Или всему виной иная причина со смуглой кожей и бархатным голосом?

Дура!

Хожу из стороны в сторону по коридору, жду профессора возле его кабинета в главном корпусе, как он и просил. Чувствую, как подрагивают коленки, а сердце колотится как бешеное. Он неспроста дал свой номер, и я грела надежду в душе, что обязательно позвоню при необходимости. Без злоупотребления положением. Но сейчас у меня складывается ощущение, что я воспользовалась ситуацией.

Что сделано, то сделано. Я так переживала из-за нестыковки в источниках, что переволновалась, а профессор сам вызвался подъехать к кампусу. Он сказал, что живет недалеко, ехать всего пятнадцать минут. Как я взгляну в его глаза и скажу, что уже решила вопрос? Я пыталась позвонить ему сразу же, как нашла ответ, но он не брал трубку. И сейчас не берет. Я испортила ему выходной.

Черт, Микелла, почему ты глупишь? Ты же умная девочка. Ага, как же! Если бы у тебя в голове имелись мозги, ты бы не звонила профессору Миллеру раньше времени. Ты же хотела избегать его, не смотреть в глаза, не любоваться его предплечьями, обнаженными рукавами накрахмаленной рубашки.

Черт!

Целую неделю мы вели себя как преподаватель и студентка. Я думала, если наши отношения наладятся, если профессор не будет относиться ко мне предвзято, то все вернется на круги своя. Но это не так.

Я думала о нем слишком много. Слишком часто. Слишком красочно. В голове отложился его светлый взгляд, отличающий чистым золотом. Маленькие лучики, стремящиеся к окружности зрачка. Его полные коричнево-розовые губы. Его улыбку. Стоило мне только закрыть глаза, я представляла его лицо. Смуглое, скульптурное. Представляла его закатанные рукава, обнажающие крепкие предплечья. Он красив. Чертовски красив.

Я снова думаю о нем…

Дурацкие мысли лезут в голову именно в тот момент, когда мы должны встретиться. Когда он идет по длинному коридору. Замечает меня. Сердцебиение ускоряется. Сейчас он не столь официальный. На нем нет костюма, только пуловер синего цвета и синие джинсы, но рукава привычно закатаны до локтей. И я по привычке смотрю на них. Недолго.

– Привет. Показывай, – сходу начинает он, отвлекая меня от дурных мыслей. – Где не сходится?

Виновато протягиваю ему планшет с набросками. На мгновение наши пальцы соприкасаются. Меня словно бьет током. Снова. Как в тот раз, когда мы остались в кабинете одни и откровенно разговаривали о прошлом. Однако это сладостное мгновение проходит, когда он прочитывает мои наброски.

Его брови сведены, глаза прищурены. Золотые радужки чуть темнеют. Из-за внимательности к моей работе? Или из-за… меня. Мики, когда ты стала такой наивной?

Подумаешь, однажды спас жизнь и предложил свою помощь. Это не значит, что я должна смотреть на него как на героя типичных любовных романов. Мы живем не в сладкой сказке, а он не принц на белом коне.

Он профессор… Женатый профессор…

– Ты уже все нашла, – констатирует он строго.

– Да, профессор…

Черт! Не думала, что будет так сложно признаться в своей оплошности. Даже взглянуть на него боюсь. Гляжу на свои конверсы, на джинсы. Сегодня я пренебрегла формой.

– Простите, что потревожила. Вы… вы не отвечали на мои звонки…

– Ничего страшного, я как раз собирался приехать и кое-что тебе дать.

Мы заходим в кабинет, профессор без лишних слов протягивает толстый том книги. «Как снять идеальный фильм. Подготовка от А до Я» Кемер Джексон. Теряю дар речи. Не потому что эту книгу написал великий режиссер нашего времени, не потому что я пыталась найти всю неделю, и нашла в комиссионном магазине за бешенные двести долларов, а потому что…

– Это же редкий экземпляр! Я искала его во всех магазинах штата, даже у соседки спрашивала!

– Книгу сняли с продажи десять лет назад, но я успел приобрести оригинал. Она пригодится при подготовке. Я отметил некоторые детали. Если правильно построишь картину, практика у тебя в кармане.

