Я понимаю, что том VIII — официозное, подарочное издание, (в нём даже нет именного указателя, но зато открывается оно порт­ретом президента Путина). Но ведь и честь надо знать. Все-таки мар­ка (или бренд, как сейчас сказали бы) академического института к чему-то обязывает. Можно ли представлять миру постсоветскую ис-

Там же, с. 152.

Там же, с. 146.

ториографию как невероятную мешанину, претендуя при этом на подведение итогов её первого десятилетия? Или они и в самом деле так печальны, эти итоги?

Как бы то ни было, давайте все же исходить из фактов.

Глава четвертая Перед грозой

Главная

Выполнить завещание Ивана III и отобрать,

наконец, земли у монастырей Правительство компромисса не суме­ло, хотя и пыталось. А.А. Зимин пишет: «Есть все основания считать творцом царских вопросов [Стоглавому Собору] Сильвестра... Ана­лиз идейного содержания... вопросов показывает несомненную бли­зость их составителей к нестяжателям, фактическим главой которых в середине XVI века был Сильвестр».²⁵ На мой взгляд, это слишком сильное утверждение. Едва ли Сильвестр был главою нестяжателей. Бесспорно, однако, что он и впрямь был сторонником секуляриза­ции. Поэтому, продолжает Зимин, «назревало столкновение между правительством Адашева и Сильвестра, стремившимся использо­вать заинтересованность боярства в ликвидации земельных бо­гатств церкви, и иосифлянским руководством церкви, возглавляв­шимся Макарием»²⁶

На Стоглавом Соборе противники встретились лицом к лицу. Можно сказать, что это и был тот самый второй штурм монастырско­го землевладения, который так и не успел провести в свое время Иван III. Но какже бездарно был он подготовлен!

Буквально накануне Стоглава в число высших иереев был вве­ден нестяжатель, рязанский епископ Кассиан. Но он оказался един­ственным из десяти участников Собора противником иосифлян. Уже такой расклад внутри церковной иерархии предсказывал прави­тельству — несмотря на всю резкость царских вопросов — несомнен­ный проигрыш. Да, кадровые перестановки в иерархии произошли, но начались они лишь после Стоглава. Точно также, как Иван III низ-

А.А. Зимин. Цит. соч., с. 378.

Там же.

ложил после Собора 1504-Г0 главного иосифлянского инквизитора архиепископа новгородского Геннадия, низложен был теперь Фео- досий, тоже новгородский архиепископ, не уступавший Геннадию в непримиримости. Но когда? Через три месяца после рокового го­лосования. И лишь в ноябре 1552-го назначен был на его место не­стяжатель Пимен. Тогда же игуменом Троицы назначается идеолог нестяжательства Артемий, а игуменом суздальского Евфимьевского монастыря его соратник Феодорит.

Все это имело бы смысл, если бы правительство готовило новый, третий секуляризационный штурм. Но оно его не готовило. Более то­го, оно не сумело помешать (\Аакарию организовать, как мы помним, инквизиторский процесс над еретиками в октябре 1553-го, в кото­рый он искусно втянул и Артемия, и Феодорита, а заодно и епископа Кассиана, добившись их отстранения и ссылки (Артемий, впрочем, бежал из Соловецкого монастыря в Литву, где разделил с Курбским судьбу политического изгнанника). Не пришло правительство на вы­ручку собственным идеологам. Такова была его главная ошибка.

Последствия её невозможно преувеличить. Ибо именно здесь упущена была возможность расколоть ту военно-церковную оппози­цию реформам, на которую опиралась впоследствии самодержав­ная революция Грозного (или «установление личной диктатуры», как предпочитают называть её авторы тома VIII). Нет сомнения, что, утолив земельный голод помещиков за счет секуляризованных мо­настырских земель, Правительство компромисса не только на­смерть рассорило бы дворянство с церковью. Оно напрочь лишило бы будущую контрреформу, как её ни назови, политической базы и таким образом сделало бы опричнину, скорее всего, практически невозможной.

