— Идите куда-нибудь, я отдохну, — бросила небрежно мать, снимая светлую блузку с себя. Ярко-малиновые губы улыбались задумчивой улыбкой, она не взглянула на дочь, войдя в комнату. В большие окна лился весенний апрельский свет начинавшегося дня, и Нина не хотела даже думать о том, что дома её двое детей. Причём один из них тот, которого она даже два года спустя совершенно не признавала. Мальчика для неё не существовало. И странно — он, похоже, это ощущал. Никогда не радовался её приходу и не улыбался ей. А только серьёзно так, насколько это может ребёнок двух лет, смотрел. И иногда ей казалось — он заглядывает ей в душу. Туда, где давно ничего не осталось кроме эгоистичного желания доставить себе удовольствие любым способом, будь то мужчины, походы по магазинам, встреча с подругами за бокалом вина — да всё равно, как.
Лена молча стала собирать Алёшу на улицу, хотя он всё утро хандрил, и даже играть любимым автобусом отказывался. Было чуть больше девяти утра, ещё рано для прогулки, но Лена никогда не перечила матери. Раз она хочет отдохнуть — пусть будет так.
Алёша категорически не хотел одеваться, выгибался и кричал, а у молодой женщины просто не было сил с ним совладать. Сцена была не из приятных. Она пыталась его уговорить, но малыш не умел ответить, а только громко, надрывно плакал. Нина Ивановна равнодушно следила за вспотевшей дочерью, и её уверенная морщинка на лбу даже забавляла. Лене почти удалось закончить с одеванием, как вдруг мальчика стало рвать. Он сам сильно испугался, выпучил свои раскосые глазёнки и тут же закатил их, переживая очередной приступ рвоты. То, что он съел на завтрак полчаса назад, обильно выплеснулось тугой струёй из маленького горла. Лена судорожно пыталась успокоить его, дать воды, но Алёша будто не мог остановиться, захлёбывался, отталкивая руку с кружкой воды.
— Ты что, заткни его! Что ты смотришь, идиотка! — вдруг завизжала мать, подбегая к ней и толкая в спину. — Тут вонять будет неделю!
Лена как ни странно не отреагировала на выпад матери, аккуратно вытерла влажной салфеткой измученное личико малыша. Быстро обняв его и попытавшись успокоить, она получила новый толчок в спину.
— Хватит, — холодно сказала Нина. — Иди, убирай и быстро на улицу. Я буду проветривать здесь. Кошмар, ну и вонь.
Лена молча встала, сняла с Алёши грязную одежду, поставила его в кроватку и вышла в коридор, хватая на лету ведро и тряпку. Её глаза ничего не видели, их заволокло слезами. Который раз она не могла понять, как мать может быть такой чёрствой по отношению к своему ребёнку. Или хотя бы к ребёнку вообще. Он же такой маленький, беззащитный, не такой, как остальные нормальные дети. Он требует особого отношения. Совершенно не такого…
Лена зашмыгала носом и, набирая воду, опустила голову к раковине, чтобы не видеть своего отражения в зеркале. Она никогда себе не нравилась и считала справедливым то, что никто из парней не влюблялся в неё и даже не смотрел в след. Своё призвание и смысл жизни она получила вместе с рождением Алеши. Эта несчастная душа так была похожа на её, и она никак не могла пройти мимо. Удивительно, но мать послушалась её не один раз тогда. Сначала не сделав аборт, потом не оставив ребёнка в роддоме. Но Лена чувствовала, что это сделано не по доброте. Иногда казалось — мать упивается тем, что ей, Лене, тяжело.
Набрав горячей воды, она понесла ведро в комнату, на ходу вытирая бессильные слёзы. Согнувшись под тяжестью ведра, она увидела Дениса, шедшего по коридору к своей комнате. Он её не заметил, его окружали трое высоких парней и две девушки. Последние заразительно смеялись и что-то говорили. Он с удовольствием отшучивался.
Лена поспешно опустила глаза, стискивая челюсти. Даже затылок этого мужчины был красив.
С момента, когда он поранил руку, прошло три недели и всё это время, сталкиваясь с ним, она испытывала внутреннюю дрожь. Никогда ещё такого с ней не было, это пугало и заставляло задуматься, не дочь ли она своей матери.