Боже мой! Чем я заслужила это счастье? Обнимаю экземпляр книги как нечто драгоценное, родное. Черт возьми, эта книга и есть самое дорогое на свете! Ее нет ни в одном формате, только бумажная книга с важными иллюстрациями и отсылками. Даже комментарии по написанию сценария есть! Божечки!

– У тебя все в порядке? Всю неделю ты не звонила.

Он волнуется, что я не звонила и не попросила помощь? При этом его лицо такое же непроницаемое и серьезное. Ни толики тепла, ни намека на предвзятость и личные отношения.

– Все хорошо, я справляюсь.

Не говорить же ему, что я позвонила маме, чтобы забрать свою футболку. Она сказала, что отправит по почте и заблокировала мой номер. Это было больно и неприятно. А до отца я не могу дозвониться который день. Наверное, тоже заблокировал меня. Влияние мамы на лицо.

– Помни, что можешь обратиться ко мне в любой момент.

Помню, профессор. Помню, как тянулась за телефоном, чтобы набрать банальное сообщение, помню, как одергивала себя и мысленно причитала саму себя. Мне не стоит творить глупости, а мое восхищение пройдет. Со временем.

Мы слишком долго молчим. Слишком долго смотрим друг на друга. Слишком сильно манят его губы. Они снились мне. А сейчас они непростительно близко. Черт! Я снова думаю о том, какие они на вкус. На запах. Насколько они мягкие. И как опытно они целуются. Той брюнетке в машине он понравился.

Черт!

Он мой профессор.

Он женат.

У него есть семья.

Микелла, пожалуйста, останови поток мыслей.

Но меня ничто не останавливает, когда я тянусь к нему на носочках и касаюсь его губ. Даже книгу роняю. Она падает между нами, едва не отдавив ноги. Но я бы не обратила на это внимания, когда его сочные, полные губы касаются моих. Мы не двигаемся, прямо как в японских дорамах. Просто касаемся. Просто стоим. Просто дышим одним воздухом. В моей голове проносится тысяча картиной, душа трепещет, пропускает через себя множество радостных эмоций, не подпуская к себе негатив.

Они мягкие, хоть и чуть потрескавшиеся. Теплые. Они идеальны. Интересно, Рамильда также представляла себе поцелуй с профессором Миллером?

Но моя мысль теряется – профессор отталкивает меня и отходит сам на шаг. Золото в его глазах превращается в черную воронку, готовую поглотить меня яростной аурой. Радость и трепет в груди сменяется на досаду и… стыд.

Что я только что натворила?

– Больше никогда так не делай!

– П-простите…

Выбегаю из его кабинета, как ошпаренная. Даже забываю книгу, которую он дал специально для моего доклада.

Черт возьми, что я натворила?

– Эй, что с тобой? – спрашивает Моника. – Опять спишь? Соня, просыпайся!

– Все отлично, не переживай. И я не соня.

– Но ты даже не слушаешь меня! Я тебе такую новость рассказываю, а ты…

– Прости, я просто…

Просто стараюсь не думать и притвориться глупой куклой, как богачки из Уилок Браун. Просто стараюсь не привлекать внимания и жить как раньше. Просто стараюсь забыть преподавателя, с которым поцеловалась на выходных. Что из этого рассказать соседке? Что она поймёт и не разболтает всем подряд? Ее жизнь слишком легкая, ветреная. Она не знает забот, финансовых сложностей, эмоций, которые убивают тебя изнутри.

Она не поймёт, каково это сидеть несколько дней на грани падения и не знать, что с тобой случится в следующую минуту.

Это реальная жизнь, с которой не все столкнулись. Мне не повезло, она все время стояла на пороге моего дома и преследовала по пятам. Наверное, у меня на лбу написано «невезучая». Не удивительно.

– Ты просто весь день сидишь со своими конспектами, —отвечает вместо меня Моника. Облегченно выдыхаю, надеясь в глубине души, что она не заметила этот конфуз.

– Профессор попросил подготовить доклад как можно скорее.

– Но это не значит, что ты должна безвылазно торчать в комнате. Когда ты в последний раз была на улице? – Моника уставляется на меня во все глаза.

– Мы сейчас на улице, – я гляжу на яркое калифорнийское солнце. Ослепляет и греет с утра. Зелёные гольфы чуть сползают, но главное, что рукав не задрался, как обычно.