Пуэлла осознала, что совершила грех, пойдя против любви молодого Тристиса и Фелиции. Она хотела извиниться за бессердечие перед компаньонкой, окутать её лаской и защитою. Но как? Если Фелиция узнает о нечестных делах госпожи, то о прощении не будет и речи. Невинная девушка не станет путешествовать с шулером. Если бы только Пуэлла умела зарабатывать, не прибегая к играм…

Городок, где разместились дамы, расстилался на равнине, окутанной вечными туманами. Вдоль единственной главной улицы ютились каменные серые здания. Редкие жители городка плелись по своим делам. В переулках стояла такая темнота, что даже днем проходить там виделось рискованной затеей. Всюду стоял запах сырости и плесени.

Гостиница представляла из себя очередное серое здание, где за скромную плату предоставлялась пыльная комната с отсыревшими обоями по углам. Постояльцы, обычно хмурые и с блеклыми лицами, встречали дам двусмысленными улыбками и сгущались, как дождливые тучи, над столами. Непривычная тишина окутала дам густым туманом. Однако Фелиция видела и более приземленные нравы, потому сносила новое общество с невозмутимостью и сохраняла непоколебимый вид.

По прибытии в номер Пуэлла заглянула в карманы и едва слышно ахнула. Она быстро перебрала шкатулки и коробки, где хранились карты и деньги, и не обнаружила ни того, ни другого. Накопленные игрою деньги, некоторые драгоценности, бронзовые безделицы: все это украли, вероятно, в пути. Перевозчики багажа не раз соблазнялись тем, чтобы прихватить себе вещи одинокой женщины, потому Пуэлла взяла за правило не держать при себе много дорогих вещей. Только и это не уберегло от беды: держать большую часть денег при себе невозможно.

— Госпожа, — тихо подала голос Фелиция и равнодушно окинула взором побледневшею Субдолу, — вас снова что-то беспокоит?

— Дорогая, — Пуэлла выдохнула и постаралась спрятать волнение, — я просто устала от дороги. Нам стоит отдохнуть.

Пуэлла прилегла. Будь ее воля, она бы сообщила о злодеях, что ограбили её. Теперь же, вспоминая Апонана, Субдола вывела для себя нравоучение. Она плутовством и обманом заработала это состояние, позволяла себе все ухищрения для обогащения, и перевозчики багажа поступили с ней точно так же.

У Пуэллы оставалось десять золотых монет. Эта ничтожная для Субдолы сумма побуждала снова прибегнуть к игровым хитростям и к старому заработку. Одна мысль об этом погружала ее сердце в тоску. Но иного выхода из надвигающегося безденежья молодая женщина не видела.

Случилось Субдоле завязать беседу с одним постояльцем со свинцового цвета лицом и поиграть с ним в штосс. Игра шла на счастье, однако глаза Пуэллы следили за руками соперника. Она заметила, как мужчина, метавший банк, умышленно положил карту лицом кверху. Пуэлла знала этот прием, он назывался «сликование». Мужчина искусно умел класть карту, чтобы она ложилась налево. А после этой махинации он клал поверх подобную предыдущей карту в обычном порядке.

Мужчина специально держал карты небрежно, чтобы Пуэлла, как понтер, могла увидеть сликованную карту; равно и то, что она выигрывала, потому Пуэлла тотчас поставила подобную на весь банк. Когда постоялец как будто неожиданно увидел, что она воспользовалась по неосторожности его известной картой, он сказал:

— Сударыня, сделайте мне снисхождение. Сойдите с этой карты.

— Вы знаете правила игры, — твердила Пуэлла. — Не моя вина, что вы ошиблись в тасовке.

— Ну, так и быть, — согласился постоялец и, смахнув к себе карты, нагнулся через стол к Пуэлле. — Смотрю, вы здесь не просто отдыхаете. Признайтесь, что вас привело в этот городок?

— То же, что вас, — ровным тоном ответила Пуэлла.

— Тогда позвольте сообщить вам кое-что, — шепотом заговорил постоялец. — В этом городе водятся щедрые господа, которые принимают у себя гостей. Их цель — всевозможные празднества. Вас наверняка заинтересует предложение посетить такой дом.

Как оказалось, за столом сидели два искусных игрока. Пуэлла минуту держала молчание, а затем кивнула, и постоялец протянул ей визитку с адресом.

