Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Простоим два часа! Заправляться будем! Пойди, навести!

Удача сама нам шагала навстречу! Я соскочил на пирс, позвал Фрола. Мы вышли на набережную — и сразу нашли нахимовцев, окруживших скромный белый памятник. Они слушали Николая Николаевича.

— Нам, черноморцам, запомнился навсегда, — говорил Сурков, — командир батальона морской пехоты Герой Советского Союза майор Куников. Он воевал и учился, обучал бойцов бить врага наверняка, выходить победителями из любого положения…

Из-за широкой спины Николая Николаевича вдруг выдвинулся Протасов. Старшина высаживался когда-то на эту самую набережную. По морякам стрелял каждый камень, но командир сказал, что обратно дороги нет. И Протасов водрузил над городом флаг корабля.

Протасов показал нахимовцам на клуб имени Сталина. Его заняли куниковцы. Трое суток отбивали они вражеские атаки. Протасов вспомнил погибших товарищей — санитарка Женя Хохлова первой ворвалась в немецкий штаб с автоматом… В комсомольский билет, который нашли у погибшей девушки на груди, была вложена записка: «Иду в бой за Родину. Погибну — не забывайте меня». Это было вот здесь, на набережной, на углу, в этом сером доме… И похоронили Женю на набережной, в братской могиле…

Тут Николай Николаевич увидел нас и, раздвинув нахимовцев, обнял, расцеловал. Младшие товарищи пожимали нам руки, расспрашивали об училище: они должны прийти туда осенью.

— Жду вас на крейсер, — приглашал Николай Николаевич.

— В другой раз — обязательно! — обещали мы. Пора было возвращаться на катера.

Мы поспели на пирс как раз вовремя. Лаптев поглядывал на часы. Я легко перескочил с пирса на катер. Фрол опрометью кинулся к своему.

Через несколько минут мы вышли из бухты. Слева промелькнули серые прямоугольники, трубы, вышки — цементные заводы, где проходила когда-то линия фронта.

Потянулась горная цепь; по снегу, лежавшему на вершинах, скользили темные тени. Горы то удалялись, то приближались к морю вплотную. Катер несся, как птица. Навстречу попадались небольшие торговые пароходы, катера, шхуны; мы обгоняли медленно пробиравшиеся под берегом корабли. Оглушительно ревели моторы, катер едва касался воды, и казалось, что мы летим над водой на крыльях.

Наконец, мы вошли в глубокую овальную бухту и увидели город у подножья гор. Дома стояли один над другим, как большие белые кубики. Зелень пальм ярко выделялась на желтом песке.

Глава четвертая

АНТОНИНА И СТЭЛЛА

— Погоди, Фрол, посидим, — сказал я, чувствуя себя очень неважно.

— Э-э, милый, торпедный катер — это тебе не эсминец. Тут привычку надо иметь. Растрясло — отдышись…

На широком, охватившем бухту подковой, бульваре росли пальмы с лохматыми стволами. Море, такое прозрачное, что ясно был виден на дне каждый камешек, неторопливо плескалось у стенки. На поплавке бородатый абхазец торговал боржомом и молодым абхазским вином. Город был похож на ботанический сад.

Через час автобус вез нас по дороге, обсаженной эвкалиптами. Фролу, конечно, интереснее было бы остаться в городе, но для друга он был готов пожертвовать всем и даже проскучать целый вечер. Промелькнула древняя каменная стена — остаток разрушенной крепости, деревня, где автобус с яростным лаем атаковали овчарки. Наконец, кондуктор предупредил:

— Вам выходить, товарищи моряки.

Сторож-абхазец, сидевший в будке у зеленых ворот, переспросил:

— Такая беленькая? Ну, как же, знаю! Симпатичная девушка. Идите все прямо, потом свернете направо, потом налево, потом снова направо, увидите дом, там живет ее дядя, Брегвадзе.

Мы пошли прямо. Высокие пальмы, выстроившись в шеренгу, сторожили дорогу. Мы свернули направо, затем налево; шли среди чудовищных кактусов, в воздухе пахло чем-то пряным и терпким. Фрол заинтересовался косматым деревом с длинными гибкими ветвями. Стоило к ним прикоснуться, они мигом, словно щупальцы спрута, обвивались вокруг руки. Фрол отдернул руку, и мы, потеряв желание близко знакомиться со странными деревьями, вместо того, чтобы свернуть направо, свернули налево и долго блуждали в субтропических зарослях между бананами, пальмами и бамбуком, пока не набрели на белый дом под зеленой крышей. За ним громоздились горы, уходившие в облака. В цветнике перед домом девушка с длинными, до пояса, черными косами, сидя на корточках, подвязывала мясистые красные цветы — канны.

