Следом пришла Ушакова – с жалобой на соседку, и принялась сыпать бранную ругань в адрес тихой и скромной бабульки.

Фролов слушал ее, не перебивая, а та стукнула кулаком по столу и пригрозилась:

– Я этого так не оставлю! До министра дойду! А эту гадину обдиру, как липку!

Она тут же повернулась и ушла, выпустив пар и гнев на участкового.

Он проводил ее пристальным взглядом, тяжко вздохнул и был рад, что она покинула его кабинет.

Настя улыбнулась, зная скверный характер Ушаковой, и была уверена, раз та пригрозилась, то обязательно дойдет, если не до министра, то в город в полицию – к высшему начальству, она непременно наведается и устроит там разнос по полной программе. Она знала ее соседку – бабушку Полину, добрую, тихую старушку, которая и мухи не обидит, не то чтобы оттяпать у Ушаковой что-то незаконное или что ей никогда не принадлежало. Но живут рядом такие вот соседи и никуда от них не деться, если только куда-то съехать. Но куда съедешь на старости лет, когда тут все родное и дорогое сердцу?

Но не успели они перевести дыхание, после крикливой дамочки, как в кабинет ворвался председатель и с ходу заговорил:

– Вася, я их кончу, если ты не вмешаешься!

– Кого? – спросил его Фролов и мгновенно посмотрел на Настю, понимая, что она стесняется всех этих громкоголосых визитеров и жалобщиков.

– Соловьевых! – отвечал тот на повышенных тонах. – Ну, опять самогона нажрались и устроили себе выходной!

– Что ты от меня хочешь?

– Отними аппарат и сделай хоть что-нибудь с ними! Я же не могу ворваться к ним в дом и требовать хоть что-то! А у тебя власть! Ты для этого тут и поставлен, чтобы следить за всеми!

– Я уже был у них. Аппарата не нашел, самогона тоже.

– А ты за сараем в погребе смотрел?

– За каким сараем?

– За их сараем! – склонился к нему Ивлев, давая понять, где именно надо искать тот аппарат. – Который за двором, ближе к саду.

– А это их сарай?

– А чей же! – развел руками Николай Георгиевич.

– Я думал, что Боровковых, – честно признался он. – Хорошо, я обязательно туда загляну.

– Когда? – не отставал от него председатель.

– Потом! – ответил Василий серьезным тоном и вновь посмотрел на Настю.

На нее перевел взгляд и Ивлев, а сам в очередной раз задал вопрос:

– Вася, а что мне с Соловьевыми делать?

– Накажи рублем.

– Как? Они и так копейки получают! Хочешь, чтобы воровать пошли? Потом тебе же с ними и мучиться! И мне одни убытки.

– Егорыч, отстань. Потом посмотрю и приму меры, – отговорился Фролов и в очередной раз взглянул на свою «задержанную».

Ивлев подозрительно посмотрел сначала на него, затем так же косо и настороженно перевел взгляд на Голубкину, ничего не понял, но в голове мелькнула мысль, что здесь что-то не так. А сам поинтересовался:

– Настя, а что ты тут делаешь?

– А меня арестовали, – серьезно заявила она.

– Арестовали?! За что? – растерялся мужчина и никак не мог поверить, что эта тихая и добрая девушка могла хоть что-то натворить.

– За незаконное проникновение на чужую территорию, – пояснила она и тяжко вздохнула, делая вид, что дико переживает по этому поводу.

– Куда ты проникла?! – вылупился на нее председатель и подался вперед, склоняясь и нависая над столом, чтобы лучше видеть глаза сразу двоих – этой миловидной медички и участкового.

– На чужую территорию, – созналась Голубкина, исподлобья посматривая на Василия.

Он улыбнулся краешком губ, не желая выдавать их чувства даже перед Ивлевым, с которым у него сложились дружеские и доверительные отношения.

Николай Георгиевич резко присел перед ней на стул, пытаясь вникнуть во все и сразу. А сам мигом спросил:

– Это куда ты залезла?

Но был уверен, что это розыгрыш, потому что знал, что Настя никуда не могла проникнуть, а уж взять чужого – тем более.

– Егорыч, – окликнул его Фролов.

– А? – отозвался тот, продолжая смотреть на девушку.

