В движениях парней улавливалась скользкая опасность. В дыхании воняло мерзким куревом. Расхлябанной походкой они обступили Риза. Самый мелкий из ребят вдруг принялся играть коротким ножом, до этого спрятанный в кармане. Толстяк разминал пальцы, прежде чем надеть кастет. Он явно не спешил и тянул удовольствие. Всем видом показывал, какой он молодец.

Риз напрягся. Он подобрал свои грязные босые ноги, сбитые в синяки.

— Удобно устроился. А за удобства надо платить.

— Так это музыкантик с площади. Его рожа. Че, больше не поешь?

— Я хип-хоп признаю. Сопли не уважаю. — вставил толстяк и оскалился своей шутке.

— Слышал, музыкант? Хип-хоп давай. Да постарайся. Тогда сильно не станем бить! — и тронул Риза ногой.

— А тут что за облезлая шкура? Желудок прилип к позвоночнику! Ха-ха! — мелкий как бы только заметил Джесс, хотя оглядывал ее до этого наглым пренебрежительным взглядом. А у самого на подбородке темнела грязная татуировка, как будто он упал в лужу.

— Верно. Она своим видом портит нашу улицу.

— Давай пой! — приблизился толстяк. — А ты не болтун, я посмотрю. Знавал я такого же же чела. Все геройствовал, а кончил как собака.

— Это вы собаки дворовые! — весело закричал Риз. И понеслось!

Хлесткое шуршание одежды, торопливый топот — каждый хотел проучить Риза. Он упал, сжался и его тут же накрыли неприятели. Джесс, пораженная этим сумасшествием, похолодела. Кровь словно застыла в жилах. Тело неподъемным грузом прилипло к земле. Видя, как Риз вздрагивает при каждом ударе, слыша, как он стонет, как воздух из его легких выбивают грязные грубые башмаки, не давая вздохнуть, Джесс сама задыхалась.

Она беспомощно ловила ртом воздух и вдруг закричала. Оцепенение, что льдом сковывало, разбилось на острые осколки. Джесс видела, как лохматая голова толстяка отлетела прочь, искаженное удивление безобразное лицо. Алые борозды от ногтей исказили его. Как спотыкаясь и кувыркаясь по земле, банда обидчиков бежала прочь. Один — хромал, другой держался за глаз, третий наугад так резво махал ножом, что тот выпал из дрожащий пальцев.

Отступив на десять метров, банда вновь почувствовала себя в безопасности и с ненавистью уставились на Джесс. Они тут же принялись материться, уязвленные в трусости и слабости перед маленькой Джесс.

Риз кашлянул. Джесс поспешила к нему, но от прикосновения, Риз заскулил, стиснув зубы. Она отдернула пальцы и смотрела на Риза покрасневшими глазами, полными слез.

Кто-то из обидчиков кинул в Джесс пустую бутылку. Она разбилась о стену, наполнив и без того душный воздух едкой вонью спиртного.

— Сука!

— Ладно, пошли. — буркнул тихо мелкий. — Кастету в больничку надо.

— Бешеная!

— А с тобой, музыкант, еще не закончили. Позже продолжим.

И они ушли.

"Лучше бы сдохли там у себя за углом" — в сердцах кричала Джесс. Риз повернул голову и сплюнул кровью. Он поднял голову на Джесс. Взгляды их встретились. Долго они так смотрели. Даже время остановилось. И тут Риз зажмурился и передернулся всем телом:

— А ты классно двигаешься. — весело хихикнул Риз, улыбаясь.

Они шли по вечерней улице. Босой Риз в мятой одежде с орванной штаниной с Джесс на руках превратился в отщепенца. Риза принимали за нищего, бездомного или пьяницу-попрошайку. Отчасти, а где-то и на сто процентов, люди были правы.

Риза и Джесс сторонились, будто моглииспачкаться.

Город хоть и оставался прежним, теперь предстал в чужеродном виде. Здания, заборы, свет фонарей — все здесь было причудливо-уродливым, пугающим. Срубленные черные стволы деревьев, каменные бордюры нагоняли тоску.

Прохожие обходили Риза и отворачивались, осуждая суровыми взглядами. Кто-то косился, с видом полного превосходства и неприязни, словно чувствовал себя обязанным вмешаться и нагрубить, прогнать подальше прочь. Но все-таки Риз был крутого вида, хоть теперь и потрепанного. Поэтому не каждый бы решился связаться с ним.