— Скажите, пожалуйста, — спросил я, — где нам найти товарища Брегвадзе?

Девушка обернулась, ахнула, словно увидела привидение, выронила жердочки и веревки и, вскочив, поломала два или три цветка:

— Не-ет, клянусь здоровьем папы! — воскликнула она изумленно и радостно. — Вы что, друзья, с неба свалились?

— Стэлла? — опешил Фрол.

Да, это была наша Стэлла! И она, схватив Фрола за руки, закружила его, звонко крича: «Я вчера лишь приехала, вчера лишь приехала!»

Потом, чмокнув Фрола в обе щеки, устремилась ко мне.

— Нет, подумать только, вы оба здесь!

Она собиралась было и меня закружить, но вдруг опомнилась и лицо ее стало печальным.

— Никита, горе-то какое!.. Мы все плакали: я, мама, папа! Мы твою маму очень, очень любили…

Слезы ручьем брызнули у Стэллы из глаз, и она уткнулась лицом в мохнатый ствол пальмы. Славная девочка, с доброй, отзывчивой к чужому горю душой! Наконец, она успокоилась, притянула меня к себе и поцеловала в лоб: «это — от папы», еще раз в лоб: «это — от мамы», и в обе щеки: «от меня». Лицо ее было мокро от слез. И вдруг она спохватилась:

— Надо же позвать Антонину!

Она устремилась к террасе, а Фрол попросил:

— Кит, ущипни меня. Сплю я, что ли, или не сплю? Как Стэлла здесь очутилась?

— Она же сказала: приехала к Антонине в гости!

— Удивительнейшее совпадение! — недоумевал Фрол.

А Стэлла уже тащила к нам Антонину, загорелую и счастливую.

— Приехал! — воскликнула Антонина. — Приехал, — повторила она, словно не веря своим глазам. — Милый мой, мой родной… — это было сказано неслышно для Фрола и Стэллы, одними губами. Но тут же, не выдержав, зажмурилась и кинулась мне на грудь. — Как я счастлива! — сказала она, поднимая сияющие глаза. — Надолго?

— На целый большущий день!

— На один только день!

— Вот и я говорю, генацвале, стоило приезжать на один только день! — подхватила Стэлла, но тут же поправилась: — Стоило, стоило! Молодцы, что приехали! И как все хорошо получилось! Не-ет, но как же мне повезло! Подумать только, совсем ехать не собиралась, да тетя вдруг говорит: «Поезжай, навести Антонину, ты, наверное, соскучилась по подруге». И дала денег. Клянусь здоровьем папы, я от счастья чуть тетку не задушила в объятиях и сразу помчалась на поезд! Ну, рассказывайте же о себе, мальчики. Не знаю, как от Никиты, а от Фрола не дождешься и строчки. Я ничего не знаю, как вы плавали, где побывали… Фрол, начинай, я сгораю от нетерпения!

Фрола не надо было долго упрашивать. Наши плавания на «Севере» и «Кронштадте» были расписаны самыми яркими красками. Девушки только ахали, когда Фрол рассказывал, как я чуть было не сорвался с реи, но он меня вовремя подхватил. О «Риге», горевшей на минном поле, было рассказано так, что можно было подумать, что мы сами спасали с теплохода ребятишек и женщин.

— Пойдемте, я вас познакомлю с дядей, — сказала Антонина.

Борис Константинович Брегвадзе, сухощавый человек с очень загорелым лицом и курчавыми волосами, спустился в погреб и принес поднос с фруктами прошлогоднего урожая. Мы сидели в большой пустой комнате с белыми стенами за квадратным столом и лакомились апельсинами, грейпфрутами, мандаринами со сладкой кожицей и сладкими лимонами. В комнатах не было ничего лишнего: простой рабочий стол, карта на стене со шнурком, отмечавшим границу распространения цитрусовых, самшитовая полка с книгами, простая железная койка. В широкие окна были видны деревья, сгибающиеся под тяжестью созревавших плодов, горы, покрытые лесом, и море, ярко освещенное солнцем.

Борис Константинович хвалил Антонину:

101
{"b":"834968","o":1}