И еще более серьезной после того, что случилось с Оливией.
Слушаю Бретта несколько минут, на самом деле не слыша его, а потом он встает и отставляет свою кружку в сторону. Потирает руки так, как делал это в студенческие времена – как будто готовясь, настраиваясь на то, чтобы как следует «оттянуться». Замираю, припомнив те пьяные разгульные ночи, слишком многие из которых оставляли за собой след каких-либо разрушений или чего похуже.
«Ханна…»
Непроизвольно делаю редкий вдох. Ради самосохранения это имя хранится прочно запертым в темных уголках моего сознания, но в эту долю секунды, при виде Бретта, оно вновь приходит ко мне, и я мотаю головой. Жаль, что я не поступил тогда по-другому.
– Да ладно тебе, Марки, старина, – расслабься. Я-то думал, мы собирались немного развлечься…
– Да, – отзываюсь я, а затем, услышав отсутствие энтузиазма в своем тоне, более уверенно продолжаю: – Давай так и поступим.
Пока быстро переодеваюсь, мне приходит в голову, что Бретт, скорее всего, здесь вовсе не для того, чтобы сидеть и спокойно обсуждать деловые вопросы – я, как всегда, иду той дорогой, которой он меня ведет. Но теперь уже слишком поздно менять планы, так что мы выходим за дверь и направляемся в паб. И лишь тогда мне приходит в голову, что тот может и не работать. Могла ли полиция закрыть его? Я как-то не подумал о такой вероятности… Пожалуй, было бы лучше, если б это оказалось и вправду так. Можно будет просто купить несколько банок пива в магазине и принести их домой. Я уверен, что Джен не будет возражать – она всегда может пойти в комнату отдыха и почитать или подобрать очередные детальки к пазлу. Все это помогает ей расслабиться, и бог свидетель, как мы оба в этом нуждаемся.
На ходу пишу ей эсэмэску, дабы убедиться, что она сможет забрать детей с продленки – эти ее ветеринарные посиделки могут закончиться и позже намеченного срока. Однако я уже рассказал ей о своих планах, так что в таком случае она обязательно позвонила бы. Ей бы не хотелось заставлять Эллу и Элфи стоять в ожидании у школьных ворот. Особенно учитывая все, что сейчас происходит.
– Ну что, готов? – спрашивает Бретт, когда мы заходим за угол и в поле зрения появляется вывеска «Юниона». – Потому как я не забыл, что раньше ты был слабаком.
Это было более двадцати лет назад, и он все еще вспоминает об этом. Невольно стискиваю зубы. Очень хочу поправить его – сказать, что ничего подобного, – но не хочу опять ворошить эту историю. Это та часть моего прошлого, которую я предпочел бы не вытаскивать на поверхность. По-моему, и Бретт тоже, так что я удивлен, что ему этого захотелось.
– Готов целиком и полностью, – отзываюсь я, ускоряя шаг и демонстративно игнорируя его последние слова.
Машины въезжают на парковку и выезжают с нее, так что паб явно открыт. Полагаю, он не рассматривается как место преступления – не из него ведь похитили Оливию.
– Жду не дождусь услышать, как ты собираешься зарабатывать мне деньги, – со смехом добавляю я, скрывая за легкомысленным тоном чувство вины. Ну как я могу и дальше вести нормальную жизнь, как будто ничего и не случилось? Родне Оливии это, конечно, никак не светит.
Когда спускаемся по склону, ведущему ко входу в «Юнион», я замечаю полицейскую машину, припаркованную на соседней улочке, и у меня подкашиваются ноги. Быстро восстанавливаю равновесие, делая вид, что все в порядке. Бретт бросает на меня любопытный взгляд. Но, переступая вслед за ним через порог заведения, я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть полицейского, стучащего в чью-то дверь. Еще один стоит на улице и беседует с кем-то из соседей. Кровь стынет у меня в жилах.
Скоро ли полиция постучится и в нашу дверь?
Глава 17
Дорогая моя, я никогда не прощу ее за то, что она сделала! Я хочу, чтобы ты знала, что это была не твоя вина. Ни в чем из этого нет твоей вины.
«Вообще-то не похоже на то».