По возвращении в номер Пуэлла объявила о намерении посетить некоего любезного человека. Компаньонка с недоверием посмотрела на Субдолу.

— Фелиция, дорогая, — нарочито мягким голосом начала Пуэлла, — мне нужно нанести визит одному господину. Я приду к утру.

— Как? — воскликнула девушка. — Вы оставляете меня?

— Достопочтенный господин пригласил меня к позднему часу, — пытаясь придумать отговорку, медленно говорила Субдола. — Ты, верно, устала с поездки и будешь спать.

— Госпожа Пуэлла, — резко высказалась девушка и бросила пристальный взгляд на госпожу, — вам в самом деле надобно наносить этот визит?

От вопроса компаньонки на теле молодой женщины почему-то проступил холодный пот. Пуэлла не без опаски встретилась с взглядом Фелиции и удивилась этому чувству. Она боялась, что мисс Люденс обо всем догадалась? Или не могла узнать ту кроткую девушку, которая доселе могла лишь лепетать слова благоговения перед ней?

— Если меня пригласили, — пытаясь вернуть твердость голосу, ответила молодая женщина, — то я обязана почтить хозяина своим присутствием.

— Тогда и я пойду, — решительно ответила Фелиция, вставая с дивана. — Ведь я ваша компаньонка. И я всегда буду с вами.

То ли слова Фелиции, то ли нежелание продолжать плести ложь перед компаньонкой — одно из этих чувств заставило Пуэллу согласиться и взять её с собой.

Фелиция и её покровительница пришли по адресу ближе к вечеру. Дом из красного кирпича слишком выделялся на фоне вереницы серых зданий. Фелиции показалось, что она стояла на пороге имения добрых и светлых людей, которых не коснулся туман серой грусти, что царил в этом городе. Дверь гостям открыла полная женщина средних лет, которая была одета в расшитый узорами фартук и пестрое красное платье. Хозяйка жеманно улыбнулась и провела дам в переднюю.

Попросив немного подождать, женщина удалилась в гостиную, а мисс Люденс огляделась. Изнутри дом уже не казался роскошным. Старые картины были покрыты слоем пыли и паутины, а узорчатые обои отклеивались в углах и местами покрылись пятнами. Грязь с пола липла к обуви, а у порога виднелась гора изношенных до дыр ботинок.

Наконец хозяйка вышла из комнаты с мужчиной под рукой, одетого в дорогие одежды, но безобразно выглядящего — его щеки повисли, лицо опухло, а красные слезящиеся глаза смотрели в пустоту.

— Дамы, какой сюрприз! — вскричал восхищенный прибытием новых гостей хозяин. — Милости просим!.. Ну же! Вы, сударыня, пойдем те, убьем время, пока оно не убило нас.

Мужчина уже потянулся к мисс Люденс, как Субдола оттолкнула его. Хозяйка охнула и отвела потерявшего разум мужа в другую комнату.

Пуэлла заглянула сквозь двери в гостиную, откуда тащили пьяного хозяина, и поморщилась. В той комнате царила вакханалия: одни мужчины лежали без сознания, другие — пиршествовали за столом или дрались между собой. Разбитые бутылки с разбросанными всюду картами и невыносимый гомон тотчас принудили Пуэллу прикрыть дверь и сесть на диван рядом с компаньонкой. Субдола с сожалением взглянула на Фелицию, которая вся сжалась на краю сидения и смотрела в пол застывшим взглядом. В этот момент сердце Пуэллы пронзил сильнейший укол совести.

Вернулась хозяйка и жеманным голосом произнесла:

— Сударыни, простите уж нашего хозяина-то. Он — человек веселый! — похабно смеялась женщина, — Не желаете штосс? Или, если мисс рядом с вами захочет, то в мушку сыграем?

— Извольте метать банк, а я буду понтировать, — ответила Пуэлла тотчас и поскорее отвела Фелицию подальше от комнаты мужского увеселения.

Пуэлла села с хозяйкой за отдельный стол и начала игру. Она нисколько не сомневалась, что предложение хозяйки шло не от добрых намерений. В игре в штосс многое зависело от мастерства игрока, не зря Пуэлла питала к этой игре особый интерес, потому внимательно наблюдала за колодой. На ощупь она обнаружила на картах подрезку: хозяйка играла клиновой колодой. Пуэлла, проиграв десять серебряных монет, пошла на хитрость. Перед партией она нащупывала нужные для соперницы карты и делила колоду снизу.