Проведя пару раз обувной щёткой по своим замызганным штиблетам, которые были куплены им сразу после прихода на гражданку, Пашка критически осмотрел себя в зеркало. Потом со злостью швырнул щётку обратно и ногой пнул дверцу шкафа – та от вопиющей обиды и несправедливости громко сказала «Не хочу!» и распахнулась обратно. Пашка пнул её ещё раз, и она опять не закрылась, после чего он грустно рассмеялся, аккуратно прикрыл створку ладонью и пошёл вниз.
Маша, уже в другом наряде, выглядела рядом с ним как… «Как Красавица и Чудовище» – почему-то пришло Пашке в голову сравнение. Теперь на ней была белая футболка в обтяжку – ну, может, не футболка (как называется такой тип женского гардероба Пашка просто не знал) – по краям рукавов и глубокого декольте обшитая кружевами. При её фигуре смотрелось обалденно. Кстати, ему никогда не нравились женщины с пышными формами. Хоть и твердил ему постоянно Еремеич, что хорошего человека должно быть много, ему всё равно рядом с ними было некомфортно. Так Витька и сам был далеко не худой. Разве что Маринку он терпел рядом с собой, и то постоянно называя её толстой. Если бы они не были друзьями с детства…
Выйдя за проходную автобазы, Маша взяла его за руку, отчего Пашка весь внутренне подобрался и превратился в сдавленную пружину. Пройдя метров сто по переулку в сторону шоссе, Пашка вдруг резко встрепенулся, отчего Маша от неожиданности выпустила его ладонь:
– Что случилось? Ты что-то забыл?
– Ну, да. Я хотел маме позвонить, а то она переживает. Я трое суток дома уже не был.
Пашка остановился и уже хотел было повернуть обратно, но Маша снова схватила его за рукав:
– Не надо! Возвращаться – очень плохая примета.
– Но мне очень нужно. Мама же там переживает, – Пашка действительно про неё забыл.
– Пошли-пошли! Из гостиницы позвонишь, с моего телефона.
Гостиница «Молодость» находилась где-то в получасе – минутах, может быть, сорока – неспешной ходьбы от Пашкиной работы. Кстати, на машине до того же места было ехать примерно столько же, и когда вчера вечером они туда заезжали, Пашка сам в этом убедился. Уже подходя ко входу, Пашка, всё это время напряжённо размышлявший, всё-таки спросил:
– Куда же ты тогда так торопилась?
– В смысле? – Маша встрепенулась, будто очнувшись от каких-то раздумий, и отпустила Пашкину ладонь.
– Ну, ты говорила, что у нас мало времени.
– Говорила, – словно эхом отозвалась Маша. – Теперь это уже не важно. Теперь, Пашенька, времени у нас с тобой вагон.
– И маленькая тележка, – смеясь, добавил Пашка.
– Чего? Не поняла – какая ещё тележка?
– Это я ещё с детства запомнил. Отец мой так говорил: если чего-то много – то это вагон; ежели очень много – то вагон и маленькая тележка.
– Понятно.
Они стояли возле подъезда и целовались. Пашка никогда не думал, что он сможет вот так, не отрываясь, в течении почти пятнадцати минут. Но отпустить друг друга они не могли. Входящие и выходящие постояльцы гостиницы, а также просто проходящие мимо прохожие смотрели на них кто с улыбкой, кто со смущением, кто-то отворачивался и торопился дальше, а кто-то смотрел во все глаза и никуда не спешил.
Гостиницы Пашка не любил. Мотаясь довольно часто по командировкам, ему приходилось ими пользоваться, но не любил он эти казённые номера – и всё тут! Может потому что не в пентхаусах и не в президентских апартаментах он останавливался – была бы койка на одну-две ночи, да пожрать где. Стандартный двухместный номер, куда привела его Маша, ничем не отличался от того, что видел он за свою послеармейскую карьеру шофёра. Кстати, его как-то один из клиентов, которому он перевозил мебель на дачу, спросил: «Чем отличается шофёр от, собственно говоря, водителя?». На что Пашка, слегка задумавшись, выдал свою версию: «Водитель – это тот, кто умеет только крутить баранку, нажимать на педали и дёргать за рычаги, а шофёр должен уметь, ко всему прочему, всё это ремонтировать, то есть водитель и слесарь в одном флаконе».
– Раздевайся, проходи, – Маша вела себя как-то немного странно, но Пашка, почти сразу догадавшийся, куда она его приведёт, решил для себя, что нужно сначала посмотреть что к чему, а потом уже действовать по обстоятельствам.
