Повиснув в дверях вагона, профессор схватился за цилиндр, глубоко вздохнул и приветливо улыбнулся виду старого знакомого мегаполиса, хотя и угасшего сейчас, и окружавшей его Бронзовой стены.

Высокая массивная стена закрывала собой море кажущихся лоскутками стёганого полотна крыш. Врата Хельсинки, открывающиеся под сторожевой башней, напоминали пасть хищного зверя. Аэрис ещё на мгновение спрятался в тени вагона, позволив поезду доставить его прямиком в объятия своего прежнего дома, Свинцового города.

Когда сторожевая башня и стена остались позади, Заводной Суфлёр осмелился вернуться к двери вагона. Он потрясённо смотрел на находящиеся на грани обрушения многоквартирные дома, где раньше жили представители голубых кровей.

Стены были все покрыты пятнами грязи, большая часть окон была разбита, и практически все балконы обвалились или грозили рухнуть в любой момент. Из поломанных труб на улицы лилась красноватая вода. Теперь Свинцовый город был домом лишь для воронов, кроклоков и полчищ солдат императорской армии.

На разрушенном главном железнодорожном вокзале, как и раньше, царила суматоха из-за проводимых ремонтных работ, в которых была задействована целая артель из десяти солдат императорской армии, работающих с голым торсом. Тут и там мелькали ломы, лопаты, кирки и кайлы, двигались рельсы и шпалы, перевозился щебень. Работа сопровождалась монотонным гулом и отпускаемыми солдатами остротами.

Когда товарный поезд прибыл на станцию, мужчины притихли, и на мгновение работа остановилась. Механические военные мамонты, находящиеся в первых вагонах, являли собой внушительное зрелище, заставляющее всех и вся вокруг замолчать.

Раздался громкий визг воздушного тормоза, и поезд остановился.

Солдаты тут же принялись разгружать военное снаряжение. По быстроте их движений можно было сделать вывод, что долгой стоянка не будет, поэтому профессор проворно выскочил из вагона и пересёк пути. Нужно было максимально быстро отойти как можно дальше от поезда, на который было обращено всеобщее внимание.

Выйдя на улицу, Заводной Суфлёр раскрыл телескопическую трость и направился к своему бывшему дому. Он шёл по пустынному переулку, а под подошвами его ботинок хрустели осколки стекла.

Зубчатые стены некогда столь величественных каменных домов вырастали серой изгородью вокруг, и вороны, устроившиеся на ночлег в пустых оконных проёмах, насмешливо каркали. Аэрис покосился на двух чёрных птиц, прищурившись. Когда-то столь оживлённый мегаполис больше напоминал теперь некрополь, город мёртвых, а его разбитые мощёные каменные улицы – катакомбы.

Рядом с бывшим кинотеатром профессор остановился изучить наклеенный на стену предостерегающий плакат. На нём был изображён кроклок. Согласно плакату кроклоки представляли собой звероподобных существ-людоедов, которым не было равных в жестокости по отношению к своей добыче, заключающейся также в том, что они сдирали с неё кожу. Из человеческой кожи кроклоки изготавливали себе одежду, а на своих телах делали разрезы для установки внутрь различных устройств, работающих по принципу паровых машин. Несмотря на непрекращающиеся попытки, их не удалось истребить.

Посвящённые кроклокам исследования Императорской академии породили ещё больше новых вопросов, нежели дали ответы, позволяющие разгадать тайну их сущности и происхождения. Оставалось загадкой, как эти безумные и смертоносные существа смогли внедрить в свои тела сложную паровую технологию, которая наделила их могущественными способностями. Кроме того, они казались невосприимчивыми к чуме и беспощадно нападали на всё живое. Аэрис подозревал, что в подземных туннелях и канализационных сетях Хельсинки могла жить и размножаться гораздо более сложная колония, чем предполагалось.

Вдруг профессор почувствовал движение рядом с собой и замер на месте. Несколько теней бесшумно проскользнуло по улице.

Аэрис крепче сжал трость и внимательным взглядом попытался рассмотреть блуждающие фигуры. Словно огромные стервятники, они перемещались по обочине дороги в полусогнутом положении. Мужская и женская фигуры в отрепьях. Кто знает, может, они были жертвами войны, потерявшими свой дом?