Вместо опричнины могли бы в этом случае повториться «Москов­ские Афины» 1490-х с их бурной и открытой полемикой и идейным плюрализмом. С той разницей, что на этот раз позиции утративших как монастырские владения, так и свою интеллектуальную монопо­лию клерикалов были бы раз и навсегда подорваны. Я говорю, что в этом нет сомнения по простой причине: именно так оно и случилось во всей Северной Европе.

Короче, ошибка была поистине роковая. Ибо влияние «близких восточных деспотий», которое авторы тома VIII провозглашают ре­шающим фактором русской истории, могло быть в этом случае ней­трализовано. Тем более, что Сильвестр сумел, по-видимому, убедить царя в пагубности монастырского землевладения и в принципе воз­можно было поэтому обратить его деструктивную энергию не против своего народа, но против клерикалов. Сказал же в конце концов да­же такой скептик, как Б.Н. Чичерин, что ход русской истории был бы совсем другим, «если бы» страна приняла в 1610 году конституцию Михаила Салтыкова. Так почему бы не предположить то же самое, говоря о Стоглавом Соборе 1551 года?

Глава четвертая Перед грозой

Вторая

Вопиющую политическую некомпетентность

проявило Правительство компромисса, однако, не в одном лишь деле нестяжателей. Оно не сумело воспользоваться исторической возмож­ностью, которая сама шла к нему в руки. Ведь в отличие от Ивана III располагало оно решающим политическим инструментом, уж навер­няка способным сломить сопротивление иосифлян. Я говорю, конеч­но, о Земском соборе. Тем более, что в его распоряжении был уже и европейский опыт последних десятилетий. Именно Риксдаг (швед­ский парламент) поддержал Густава Вазу, когда в 1527-м он возглавил штурм церковного землевладения. И семь лет спустя при Генри­хе VIII в Англии именно Реформационный парламент закрыл все мона­стыри в стране. Короче, живой опыт уже доказал, что ни апелляции к иерархии, ни кадровые перестановки не решают дела в такой ги­гантской политической операции. Только нация в лице своих предста­вителей оказалась способной открыто противопоставить себя церкви. Правительство не обратилось к нации. Даже знаменитые царские во­просы 1551-го обращены были к церковному Собору, а не к Земскому.

Известно, что даже с реализацией законов, утвержденных Зем­ским собором, у правительства были серьезные трудности. Напри­мер, исследования Н.Е. Носова показывают, что и административная реформа введена была в два приема — в 1551-1552-м и в 1555-1556-м.

В промежутке как будто имело даже место попятное движение. В те­чение нескольких лет судьба Великой Реформы висела на волоске. Но здесь правительство стояло твердо и усилия его были вознаграж­дены. С отменой тарханов, однако, т.е. с реформой, непосредственно задевавшей интересы церкви, вышло по-другому. И правительство уступило — несмотря даже на то, что сама иосифлянская иерархия проголосовала за новый Судебник. Такова была вторая ошибка ре­форматоров.

Глава четвертая Перед грозой

емы военной

реформы

В связи с Казанской войной и административной ре-

формой на первый план вышла проблема модернизации армии.Тем более была она остра, что теснейшим образом переплелась с той же, как мы уже знаем, определяющей для судеб страны борьбой между «деньгами» и «барщиной». Ведь любительская помещичья конница, составлявшая ядро тогдашней московской армии, жила, как и только что отмененная наместничья администрация, за счет «кормов», которые получала с крестьян на землях, отданных ей в служебное владение. И порядки, которые она там установила, ни­чуть не отличались от наместничьих. Об отношении помещиков к крестьянам во всяком случае вполне можно было сказать словами того же летописца: «не быша им пастыри и учители, но сотвориша го­нители и разорители». Отменив кормленщиков в гражданской адми­нистрации, следовало ли терпеть их в армии?