Не смотря на багровые опухлости на лице, Риз был так же красив. Даже стал выглядеть чуточку мужественнее. Джесс задумалась о нем и о себе.

Они шли по краешку тротуара. Медленно, словно беззаботно прогуливались. Риз нашел телефонную будку и потом еще полчаса выпрашивал у прохожих монетку позвонить. Постояв, Риз бросил трубку и уселся прямо на асфальт.

— Боль мешает думать, блин. — выругался в сердцах Риз. Он попытался привстать, но застонал и остался на земле. — Не могу вспомнить номер.

Трещинки кажутся знакомыми, хотя разве их упомнишь? Мелкие камешки — первые игрушки Джесс. А еще они хрустят под ногами. Давний друг — асфальт. Обжигающий в жаркий день и холодный в сырую ночь. Он — отражение жизни. Вот только в доме про него Джесс не вспоминала.

Джесс рассматривала камешки, выщербленные из полотна дороги ногами прохожих. Потом принялась катать их.

Ей нравилось так играть, когда была совсем ребенком. Юная и наивная, Джесс перебирала камешки и находила в этом радость жизни, отвлекалась от долгого ожидания мамы. Давно? Никто уже не скажет насколько. Может, так было еще вчера.

Мама не пришла. Джесс отложила камешки. Грусть наполнила легкие и разлилась по асфальту. Камешки теперь вызывали неприятный царапающий звук.

Когда очень-очень сильно ждешь, из тумана появляется мама. Но сейчас никто не пришла.

В минуту улица опустела. А визжащим гул усилился. Он разливался в нестерпимых раскатов грома, успокаивался, чтобы набрать силы на короткие мгновения и ревел снова. Спустя час шум отступил. Тогда в пыльном воздухе прояснился жалобный дребезг сирены. Но и тот скоро прекратился.

Измученная Джесс осмелилась открыть глаза и осмотреться. Она чувствовала как вздрагивает сердце Риза, знала — он рядом. Джесс хотелось убедиться, что некто страшный, вымещающий злость, окончательно ушел так и не найдя их. А в округе царила необычно темная ночь. Все окутал мрак. Свет в окнах погас. Вместо звезд и луны с неба взирали вонючие клубы дыма. Воздух нес в себе гарь и пыль. Ужасно становилось еще и от того, что при этом царил мертвый покой. Звенящая тишина. Если бы сейчас у Джесс был дом, она залезла под диван. Риз, наверное, сделал громче телевизор и лег спать.

Риз обнял Джесс. Боль в ободранном хвосте унялась.

Спустя время в некоторых окнах затеплился свет, но и он казался приглушенным, прячущимся возле тонкой грани теней.

Если тебе когда-нибудь шептали под покровом ночи "люблю", ты знаешь, какие чувства расцветают в сердце, и хочется еще сильнее жить и любить.

Порой не надо лишних слов, достаточно посмотреть в глаза, чтобы увидеть признание в любви. Джесс стеснялась говорить о чувствах. Ей становилось неловко в такие моменты. Вот и сейчас тоже.

— Ты красиво поешь. Почему бы тебе этим не зарабатывать? Ведь если все узнают о твоих песнях, ты станешь богатым.

— Я и на гитаре неплохо играю. Сейчас нет гитары. Пришлось продать. А песни, на самом деле, никому не нужны. — тихо рассказывал Риз. — Ну, теперь за квартиру платить не надо.

Джесс недоумевала: “чему Риз радуется?” Они лишились дома. "Может, дом не такое ценное в жизни? Тогда что? Или Риза слишком сильно ударили и он не в своем уме? Вот заживет ушиб, и будет он скучать и плакать".

Перед тем как беспокойный рваный сон забрал Джесс, она вспомнила слова, что вывела кровью: "Убью всех". И Джесс очень захотелось, чтобы обидчики прочли ее послание, задрожали от страха, попрятались подальше в прокуренном углу, сгинули навсегда.

"Они не достойны жить. И как мир их терпит?"

Тонкий ледяной дымок пробежал по спине Джесс. Ее вдруг осенила догадка, что мама приходила к тому месту, где оставила ее: к крошечному углублению кирпичной стены. А Джесс упустила этот миг, причинила маме боль, которой мучилась сама.