Молодые девушки опустили глаза. Они покраснели и обменялись тревожным взглядом, указывая на спящего юношу.
- Он спит, сестра, - тихо прошептала Роза.
- Тем лучше, - также тихо ответила Бланш, - мы можем им дольше любоваться!
- Идя сюда с моря, мы не смели и посмотреть на него!
- Мне кажется, что это он являлся нам в наших сновидениях...
- Обещая покровительствовать нам...
- И на этот раз он не обманул нас...
- Но теперь мы по крайней мере можем его видеть.
- Не то что в Лейпцигской тюрьме, где было так темно.
- Он снова спас нас сегодня!
- Без него мы бы погибли!
- Однако помнишь, сестра, в наших сновидениях его окружало сияние?
- Да... оно нас почти ослепляло!
- Кроме того, он не казался таким печальным.
- Но тогда он приходил к нам с неба... а теперь он на земле.
- Сестра... что значит этот шрам? Видела ты его раньше?
- О нет!.. мы не могли бы его не заметить.
- А руки... Смотри, как они изранены.
- Но если он ранен... значит, он не архангел?
- Почему бы нет? Он мог получить раны, защищая или спасая кого-нибудь.
- Ты права... Было бы хуже, если б он не подвергся опасностям, делая добро...
- Как жаль, что он не открывает глаз...
- У него такой добрый, нежный взгляд!
- Отчего он ничего не сказал о нашей матери, пока мы шли сюда?
- Мы были с ним не одни... он не хотел...
- Теперь мы одни...
- А что, если мы его попросим рассказать нам о ней?
Сестры переглянулись с трогательным простодушием; щеки их пылали ярким румянцем, девственные груди трепетали под черным платьем.
- Ты права... попросим его.
- Господи, сестрица, как бьются _наши_ сердца! - заметила Бланш, не сомневаясь, что ее сестра чувствовала то же, что и она. - И как приятно это волнение! Как будто нас ждет большая радость!
И сироты, приблизясь к креслу на цыпочках, опустились на колени по обеим его сторонам. Они набожно сложили руки, как на молитву. Картина была очаровательна. Подняв свои милые лица к Габриелю, девушки произнесли тихим, тихим голосом, который был так же свеж и нежен, как и их пятнадцатилетние лица:
- Габриель! Поговори с нами о нашей матери!..
При этих словах Габриель сделал легкое движение и полуоткрыл глаза. Прежде чем окончательно проснуться, молодой миссионер в полусне заметил прелестное видение и, не отдавая себе в нем отчета, любовался молодыми девушками.
- Кто меня зовет? - спросил он, наконец проснувшись совсем и подняв голову.
- Мы!
- Роза и Бланш!
Пришла очередь покраснеть и Габриелю. Он узнал спасенных им девушек.
- Встаньте, сестры мои, - сказал он наконец, - на коленях стоят только перед Богом...
Сироты повиновались и встали, держа друг друга за руки.
- Вы, значит, знаете мое имя? - спросил Габриель, улыбаясь.
- О! мы его не забыли!
- Кто же вам его сказал?
- Вы...
- Я?..
- Когда вы приходили к нам от нашей матери...
- Сказать нам, что она вас к нам послала и что вы всегда будете заботиться о нас!
- Я?! - удивился миссионер, ничего не понимая в этих речах. - Вы ошибаетесь... Сегодня я увидел вас впервые...
- А в наших сновидениях?
- Да, вспомните, во сне?
- В Германии... три месяца тому назад... Посмотрите на нас хорошенько!
Габриель не мог сдержать улыбки при наивной просьбе девушек вспомнить сон, который видели они. Все более и более изумляясь, он спросил:
- В ваших снах?
- Ну, конечно... и вы нам давали такие хорошие советы...
- Так что и потом, в тюрьме... когда мы так горевали... ваши слова служили нам утешением и поддержкой.
- Разве не вы вывели нас из тюрьмы в Лейпциге... в ту темную ночь, когда не было видно ни зги?
- Я?!
- Кто же другой пришел бы помочь нам и нашему старому другу?
- Мы ему говорили, что вы будете любить и его за то, что он нас любит... а он не хотел сперва верить ангелам!
- Так что сегодня во время бури мы почти что нисколько не боялись...
- Мы ждали вас.
- Да... сегодня Бог действительно помог мне спасти вас. Но я возвращался из Америки и в Лейпциге не был никогда... значит, и из тюрьмы вывел вас не я... Скажите мне, сестры, - прибавил он, улыбаясь, - за кого вы меня принимаете?
- За доброго ангела, которого мы видели еще раньше в снах... и которого прислала к нам наша мать заботиться о нас!
- Дорогие сестры!.. я только бедный священник... Случайно я оказался похож на ангела, которого вы видели во сне... и видеть которого вы только во сне и могли, так как ангелы для нас невидимы!
- Как? ангелов нельзя видеть? - спросили сироты, переглядываясь с грустью.
- Это ничего, мои милые сестры! - сказал Габриель, ласково взяв их за руки. - Сны, как и все другое, посылает нам Бог... а раз тут замешана и ваша мать, то вы вдвойне должны благословлять свое сновидение.
В эту минуту открылась дверь, и в комнату вошел Дагобер.
До сих пор сироты в своей наивной гордости, что о них заботится архангел, совершенно забыли, что у жены Дагобера был приемный сын, которого звали Габриелем и который был священником и миссионером.
Как ни спорил солдат, что его рана не стоит внимания, что это просто-напросто _белая рана_, деревенский хирург ее перевязал и надел черную повязку, которая скрывала большую часть лба, придавая физиономии Дагобера еще более суровый вид, чем обыкновенно. Войдя в залу, он изумился, видя, что какой-то незнакомец фамильярно держит девушек за руки. Изумление солдата было вполне понятно. Он не подозревал, что миссионер спас жизнь сестер и пытался спасти его самого.
Среди бури и волн у Дагобера, цеплявшегося за скалу, не было возможности разглядеть, кто помог девушкам и пытался помочь ему взобраться на утес. Придя в замок и увидав Розу и Бланш, он от усталости, волнения и от раны потерял сознание и не успел заметить миссионера.
Ветеран начал уже хмурить свои густые седые брови под черной повязкой при виде такого фамильярного обращения, но девушки, заметив своего друга, с чисто дочерней любовью бросились в его объятия. Но как он ни был тронут, он все-таки искоса поглядывал на Габриеля, который стоял так, что он не мог хорошо разглядеть его лица.
- Ну, как твоя рана? - спросила Роза. - Нам сказали, что опасного ничего нет.
- Тебе еще больно? - прибавила Бланш.