– На! – раздраженно ответил Василий Михайлович. – Иди! Тебя дела ждут!

– А Настя? – не унимался председатель. – Что ты с ней хочешь сделать?

– В тюрьму посажу! – злился на него участковый.

– За что?! – возмутился Ивлев.

– Егорыч, иди уже! – потребовал он тихим, но строгим голосом.

А сам глазами дал понять, чтобы он немедленно удалился и ближайшее время тут не появлялся.

– Понял, – кивнул головой Николай Георгиевич, продолжая наблюдать за Настей.

В какой-то момент он уловил в ее взгляде еле заметную улыбку, мгновенно обо всем догадался и уже спокойнее произнес:

– Ну-ну!

Затем помолчал немного и напомнил:

– А аппарат забери!

Анастасия отвела взгляд в сторону и пыталась быть серьезнее, но не удержалась и заулыбалась.

Ивлев нехотя встал и так же вразвалочку пошел к выходу. Он несколько раз оглянулся на них, потом что-то понял ещё для себя, громко усмехнулся и вышел, прикрывая за собой дверь.

Настя дописала свое «чистосердечное признание», отложила авторучку в сторону и сказала:

– Все готово.

– И что ты там поведала? – спросил ее Василий и принял от нее лист бумаги.

А сам мгновенно забегал глазами по строчкам:

– Я Голубкина Анастасия Андреевна со всей ответственностью заявляю и даю себе отчет в том, что я очень сильно люблю нашего участкового – Василия Михайловича Фролова. Обещаю быть ему верной женой и надёжной спутницей. А ещё ждать его с работы, вкусно готовить, заниматься с его детьми, быть доброй, честной, любящей и заботливой супругой.

Он оторвался от писанины, долго смотрел на нее, а потом тихо сказал:

– А я обещаю, что совсем скоро дам тебе ответ.

– Вот и поговорили, – весело произнесла Настя и улыбнулась. – Тогда заключение отменяется?

– Нет, – мотнул он головой и встал.

А сам обошел стол, подошел к ней и поднял ее со стула. Потом взял ее хрупкую руку в свои ладони и сказал:

– Только не отменяется вот это заключение.

Он обнял ее, притянул к себе и хотел поцеловать.

– Ты рискуешь своей репутацией, – напомнила она с улыбкой. – Сейчас сюда обязательно кто-нибудь ворвется.

– Я застрелю его, – отговорился он, намереваясь осуществить задуманное.

Но Настя уткнулась ему в грудь, не давая возможности её поцеловать.

– Ну, что опять не так? – спросил он тихим голосом.

– Всё

– Я вообще отказываюсь тебя понимать! – негодовал он. – Ты понимаешь, что все чувства начинаются с короткого поцелуя?

– Все чувства начинаются с любви, – возразила она. – Моя бабушка рассказывала мне, что они с моим дедушкой влюбились друг в друга и ходили за ручку. И даже не целовались. И только на свадьбе им стали кричать «горько», и они поцеловались. Так робко и неумело. А были счастливы от того, что любили и были вместе.

– Тогда времена были такие – послевоенные.

– Дело не во времени, а в отношениях. Как пара относится друг к другу, так и проявляют они себя по отношению к своему партнеру. Если любят, то с любовью и заботой. А если нет, то потребительски, – рассудила она. – Он ей должен и обязан, а она у него в несметном долгу за то, что она его женщина, и ей надлежит ходить перед ним на цыпочках.

– Насть, я уже боюсь, – выдал Василий, внимательно слушая её.

– Меня или моих рассуждений?

– Твоего серьезного подхода к жизни. Это сейчас большая редкость. Обычно всё наоборот происходит. Все хотят одного – это затащить друг друга в постель, чтобы заняться сексом. А замуж идут от безысходности, когда уже беременны.

– И что хорошего? Он и она несчастны и обречены. Поэтому сейчас столько разводов.

– Я соглашусь с тобой. Наверное, наши бабушки и дедушки были мудрее и поступали правильно.

– Что ходили за ручку и до свадьбы были целомудренными?

– Я точно до свадьбы не утерплю! – предупредил он. – Ты не забывай, что я уже был женат и знаю, что это такое!

Она мило улыбнулась ему и ответила:

– Утерпишь. Конечно, если ты не надумаешь жениться на мне лет через десять.