Отвернувшись, я наткнулся на взгляд Кэллита, замершего у двери. Он пристально следил за нашими действиями.

– Что, теперь мы будем делать всю вашу работу? – ядовитая реплика вырвалась прежде, чем я успел прикусить язык.

Верло, рассматривающий руны, повернулся, с любопытством взглянул на меня и на командира. Тот ничуть не смутился, смотрел на меня, как всегда, спокойно и прохладно:

– А ты не хочешь научиться делать свою работу?

Туше. Ведь как раз первой моей мыслью было, что такой знаменитый элитор не даст нам поработать… Но сдаваться совершенно не хотелось.

– Это не значит, что вы теперь можете вообще ничего не делать.

– С начала нашего расследования прошла пара минут. Может, подождешь хотя бы день, прежде чем делать выводы?

Дважды туше! Я окончательно смутился, деланно равнодушно пожал плечами и снова огляделся. Никаких следов борьбы. Никаких ран. Ничего интересного, только круг…

Я подошел к Верло. В углу, рядом с отогнутым ковром, лежат пустая банка с чем-то красным – кровь? – и листок старой бумаги со схемой призыва. По краю круга свечи и ароматные палочки – уже почти все выгорели, потухли, но все еще источают приятный цветочный аромат, хотя лично мне слишком бьет в нос.

Между двумя багряными кольцами светятся руны, а в центре чернеет портал, похожий на водную гладь, испускающую туман. Символы кажутся такими знакомыми, родными… Я не знал, что значит каждая из них, но интуитивно чувствовал их, ощущал и, если бы захотел, мог бы изменить их функции силой мысли. Дар, данный мне с рождения.

Голос Кэллита прервал поток мыслей:

– Вердикт?

Верло глянул на меня и, увидев, что я не собираюсь отвечать, выпрямился:

– Портал нарисован кровью, а значит, призван кначет с большим магическим потенциалом и опаснее обычного. Судя по размеру круга, один, – я с некоторым удивленным любопытством наблюдал за серьезным, сосредоточенным лицом товарища – слишком уж привык к его лихому раздолбайскому виду. – Судя по… – парень было взглянул на труп, но тут же отвернулся, прокашлялся, возвращая голосу твердость, – судя по выражению лица покойного, это морок. – После короткой паузы он поправился: – Морочка, точнее, жертва ведь парень…

А вот это заблуждение всегда было забавно слышать. Даже элиторы считали, что магия мороков сильнее действует на противоположный пол. Тут легко ошибиться, когда думаешь, что эти кначеты созданы для сексуального наслаждения. В своем мире, Бездне, как его называют люди, или Олокузе, как его называют кначеты, мороки в основном действительно занимались «околодосугом», но секс был, прямо так скажем, далеко не главным – куда важнее беседы, разговоры. Местное название мороков не подразумевало ничего, связанного с обманом. Там их называли «лучан». Они помогали кначетам разобраться в себе, своих проблемах, найти решение, преимущественно занимаясь только тем, что задавали вопросы и находили какие-то нужные слова, которые клиенту было нужно услышать. Спорить, я, конечно, не буду, все равно не докажу, но есть то, что я возразить могу:

– Может, ему нравились парни.

Товарищ взглянул на меня:

– Если это аристократ, то сразу извращенец?

Я фыркнул:

– Извращение это только для бедняков, которым, чтобы выжить, нужно плодиться, чтобы дети помогали по хозяйству. Для тех, кто может себе позволить любовь, а не расчет, – это норма.

Крой постарался вернуть беседу к делу:

– Это все?

Верло нахмурился, задумался, неуверенно пробормотал:

– Все вроде…

Похоже, чувствует себя как на экзамене. Я хмыкнул, особо не скрывая удовольствия от созерцания его неловкости. Парень покосился на меня, снова нахмурился и принялся усердно изучать носки сапог.

– Тебе есть что добавить?

Повернувшись к командиру, я убедился, что он смотрит на меня.

– А надо?

– Если хочешь чему-то научиться – надо, – сухо сказал Кэллит.

Ох… Я скептически приподнял бровь:

– От того, что вы проверяете знание мной теории, я чему-то научусь?

– Нет. Ты научишься чему-то, если будешь думать и рассуждать. Если будешь делать это мысленно, то никто не сможет указать тебе на ошибку.