– Прямо так сразу? – его довольно злые шуточки бесили окружающих очень сильно. Но Маша, в отличии от других представительниц слабого пола, с которыми он общался, отпарировала не менее круто:
– А почему бы и нет? Собственно говоря, – она, уперев руки в бока, смотрела на него с вызовом и какой-то непонятной страстью, правда при этом слегка покраснев. – Ладно, проходи в комнату. Я скоро вернусь. Можешь пока сходить в душ.
– Спасибо, Мария Андреевна.
– Будешь издеваться – получишь в лоб. Вам всё понятно, Павел Романович?
– Куда уж яснее?…
– То-то же, – и, повернувшись к нему спиной, она исчезла за дверью.
Пашка никогда не был привередливым, а в армии он уж тем более научился не обращать внимания на мелкие бытовые неприятности и отсутствие комфорта. Для некоторых, к примеру, отсутствие душа или ванны было сродни катастрофе, другим же было необходимо изысканное и регулярное питание, ну и далее по списку. Ему все эти, как он их определял, «заскоки с претензиями» были абсолютно по барабану – в рестораны и кафе он ходил очень редко, поскольку не всегда позволяли финансы, а запах немытого тела его самого нисколько не смущал.
Но в данной ситуации – да, помыться было бы неплохо. И проведя на всякий случай экспресс-обзор по «роскошным апартаментам», что в отсутствии хозяйки было бы неприлично, если бы Пашка был чуть-чуть пощепетильнее, он отправился в ванную комнату.
В душе он проторчал довольно долго. На самом деле, сколько бы Пашка не выставлял себя этаким бомжеватым фаталистом, которому всё равно, как он выглядит и что про него подумают другие, водные процедуры он всё-таки любил, предпочитая приводить себя в порядок качественно и с удовольствием. Самое смешное, что принять ванну (то бишь просто поваляться в воде), изрядно сдобренную всякими шампунями и благовониями, расслабившись и балдея от удовольствия, он мечтал всю жизнь. Если бы эта мечта была бы хоть раз реализована, то и не была бы уже мечтой, а так – почему бы и не помечтать? Уже заканчивая обтирать себя полотенцем, он услышал лёгкое шуршание-пошкрябывание:
– Ты скоро?
Вместо ответа Пашка обмотал полотенце наподобие килта и дёрнул защёлку-шпингалет.
– Вот, я тебе купила, – стоя в проёме двери, Маша протянула ему упаковку с фирменным бритвенным станком и баллончик с пеной для бритья.
– Спасибо, – таких аксессуаров Пашка ещё никогда не видел.
Повернувшись к ней вполоборота, он протянул руку, из-за чего полотенце предательски развернулось и бесстыдно – а может быть и кокетливо – съехало на пол.
Пока он брился, Маша стояла в дверях и смотрела. Учитывая габариты помещения, она стояла в полуметре у него за спиной. Пашке даже казалось, что он слышит её дыхание. Всё это было бы дико возбуждающе. Он никогда не подозревал, что достаточно просто стоять и смотреть.
Потом на кухне они пили шампанское. Потом целовались. Пашка шампанское не любил, предпочитая что-нибудь более крепкое, но в этот раз оно достаточно сильно ударило в голову. Когда Маша забралась к нему на колени и обвила руками за шею, то сопротивляться у него не было ни сил, ни желания.
Лёжа под простынёй и закинув руки на затылок, Пашка, не шевелясь, смотрел в одну точку на потолке. На груди у него лежала очаровательная головка Маши, и её длинные волосы рассыпались везде. Она спала, а Пашка даже не мог сомкнуть глаз. Звуки, которые Маша издавала во сне, никак не способствовали крепкому и здоровому сну окружающих. Сколько ни пытался он вспомнить какой-либо из способов борьбы с таким недостатком, ничего конкретного на ум так и не приходило. Несколько раз он пытался её разбудить, но через какое-то время, вновь уснув, она опять начинала храпеть. Несколько раз он переворачивал её на другой бок и на другую сторону кровати – всё было тщетно. В конце концов он просто решил дождаться утра, поскольку всё равно на работу идти было надо. Ещё раз перевернувшись, Маша, не открывая глаз и, видимо, не просыпаясь, устроилась со всеми удобствами, плотно прижавшись к Пашке и затянув новую песню. Немного потише, правда, но всё равно бесконечную. Когда сил всё это слушать уже не осталось совсем, Пашка решил пойти на кухню покурить. Разомкнув Машины объятия, он взял в ладони её лицо и крепко, насколько хватило дыхания, поцеловал. Уже сделав два шага в сторону двери на кухню, он недоумённо остановился – в комнате стояла тишина.
