Когда Пуэлла выиграла у хозяйки две золотые монеты, то отложила карты и сказала:

— Благодарю, сударыня, за доставленную честь.

— Что же вы, — попятилась хозяйка, — не играете?

— Сударыня, — низким голосом сказала Пуэлла, — я дала себе слово на этих картах, которые вы изволите держать в руках, никогда более не проигрывать.

Хозяйка разинула рот и спросила:

— Как вы узнали? Вы, значит, опытный игрок?

— Разумеется, — Пуэлла показала визитку. — Иначе я бы не пришла с интересным предложением для хозяина.

— Прекрасно-прекрасно, — захлопала хозяйка по столу хозяйка ладонями, довольно улыбаясь. — Только спит-то уже муженек. Оставайтесь у нас пока! На улице темным-темно.

Хозяйка торопливо проводила гостей в спальню. Среди крашеных стен и покрытого лаком паркета стояли шкаф и кровати с матрасами и подушками, на которых будто кто-то недавно спал. Фелиция рухнула на обитое кисеей, но пыльное кресло, и с отчаяньем воскликнула:

— Умоляю вас, госпожа Пуэлла! Объясните, почему вы остались здесь?

Молодая женщина взглянула на обессиленную компаньонку, и чувство сильнейшего стыда заставило ее признаться.

— Мы нуждаемся в его помощи, — слабым голосом ответила Пуэлла. Она села возле компаньонки и отвела взгляд. — У нас нет денег. Нас обокрали, Фелиция.

Мисс Люденс прикрыла рот руками и охнула. Она металась взглядом по комнате, не зная, что ответить. В светлую голову девушки, которая никогда не сталкивалась с нуждой и бедами, не приходила ни малейшая догадка, кому и зачем понадобились скромные вещи двух путешествующих дам. Фелиция посмотрела на свою госпожу, и ей показалось, что Пуэллу беспокоила эта ситуация не меньше ее.

— Нам предоставился случай воспользоваться милостью сего господина, что не только согласился помочь с пропажей, но и предложил ночлег, — продолжила говорить Субдола, но девушка никак не могла поймать взгляд молодой женщины. Фелиции подумалось, что госпожа плачет.

— Не беспокойтесь, прошу! — обеспокоенно воскликнула мисс Люденс. — Негодяи получат по заслугам. А мы найдем деньги, найдем! В этом городе наверняка есть для нас… — Фелиция задумалась: она никогда еще не нуждалась в поисках средств. — Госпожа, вы же имеете семью? Они, как люди высокопочтенные, непременно найдут тех плутов и накажут со всей справедливостью. А вам, конечно же, пришлют средства, что были утеряны.

Пуэлла подняла взгляд на компаньонку. В глазах Субдолы читалось сомнение и, казалось, отрицание. Отец так давно не видел свою дочь, что точно ненавидел её. Он, верно, даже не прочтет письмо дочери после столь долгой разлуки с ней.

— Мы можем рассчитывать лишь на себя. Я в силах справиться с этим сама, — помотала головой Пуэлла. — Потому я и пошла сюда. Этот господин предлагает хорошее дело.

— Тот пьяный и грубый? — переспросила Фелиция, нахмурившись. — Госпожа Пуэлла, что пристойного он может вам предложить?

— Деньги, — ответила Субдола и встала с софы.

Пуэлла хорошо знала дома, в одном из которых они остановились. Существовал способ зарабатывать на игре в карты, но при этом не брать их в руки. Он состоял в том, чтобы сводить играющих у себя в доме. Хозяин, промышляющий этим, получал деньги со своих гостей. Для этого он заводил знакомства, был приветливым и гостеприимным до крайности. Неопытные и легковерные игроки теряли в таких местах крупные суммы, зачастую собственность, а нередко и доброе имя. Цена сладких речей, угощений и любезностей была высока, все подчинялось цели заманить гостя в игру.

Такие игроки относились к виду, который встречался чаще всего — обычные люди, что надеялись карточными играми озолотить себя и тем самым бросить изнурительную работу. Хозяин, как карточный сват, собирал их в одном месте и ублажал их умы весельем и обещаниями. Он косвенно относился к самой игре, но влияние его было неоспоримо. В сговоре с шулером он запросто опустошал кошельки незадачливых жертв.