Нет. Это кроклоки!

Аэрис повернулся, проскользнул в ближайший переулок и, не оглядываясь, пробежал мимо обломков и пары разбитых паромобилей. В воздухе витал странный запах гнилой смазки и машинного масла. Он пробежал через внутренний двор и выскочил из ворот на большую широкую улицу, по которой шли трамвайные пути. Там он остановился.

Этот район был зоной боевых действий, повсюду виднелись обломки и следы разрушений. Прямо посреди улицы лежал перевёрнутый трамвай, но рухнувший купол Императорского дворца по другую сторону улицы по-прежнему являл собой потрясающе захватывающий вид.

Профессор остановился отдышаться.

Капли пота стекали по вискам. Далеко, в западной части Эспланады, несколько кроклоков бродили плотным стадом, освещаемым прекрасным сиянием летнего утра.

Где-то поблизости послышался пронзительный царапающий звук, и выброс адреналина разлился по венам Аэриса, обостряя онемевшие от болезни чувства.

Кроклоки выныривали из теней и обломков. Казалось, они надвигаются со всех сторон – из окон и дверей паромобилей, из каменных фундаментов и водостоков зданий. Вскоре они заполонили всю улицу, напоминая причудливую цирковую труппу.

Но эти существа были отнюдь не воздушными гимнастами, не чудаковатыми людьми – пушечными ядрами в шлемах, пожирателями огня или меча, заклинателями змей, клоунами или живыми мишенями для дротиков, – а пугающе реальными зомби-монстрами в заштопанных лохмотьях из человеческой кожи.

Кроклоки безумно рычали, уставившись на профессора пустыми серо-стальными глазами. Когда они подошли ближе, профессор отчётливо увидел, насколько изрезанными были их лица и что в их тела действительно были встроены всевозможные приборы, детали орудий и разнообразные датчики. Животы этих изувеченных существ пересекали шланги и трубки, у одного из них в череп был ввинчен металлический увеличительный прибор, который попеременно приближал и отдалял изображение.

У бледно-белых кроклоков не было ушей. Головы их венчали странные изогнутые слуховые трубы, напоминавшие лошадиные удила и уздечки.

Жестокие изменения, которым они себя подвергали, должно быть, причиняли кроклокам огромную боль и доводили их до грани безумия. Или же они просто были невосприимчивы к боли.

Кроклоки издавали низкое пугающее рычание, направляясь в сторону профессора, как стая лунатиков. На какой-то кошмарный миг Заводной Суфлёр подумал, что в мире всё-таки есть вещи пострашнее, чем смерть, например, перспектива оказаться живым в лапах кроклоков.

Затем он насторожился и крепче сжал трость. «Sauvez-vous! En garde! Allez!»[2] – произносил Аэрис про себя, удерживая трость, как рыцарь меч. Одному кроклоку, однако, удалось подобраться к Заводному Суфлёру сзади и вонзить острые клыки в его плечо.

Профессор выпрямился, обернулся и ударил телескопической тростью по мерзкой морде кроклока. От удара кроклок рухнул на мощёную улицу. Аэрис нервно оглянулся вокруг и почувствовал, как волосы у него на затылке встали дыбом.

Кроклоков было слишком много, и Аэрис был окружён целой стаей. Существа приближались к нему, странно подёргиваясь. Они были уже слишком близко, как вдруг в пустынных стенах улицы раздался выстрел, затылок ближайшего кроклока взлетел в воздух.

В начале квартала появился механический боевой мамонт. На нём восседал солдат императорской армии, ведущий огонь по кроклокам.

Приближающийся металлический мамонт уже издалека выпустил в сторону орды зомби огненный столб из наконечника огнемёта, большинство кроклоков попытались бежать, сопровождаемые выстрелами.

Профессор отбежал в сторону и присел за обломками трамвая, чтобы защититься от пламени. Из своего укрытия он наблюдал за тем, как часть зомби предприняла попытку начать бессмысленную атаку, но сидящие на боевых мамонтах солдаты вели по ним отчаянный огонь. Мамонт выпустил ещё один столб пламени из пылающего красным хобота, отчего часть нападавших охватил огонь.