Мой отец, упокой Господь его дерьмовую душу, всегда любил повторять: «Гнилое яблоко никогда не падает далеко от яблони». Хотя я ненавидел его за то, что он это говорил, – поскольку то, как он тихо, угрожающе снова и снова произносил эти слова мне на ухо, означало, что он уже отказался от меня – я уже начинал и сам в это верить.
«Очень надеюсь, что он ошибался. И что ты тоже ошибаешься».
Наверное, у этой семьи никогда не было шанса.
«До чего же пораженчески это звучит!»
Хочу, чтобы ты знала: я никогда не отказался бы от тебя. Несмотря на все, что она могла тебе сказать, я все-таки хотел участвовать в твоей жизни, но она запретила мне это. Она не хотела, чтобы тебя запятнало мое прошлое. Хотя, похоже, она удачно забыла о своем собственном.
«Пожалуй, это вполне ее характеризует».
Убийство у нас в крови, сказала она. Вероятно, в этом она была права. Но это отнюдь не неизбежно, моя принцесса. Будущее еще не написано. Не забывай об этом, хорошо?
«Постараюсь не забывать, папа.
Хотя, может, это и вправду у нас в крови».
Глава 18
Дженни
Хрустит гравий, когда я сворачиваю к задней части ветклиники «Уэлл-Кум», стараясь не парковаться в поле зрения камеры наблюдения.
– Мы идем посмотреть на животных? – взволнованно спрашивает Элфи.
– Боюсь, что не сегодня. Сейчас все закрыто. В другой раз, детка. – Мой голос напряжен, а еще больше желудок. Объясняю, что мне нужно кое-что туда забросить, и прошу детей тихо посидеть в машине.
Вылезая из-за руля, замечаю, что в полях слева все еще происходит какая-то деятельность, но, по крайней мере, вертолет над лесом уже не висит. Не знаю, хороший это знак или плохой. Будучи оптимисткой, предпочитаю думать, что Оливию уже нашли. Или ее тело. Поеживаюсь и отвожу взгляд от полей.
Открываю багажник, потихоньку достаю черный мешок со всеми «подарками» и подхожу к задней двери. Понимаю, что камера наблюдения засечет меня за этим занятием, так что и вправду не пойму, зачем потрудилась поставить машину в слепой зоне. И чего мне вообще волноваться из-за камеры? Мне нечего скрывать. Однако, проходя мимо, украдкой бросаю на нее взгляд – и слишком поздно сознаю, что вид у меня при этом наверняка виноватый. Примерно как тогда, когда позади меня едет полицейская машина, и я машинально начинаю вести себя по-другому, хоть и знаю, что полностью соблюдаю скоростной режим, а документы на машину в полном порядке. И вот теперь, когда останки животных тяжело оттягивают руки, веду себя столь же подозрительно. Нужно расслабиться. Я ведь не пытаюсь сдать на утилизацию части человеческого тела, пытаясь выдать их за отходы животного происхождения…
Оказавшись внутри, проверяю, все ли чисто – снаружи не стоит ни одной машины, но надо все-таки окончательно убедиться, – и направляюсь в помещение для биологических отходов. Налепляю на мешок наклейку «Токсично!» и оставляю его в специальном контейнере для сжигания. И тут вдруг внезапное ощущение дежавю охватывает меня с такой силой, что я замираю, изо всех сил пытаясь ухватиться за некое воспоминание. Но оно, как жидкость, быстро утекает от меня, прежде чем успеваю его поймать. Я регулярно прихожу сюда, чтобы убрать в контейнер какие-то биологические отходы, это совершенно повседневное дело, и просто не могу себе представить, почему именно это конкретное действие вызвало подобное чувство. А если не оно, то что же? Смотрю на часы: отходы должны забрать ровно через десять минут – я успела как раз вовремя. Нужно поскорей убраться отсюда, пока не пришел сторож, чтобы открыть дверь работникам транспортной компании.
Когда сажусь обратно в машину, у меня шумно вырывается долгий, протяжный вздох облегчения. Молча молюсь, чтобы мне больше никогда не пришлось этого проделывать.
– Что-то случилось, мам? – Глаза Элфи ищут мои в зеркале заднего вида.