Пуэлла бывала в таких домах, потому окружающая обстановка её нисколько не пугала. Она предлагала свои умения хозяину: Пуэлла играла в карты с предоставленными ей партнерами. Выигранные деньги делились пополам, но доход с таких мест всегда оставался большим.

Перед мисс Субдолой встал непростой выбор: либо она играет в доме и раскрывается её истинный источник доходов, либо она уходит из игорного притона и погружается в бедность. Первый вариант вызывал приступ страха — она шулер и обманщик. Таких, как она, не выбирают в покровительницы. Второй вариант обрекал на изнурительный труд, так как те малые деньги скоро закончатся, а Фелиция не должна попробовать на вкус бедность и нужду.

Как бы средства не склоняли к первому варианту, Пуэлла противилась его принимать. Она представила, как Фелиция, чистая и наивная компаньонка, начинает осуждать и подозревать её. Можно ли погубить веру в благородство и справедливость покровительницы, играя в этом доме? Остатки совести запрещали такое действо. Как и запрещали оставаться тут, в доме греха, который мог пагубно повлиять на молодую девушку.

Но разве не то же самое зло принесет Фелиции улица? Компаньонка не знала, что такое работа, не знала, как она была трудна и унизительна. Она не сможет стать счастливой в бедности. Пуэлла решила, что падет в грех лишь ради того, чтобы Фелиция никогда его не познала.

— Отправляйся спать и не думай об этом, — произнесла Субдола компаньонке. — Переночуем здесь, а завтра посмотрим: задержимся мы в этом доме или нет.

После полудня, когда рассудок и тело вернулись к порядку, Пуэлла встретилась с хозяином дома. Дородный мужчина с проседью в черных волосах к тому часу протрезвел и радушно приветствовал гостью в своей приемной.

— А-а-а, это вы, милостивая государыня, — протянул он. — Мне сказали, что вы отлично играете.

— Да, неплохо, — Пуэлла села на стул и лукаво улыбнулась. — Вы хотите повернуть счастье в благополучное русло?

— Конечно, — закивал хозяин, — жена моя ой-как хорошо о вас отозвалась. А еще-е, — протянул мужчина и скорчил гримасу. — При вас, я помню, была девица с премилым личиком. Она с вами?

— Она не игрок, — невозмутимо ответила Пуэлла.

— Только не говорите, что она по доброте душевной с вами! — рассмеялся хозяин. — Если она не искусный, и даже не обычный игрок, то наверняка владеет другим инструментом, — хозяин довольно улыбнулся. — Она составит господам наиприятнейшее общество.

Пуэлла едва сдержалась, чтобы не дать пощёчину этому недоразумению. Как в его голову полезли предположения, что Фелиция способна опуститься до такого? Грубые выходки гостей во время вечера были неприемлемы и отвратительны даже для нее самой. Она как искусный игрок давно смирилась с этим, но Фелицию втягивать было нельзя.

— Она моя дочь, — сказала Пуэлла невозмутимо. — Она не может участвовать в подобном.

Мужчина окинула Субдолу недоверчивым взглядом.

— Дочь, говорите… Значит, для гостей этого дома она не составит добрую службу? Тогда я не нахожу причин её держать у себя.

— Прошу вас, — пытаясь сохранить остатки гордости, заговорила Пуэлла и привстала, — может ли она остаться при мне как компаньонка? Уверяю вас, она не помешает.

— Что, — выдохнул хозяин и откинулся на кресло, — вы так противитесь затягивать дочь, или кем она вам приходится, в прекрасный мир веселья? Такое благородство — редкое явление в наши дни. Будь по-вашему. Сделаю уступок только потому, что вы женщина. Однако потрудитесь отработать мою милость.

После посещения хозяина Пуэлла выдохнула, но в душе все равно ныло предчувствие недоброго. Она медленно шла по красивому когда-то, но испорченному ныне грязью красному ковру. Субдола видела, как тщетно за дорогим бархатом прячется зло. В этом доме фальши только Фелиция оставалась теплым лучиком добра, которого приходилось держать в заточении запачканных стен.

— Фелиция, мы погостим здесь пару дней, пока не восстановим украденные деньги. Денег на старую гостиную у нас не хватит. — не без труда произнесла Пуэлла, когда вернулась в комнату.