Я вздохнул. Что с него взять?.. Святая наивность. Взъерошив соломенные волосы, я тепло улыбнулся:

– Пойдем. Уже завтра меня не должно тут быть, так что…

Он кивнул, пошел рядом, взяв меня за руку. Я в ответ крепко сжал его ладонь. А ведь и правда… Что я буду делать без его тепла? Без его света? Я уже так привык к нему…

– Силь… Я… – его голос стал другим. Задумчивым, хмурым… Кажется, его душа мечется в смятении. – На экзамене… То, что я видел… Кначеты, они… Ты заметил?.. Их ослабили магией, ввели в ярость. А до этого держали какое-то время в заключении в бесчеловечных условиях… Это так… Понимаешь… Они, конечно, враги, но… Но ведь мы ведь не должны уподобляться им, правда? – Он заглянул мне в глаза, силясь найти поддержку. – Пусть они враги, разве это повод мучить их? Так поступать… жестоко! Силь, разве я не прав? Ведь можно было провести экзамен по-другому! Просто тесты на теорию, заклинания на манекенах… Пусть результаты экзаменов будут не такими точными, какая разница? Это ведь можно обойти! Можно сделать так, чтобы во время стажировки наставник анализировал действия, и в итоге по отчету наставника присуждалась окончательная категория… Силь, что ты думаешь?

В его глазах такое волнение, беспокойство, почти мука. Ему и правда их жаль. Жаль кначетов! Я снова сжал его руку.

– Думаю, что я тебя обожаю. – Он моргнул, распахнул глаза, на миг потеряв нить беседы. – Ты читаешь мои мысли. Я тоже думаю, что данную систему давно пора менять.

– Так давай изменим! – Его взгляд снова загорелся. Получив поддержку, он приободрился, в голосе проснулся энтузиазм.

– Знать бы, как. – Я слегка нахмурился.

Какой напор! Прости, Яр, но я предпочитаю действовать один. Я хочу изменить этот мир, ты даже не представляешь, насколько сильно. Настолько далеко можешь не пойти даже ты, а я не могу рисковать, рассказывая тебе всю правду. Прости…

– Мы придумаем, – убежденно бросил друг, глядя вперед. – Обязательно придумаем. Вместе мы сможем, правда?

– Вместе – точно сможем, – улыбнулся я. – Но… Я же не могу остаться здесь. Я должен уйти с командой в путешествие.

– Да. – Яр серьезно кивнул. – Я понимаю. Но ты можешь помогать издали! Советами.

– Это я могу. – Я снова улыбнулся и взглянул на друга.

Не меняйся… Только, пожалуйста, не меняйся!

В одиночестве я бродил по коридорам академии, прощаясь с ней. Всегда интересовал вопрос, знал ли кто-нибудь, кроме меня, о тайных ходах, комнатах, о секретах холодных камней?.. Я тешил себя мыслью, что нет. Это создавало между мной и академией какие-то интимные отношения, и мне даже было жалко ее покидать… Ведь если бы кто-то знал, наверняка эти тайники не были бы такими пыльными? Наверняка кто-то бы уже прибрал оставленные там людьми прошлого дневники, личные вещи… Правда, их не тронул и я, всего лишь изучил.

Откуда-то донесся заунывный распев священника. Что он тут делает?.. Заинтригованный, я пошел на звук. В этой части замка редко кто бывал, комнаты отводились в основном под склады. В самом начале крыла находилась часовня Девятерых. Похоже, служба проходила именно там. Впрочем, часовней это было назвать сложно – просто коридор внезапно терял одну стену и превращался в зал, в конце которого стояли девять алтарей, по бокам несколько скамеек для тех, кто пришел помолиться, да и все.

Вот из-за угла показались спины элиторов, стоявших ровными рядами. За ними виднелись гробы – три штуки. Перед ними ходил священник в белоснежной робе с вышитым Кругом Девятерых на груди, выводя какие-то благословляющие песнопения. Верующие считали, что они помогут хорошим душам достичь Святой Обители, где они будут навеки счастливы…

Приглядевшись, я разглядел на гробах амуницию погибших – робы, помощники, браслеты, значки… Значит, охотник убил троих. Смешанные чувства. Злость на то, что он вообще это сделал, уважение – что смог. Загнанный в ловушку, окруженный десятками противников, он все равно смог. А ведь охотники по силовой иерархии стоят не так и высоко. Ну, статистическое распределение позволяет предположить, что и среди обычных кначетов найдется кто-то, приближающийся к Королям…

– Можете попрощаться, – скорбно заявил священник и отошел в сторону.