Я скучающе ковырнул ноготь, вытаскивая пыль, накопившуюся в дороге. Говорить совсем не хотелось, но становилось очевидно, что от Кэллита проще и быстрее отделаться, дав ему то, что он хочет.

– На теле нет повреждений. Кровь не его. Тут был еще как минимум один человек, кроме жертвы.

– Хорошо, – командир выглядел вполне удовлетворенным. – Ваши следующие действия?

– Допросить хозяина, – тут же выплюнул Верло заученную мысль.

– Приступайте.

Кэллит посторонился от входа, выпуская нас. Я последовал за быстрым товарищем, ловя себя на неприятной мысли, что пока мои опасения не оправданы и командир выглядит хорошим учителем. Почему эта мысль мне неприятна, когда должна радовать?.. Но я додумать не успел, пришлось сосредоточиться на беседе.

– Позвольте задать вам несколько вопросов. – Верло остановился напротив замершего недалеко в коридоре аристократа. – Кем был погибший?

Тот замялся, глаза забегали.

– Это важно?.. Просто наш гость. Вам ведь нужно найти кначета, какая вам разница?

– Мы знаем, что в призыве участвовал кто-то еще, – серьезно ответил стажер, и я прикрыл глаза ладонью – Офасса, богиня понимания, если люди врут и ты еще жива, снизойди до дурака… Хозяин хором ведь тоже подозреваемый! Надо иначе добывать информацию! Вот он теперь так возьмет и признается…

Мужчина ожидаемо побледнел:

– Это невозможно, он был один.

– Может, он впустил кого-то мимо вас. Поэтому мне надо знать, кто он, чтобы понять, кто мог быть с ним.

Аристократ снова замялся.

– Кначет на свободе, – заметил я, – если кто-то из вашего дома участвовал в призыве, он может вернуться, чтобы убить свидетеля.

Блеф, конечно. В теории может, но вряд ли кначет думает о том, что люди могут составить его портрет и таким образом найти.

Хозяин так побледнел, что я запереживал. Переборщил с запугиванием – как бы не грохнулся в обморок.

– Видите ли, я не знаю этого молодого человека, он друг моего сына… Поговорите с ним. Я провожу вас.

Мужчина поспешил по коридору дальше. Кэллит молчаливой тенью следовал за нами, никак не вмешиваясь в происходящее. За соседней дверью на стук ответил глухой голос:

– Я занят!

– Элиторы хотят с тобой поговорить, – мягко произнес аристократ.

За дверью воцарилось непродолжительное молчание, потом послышались шаги, и дверь распахнулась. На пороге возник взлохмаченный парень лет двадцати. Помятая одежда, усталый вид, синяки под глазами… Похоже, он долго не спал и, возможно, участвовал в ночных событиях.

Дождавшись, пока мы пройдем, юноша захлопнул дверь перед носом отца и, обернувшись, мрачно спросил:

– Чего вы хотели?

– Сочувствуем вашей потере, – заговорил Верло, дождавшийся кивка от командира, – нам нужно знать, кем был погибший и кто был с ним в прошлую ночь.

– Его звали Лексер Денеш, сын археолога Альбино Денеша. Их дом в конце Серебряной улицы. Он пришел с человеком, которого я видел впервые, попросил комнату на ночь. Мои друзья часто так делают, когда дома становится слишком… душно.

– Значит, вас с ними не было? Вы что-нибудь знаете, слышали? Сможете описать спутника Лексера?

– Нет, я особенно его и не разглядывал. Они поздно пришли, я хотел спать, просто впустил, и все. Было темно, а человек был в плаще с капюшоном. Я ничего не слышал.

Верло разочарованно поджал губы. Я недоуменно разглядывал его. Он вообще не дает себе даже помыслить о том, что ему могут лгать?..

Я повернулся к парню:

– Покажите руки.

Парень непонимающе взглянул на меня, еле заметно пожал плечами, как бы сам для себя, протянул руки…

– Заверните рукава выше локтей.

Товарищ тоже смотрел на меня непонимающе. Видимо, в первое время мы будем так глазеть друг на друга постоянно.

Юноша неуверенно подчинился. Повреждений нет. Кровь не его. Маловероятно, что он стал бы брать кровь из другого места на теле, хотя можно и попросить его раздеться…