её руки до самого венчания. Они сойдут с повозки, не доезжая – к Храму следует идти пешком. А по дороге их поздравит и благословит шут – старинный обычай ещё со времен Древних…

– Вот дурак жених! – в сердцах сказала Лайна, вернувшись. – Не мог лучшего счастья найти, так радоваться надо тому, что есть! А он её ревностью изводит. Так и отходила бы его скалкой. Ладно! – она махнула рукой, – переживут, куда деваться.

Марита кивнула молча. Прошла к дверям по опустевшему дому, выглянула.

Родители как раз благословляли невесту. А чуть в стороне стояли стражники из замка – и зачем они тут сейчас?..

И она вдруг встретилась взглядом с тем, своим случайным знакомцем – он был среди стражи. Отчего-то посмотрел пристально и странно. Мариса поспешно спряталась…

Она видела уже немало свадеб, и всегда люди графа приезжали за невестой уже после венчания и поздравлений. Вот некстати они тут – жених Умины и так против, а ещё графские посланцы маячат на глазах с самого утра. Он, значит, поедет венчаться сердитый, и Умине от этого никакой радости!

Марисе лучше, ей всё равно, доволен ли Реддит. Хотя после того, как лорд ему помешал, наверняка тоже будет злиться. Лорду злость не посмеет показать, а вот ей, Марисе – не постесняется.

Она осторожно выглянула в другое окно – рыжий как раз уезжал со двора, как влитой сидел на красивом гнедом жеребце. От ворот оглянулся, быстро оглядел дом, и каким-то дивным образом их взгляды опять встретились. Он усмехнулся, а Мариса отпрянула от окна, прижалась спиной к стене. И чего это он?..