По очереди элиторы подходили к гробам. Кто молча стоял, кто говорил какие-то слова – и почему я сомневаюсь, что души их слышат?.. Большинство после этого разворачивались и уходили, некоторые оставались, ждали товарищей, переговаривались.

– Не понимаю, как, как он сбежал?.. Мы не обнаружили дыр в заслоне. Как?..

– Может, он и не сбежал, – проворчал другой элитор, – может, эта тварь еще где-то прячется.

– Крой сказал, что его больше нет в городе. Крой редко ошибается.

Опять Крой?.. Я взглянул на говоривших. Как этот элитор мог обыскать весь город и заявить, что кначета больше нет? Это невозможно, это вне возможностей элиторов. Если только у этого человека нет каких-то секретов…

– Может быть, – проворчал второй, – сейчас как раз редкий случай.

– Если он убьет снова, мы вернемся. И больше он не сбежит.

– Ну заслон-то уже сам снялся… Он может сбежать и продолжать свои дела в другом городе…

– Вечно бегать он не сможет.

– И все же, мор его побери, как?!

Я отвел взгляд. Как, как… Есть многое на свете, друг мой, что и не снилось… И встретился взглядом с Тэнлавом. Конечно же, и он здесь, прощается с погибшими. Поймав мой взгляд, он подошел:

– Ты знал кого-то из погибших?

Похоже, подумал, что я намеренно пришел сюда.

– Кто знает. – Я пожал плечами.

– Бронер и Мастэн выпустились давно, наверное, их ты не видел. А Арла бывала здесь каждый год…

Арла… Что-то внутри остановилось. Перед глазами замелькали картины. Вот я в первый год прихожу сюда, вокруг страшные люди, я потерянный, одинокий, нас встречает Тэнлав, говорит, что теперь он будет нашим воспитателем… И появляется она – сияющая, с улыбкой, молодящей ее лет на десять, в сверкающем доспехе поверх робы, расшитой цветастыми узорами, темно-каштановые волосы, завязанные на затылке милым бантом, рассыпаются до лопаток, жизнерадостная и легкая. С ней сразу чувствуешь, что она своя.

В следующие годы я узнал, что она так приходила к первогодкам каждый год. Полгода она уделяла внимание всем, не обделяя никого, даже самых необщительных, как я, помогала влиться в окружение… Академия много потеряла. Люди много потеряли. Всплыла злость («Зря я тебя спас!») – и тут же волна стыда за эмоции. Откуда ему было знать, он видел в ней лишь врага.

Как же она любила детей… Если кто-то ссорился, мирила, помогала, утешала, разъясняла. Все время была с нами, готовая подхватить, поддержать. Придавала нам сил, уверенности… И каждый год снова уходила в поля, чтобы защищать других людей, которым требовалась ее помощь. Сильная. Умная. Добрая.

Она и позже Яр были моими солнцами в хмурые дни в обществе чужаков, и теперь… теперь… Что я буду делать, если умрет и он?..

Боги, как я понимаю ненависть людей. Когда ты теряешь того, кто тебе дорог, это так больно…

Я ведь так и не успел поблагодарить ее. Это было так сложно – признать, что среди людей тоже есть друзья, так трудно себя заставить, а потом – потом самому себе казался глупым, смешным. Это так неловко, когда уже взрослый ученик подходит и пытается что-то сказать. Жаль… Как жаль… Почему, почему я не сказал ей? Что такого в том, чтобы показаться глупым? Она ведь не из тех, кто посмеялся бы. Она хорошая… Замечательная… Она…

Я вздрогнул от ладони на плече, поднял голову. Похоже, наставник прочитал все на моем лице. В его глазах было сочувствие. Скривившись, я сбросил руку, шагнул прочь и встретился взглядом с холодными, пристальными глазами светлого элитора.

– Чего уставился? – грубо спросил я, проходя мимо. Ответа не последовало. До чего же это неприятно, оказывается, когда кто-то чужой видит тебя в момент слабости.