Эпилог

В это же самое время, очень далеко на восток от Караэна, за горами Долголгобородов и Отвинским морем, в столице Золотой Империи, одна очень красивая женщина потянулась, лежа на драгоценной кушетке, сделанной из костей редких животных. Может этот материал и не был так дорог как золото, зато мастерство резчика делало этот предмет бесценным. Не менее богата была и обстановка вокруг — от вычурных серебряных подсвечников в рост человека и золотых курительниц с благовониями, до шелковых полотнищ расшитых цветами, что прикрывали каменные стены.

В этой комнате было все самое лучшее, что только можно купить за деньги. Не было лишь неба — как и большинство знати Золотой Империи, госпожа Лупакия очень боялась солнца. Говорят, это должно пройти. Лет через двести. Вот только с возрастам часто прходило безумие, коверкающие не только разум но и тело. Лупакия нервно посмотрела в полированную серебряную пластину, стоящую перед ней.

Тупые смертные рассказывают друг другу сказки, о том что вампиры не отражаются в зеркалах. Какая чушь. Просто зеркала делаются с использованием серебра, металла что отталкивает магию. А со временем, чтобы выглядеть как человек, вампиру все чаще приходится прибегать к магии иллюзий. В случае с неживыми, врожденному таланту, который вампиры называли “гламур”. Что поделать, даже древнему и могучему существу бывает трудно увидеть себя в истинном обличье. Потому вампиры просто избегают зеркал.

Придирчиво осмотрев свое отражение, едва видное в тенях наполненной ароматным дымом комнаты, Лупакия осталась довольна. Лоскутки тонкой, прозрачной ткани, притворяющиеся одеждой, не столько скрывали, сколько подчеркивали её достоинства. Белая и безупречная кожа, как лучший мрамор. Красивая грудь, умопомрачительно крутая линия бедра по которой достаточно проследить взглядом чтобы заломило сердце и замерло дыхание, как на американских горках. А тонкий поясок с изящным кривым ножиком обнимал тонкую талию. Не удивительно, что Император обратил на неё свой взор.

Лупакия довольно улыбнулась своему отражению и тут же прикрыла рукой рот. Хотя она и знала, что со стороны её улыбка смотрится обворожительно, мерзкое зеркало выдало её с головой — в нем безупречно красивые девичьи черты лица разрезала надвое огромная пасть, полная треугольных, акульих зубов. Увы, на каждом вечность оставляет свою метку. Иногда, весьма безобразную. И это все же лучше, чем смерть.

Она захотела разбить зеркало. Или, как минимум приказать выбросить его вон. Но и этого сделать было нельзя — двое колдунов все ещё возились рядом с массивной золотой рамой, в которую были вставлены артефакты древних. Не золото, не серебро не подходили для наложения для чар, но артефакты Древней Империи, словно смеясь над всеми законами магии, напротив, любили эти металлы.

Наконец, один из колдунов повернулся к ней, с трудом согнулся, не вставая с колен. Вытянул руки в её сторону, положив на пол. Полный поклон, знак абсолютной покорности. Старику было уже под семьдесят и он очень жаждал поцелуя вечности. Вот и старался, как мог. Лупакия наслаждалась его страхом смерти, жаждой вечной жизни и то, как он, магистр тайных искусств Золотого Храма, унижался перед ней.

Увы, вампиры были хороши во многом, но вот магические чары ускользали от них, как и такие чувства как любовь или жалость. Оставались только таланты, присущие Роду Крови. Поэтому старик нужен был ей живым. Пока.

— О величайшая, золотая конкубина и моя госпожа! Я нижайше прошу вас узреть плоды трудов наших… — зашамкал магистр, не поднимая головы.

— Заткнись, — промурлыкала Лупакина. Хоть ей и было приятна лесть магистра, все же присутствие зеркальной поверхности её раздражало. Она хотела побыстрее закончить дела и заняться развлечениями. К тому же, она ненавидела титул “конкубина”. Не императрица. Всего лишь одна из многих. Наложница. Подавив резко вспыхнувшую ярость, она зло сказала:

— Я готова, запускай.