Стоило ему улыбнуться, как где-то в животе возникало назойливое чувство тепла. Разумеется, улыбался он не ей. Девушкам Гале и Свете из 22. С Леной он был почему-то спокоен и задумчив. А она думала, смотрит — это уже много, она не достойна и этого. Только вряд ли он что-нибудь интересное для себя высмотрит.
К тому моменту, как она закончила мыть комнату, поменяв воду четыре раза, малыш уснул в кроватке. Мать, Нина, так его и не одела, и он оказался совсем холодный, когда Лена, наконец, освободилась и укрыла его одеяльцем. Девушка поняла с полувзгляда холодное выражение матери. Она взяла всё необходимое для супа и вышла в коридор, чтобы заняться готовкой.
Был будний день, и поэтому кухня пустовала. Весь рабочий народ давно позавтракал и убежал на работу, а отдыхающие ещё не выходили. Дверь в комнату Дениса была закрыта, но оттуда доносились весёлые разговоры и взрывы смеха.
Лена немного успокоилась, хотя догадывалась, что нос распух, а глаз практически не видно из-за слёз. Она поставила на огонь кастрюлю со свиной косточкой, и стала сразу чистить картофель, низко опустив голову. Алёша с удовольствием ел суп с макаронами, и девушка часто его варила, хотя сама больше любила гороховый или красный борщ.
Она пыталась себя отвлечь, подумать о чём-нибудь, не касающемся утреннего происшествия, но не могла. Ей настолько было обидно отношение и грубость матери, что с каждым днём это не замечать становилось всё невыносимее. Она никак не поддерживала Лену, а иногда казалось, наоборот, старалась её жизнь сделать труднее.
Глубоко и порывисто вздохнув, девушка аккуратно сложила овощи в пластиковую миску, убрав несуществующую прядь со лба — привычка с того времени, когда носила распущенные волосы.
Когда она уже заканчивала варить суп, из 25 комнаты в конце коридора вышел Денис, заразительно смеясь: … — и ты думаешь, это прокатит? Ну, ты и дурень, — услышала она обрывок его фразы, взглянула на весёлое, светящееся красотой лицо, и тут же согнулась над столом, излишне внимательно перебирая зелень на разделочной доске.
Он подошёл к газплите, где стояла девушка, и треснул на подставку огромный толстый чайник, весь покрытый жиром.
— Варишь? — спросил он её, удивлённо разглядывая то, что на ней было надето. Спортивный старый костюм, наверное, ещё школьный, уж очень он был ей маловат. В тот момент парень подумал, что она не такая уж и бесформенная, как казалась поначалу.
Лена упрямо не поворачивала к нему заплывшее лицо, просто кивнула, тихо просипев: — Привет.
Ей невыносимо хотелось, чтобы он ушёл обратно к своей компании, кожей ощущая его присутствие рядом. Казалось, что всё её существо тянется навстречу этому красавцу брюнету.
Но она плохо знала Дениса Симакова, чтобы мечтать о его исчезновении. Он намеренно наклонился над столом и встретился с её взглядом.
— Ты плачешь, — заключил он.
Она дёрнулась, будто он ударил, и попыталась отвести взгляд, но Денис вдруг взял её подбородок в руку и повернул к себе. Она замерла, выронив нож, и впервые в жизни так глубоко заглянула в глаза мужчине. У него были не совсем тёмные глаза, на их глубине горели золотые искры.
— Что случилось? — спросил он приподнятым тоном. — Хочешь, я изменю твоё настроение?
Дальше всё произошло очень быстро. Девушка не представляла себе, что с ней такое могло произойти. Денис потащил её очень настойчиво за руку в свою комнату. При этом он что-то говорил, и Лена видела его неестественную весёлость.
Втащив её за дверь 25-й, он с размаху посадил её рядом с собой и сразу стал представлять друзьям.
— Знакомься — это Виталик, Слава и Рома. Девчонки — Света и Луиза. А это моя соседка, у неё плохое настроение, и зовут Лена. Но мы сейчас ей его поднимем, правда?
Все загалдели, заулыбались, налили ей полстакана водки. Лена же сидела, как замороженная, воспалёнными глазами оглядывая его друзей, их необычно подвижные лица, ярко накрашенных девушек.
Сидели они прямо на не заправленном диване, девушки в глубоких старых креслах.