Тусклая полированная поверхность подернулась рябью, а потом из неё полился яркий свет.

— Не бойтесь, это не настоящий свет солнца, а лишь иллюзия, — тут же зашептал старый маг. Лупакия знала это, ведь это был не первый раз, когда она с помощью магии говорила с кем-то, кто находился за тысячи дневных переходов от неё. И все же, она опасливо отодвинулась от освещенного прямоугольника.

В зеркале мелькнула синева неба с белыми облаками, заставив мертвое сердце Лупакии сладко заныть от своей красоты. Склоны покрытые зеленой травой, изумрудной под ярким светом солнца. А потом весь этот прекрасный вид закрыла рожа Анастаса.

Вампирша не удержалась и расхохоталась, не забыв прикрыть рукой рот. Она не знала, действовал ли её “гламур” на собеседника, или же его развеяло серебро зеркала. И не хотела рисковать.

— Что это на тебе?! — спросила она сквозь смех. Лицо Анастаса было замотано бинтами. Бинты на гуле смотрелись так нелепо… Этот атрибут смертных, из которых течет кровь, абсолютно бессмысленный для немертвой плоти гуля, которым был Анастас… Лупакия давно не видела такого абсурда. Надо будет как-то обыграть это при случае во дворе. Хорошая шутка.

— Маскировка. Не все знают, что я такое, — буркнул Анастас. И добавил, как обиженный ребенок. — Не смейтесь надо мной, моя госпожа.

— Сними, это, — велела она. В свое время она выбрала Анастаса за красоту. Северный варвар, наемник. Сильный, высокий, наглый — он выгодно выделялся на фоне окружающих её расплывшихся мужчин столицы. Но второй важной причиной — было его упрямство. Северянин был упрям как стена и ответил отказом на все её намеки. А потом и на прямое приглашение.

Это было разумно, учитывая что она уже была выбрана самим императором в конкубины. И тогда Лупакия провернула лучшую из своих интриг.

Что не выносит мужчина? Сравнения. Особенно, если сравнение сделано не в его пользу. Пара намеков, пара неосторожных слов — и её же враги работают на неё, неся Императору весть об интрижке императорской игрушки со смертным. Древний и страшный Золотой Император является к ней и… Обнаруживает, что ничего не было. Она не могла прямо врать своему господину, зато могла недоговаривать. Да, она не раз замечала, что дикарь смотрит на неё. Да, он не раз заговаривал с ней. Н хоть они постоянно оставались с варваром наедине, никогда не было ничего, что могло бы бросить тень на её верность Императору.

Конечно, бедолага оказавшийся в центре скандала столь могущественных существ умрет. Но просто казнь была бы слишком легким выходом для такого, как он.

И тогда она попросила Императора проверить её любовь. И дать ей самой умертвить наглого смертного. И не просто умертвить — дать ему проклятие вечной нежизни. Не вампиром, нет. Презренной низшей нежити.

Вампиры тянулись к смертным, терпели таких же как они сами, и испытывали отвращение к низшей нежити.

Так Император запомнил её имя среди сотен других, а она получила золотого гуля, способного ходить под солнцем. Раньше — гордого воина. Теперь — покорного раба. Она назвала его Анастас. Воскрешенный — слово, которым вампиры с пренебрежением называли низших, что они поднимали для тяжелой работы и пехоты армий.

Увы, эта интрига, лучшая в её жизни, для Императора, древнего, мрачного и зловещего существа, была лишь коротким эпизодом в длинной жизни. Очень коротким эпизодом, в очень длинной жизни. Нужно было что-то большее, если она хочет стать чем-то большим. и лучше всего было подарить господину нечто ценное. Но что? Лупакия знала — тот кто владеет всем, не нуждается ни в чем. Но желает, желает всего большего. Золотой Император думал, что ему принадлежат все смертные. Он хотел подчинить себе все земли, населенные людьми.

Конклав в тайне готовился к войне. Война должна была начаться через шестнадцать лет — время это именно то, что Золотая Империя могла тратить не считая.

Земли надменных и жестоких воинов, называющих себя Железной Империей, сейчас находились в упадке, ведя бесконечную войну между собой.