Субдола посчитала, что здравым решением для совести будет оставить своё искусство. Но чем тогда зарабатывать? Надобно было отказаться и от дорогостоящих удовольствий, от походов в оперу, от новых поездок, от изящной одежды и красивых шляпок. Эти вещи сделались необходимостью для Пуэллы. Смиренно-скромный образ жизни, однообразие, серость обыденности… Самолюбие молодой женщины потребовало своих прав. По-другому было не добиться тех же благ и при этом не лишиться свободы перемещения. Пуэлла не полностью была во власти своих страстей, скорее, она подчинялась необходимости.

— Госпожа Пуэлла, — доносился до Субдолы голос Фелиции. — Госпожа Пуэлла, что с вами?

Молодая женщина вскочила. На лбу у нее выступили капли холодного пота. Сердце то замирало, то билось быстрее. Глаза опухли от слез. Фелиция зажгла свечку и обеспокоенно посмотрела на дрожащую госпожу. Как только в глазах Пуэллы блеснул рассудок, компаньонка поднесла ей стакан с водой.

Пуэлла тут же осушила стакан. Разум потихоньку возвращался к ней. Взор приобрел ясность, а дорожки от слёз на щеках исчезли. Пуэлла осмотрела комнату вокруг себя и заключила:

— Прошу, дорогая Фелиция, не беспокойся, — после минутной паузы произнесла она, утерла слезы и продолжила, — Меня просто одолевает лихорадка.

С этими словами она зарылась под одеяло. Фелиция всерьез обеспокоилась состоянием своей госпожи. Какой недуг сразил ее? Вопросы долго не давали заснуть.

Наутро Пуэлла пребывала в скверном расположении духа. Силы как моральные, так и физические покинули измученное тело. Однако надобно было встать и спуститься в общий зал. Пуэлла приняла спокойный вид и пошла завтракать.

В общем зале обстановка поражала тишиной: посетители либо ещё спали, либо не спеша ели. Девиум-младший оттаскивал пьяные тела в сторону комнат или к столам. Когда он размещал одного такого гостя на скамейке, край его шатлена зацепился за железные крючки на сюртуке гостя и порвался. Ключи, часы, маленькие ножницы и другие мелочи, что висели на нем, упали на пол со звоном. Апонан резко обернулся и принялся собирать мелкие части. После он подошёл к отцу и четко заявил:

— Порвался. В этот раз окончательно.

— Только не говори, что хочешь купить новый, — возмутился Девиум-старший. — Знай, что на это денег нет. Этот шатлен еще твой дедушка носил. Не велика беда, завтра поедешь в городок и починишь у мастера.

— Не будь дедушка так глуп, — Апонан скривился, — мы бы не держались за каждую рухлядь. Если бы он тогда не проиграл графство Девиум в карты и не оставил в наследство тебе лишь этот загородный дом, то мы бы жили в довольствии.

— Сын, прекращай! — закатил глаза старший хозяин.

— Право же, семья Девиум опустилась до держателей таверны. Спасибо картам! Хорошо, что хотя бы не прислуживаем или не изнуряемся трудом!

После этих слов Апонан резко отвернулся, нахмурился и направился за барную стойку.

Хмурый вид Девиума-младшего глубоко взбудоражил Пуэллу. Подобные истории она не раз свидетельствовала. Всякий игорный дом не прочь похвастаться, как какой-нибудь посетитель проиграл свое имение жулику. Сама она не решалась на такую большую игру и не считала ее необходимой, потому что никогда не желала оставить кого-либо без крова. Гнев Апонана был оправдан: потеря слишком велика. Она смотрела, как мужчина, подперев голову руками и хмурясь, перебирал кусочки шатлена, и вдруг уловила его нестерпимую досаду. Пуэллу тотчас посетила идея, как порадовать Девиума-младшего и при этом остаться в тени. Она вспомнила, как недавно купила новенький серебряный шатлен, выполненный опытным мастером. Его она и намеревалась подарить Апонану.

Пуэлла улыбнулась этим мыслям. Как бы дорого не стоила эта безделица, но Апонану она принесёт большую пользу. Если она порадует душу Девиума-младшего, то это будет неимоверным счастьем и для неё самой. Однако Апонан, верно, окажется принимать это подарок от неё из неловкости, а преподнести серебряный шатлен анонимно — слишком подозрительно. Значит, надобно было, чтобы это сделал его друг. Но как?

Рядом с барной стойкой сидел приключенец. Тот самый, с кем, по-видимому, Апонан дружил и часто разговаривал. Он говорил о своем скорейшем отъезде. Пуэлла решила проследить за ним, когда он будет возвращаться в свои комнаты, чтобы запомнить дорогу.

После обеда, когда Фелиция осталась играть на флейте у себя, а постоялец беседовал с кем-то, Пуэлла прокралась в его комнату. На её счастье, все ключи от дверей оказались одинаковыми. Внутри Субдола нашла письма постояльца, взяла одно, а затем незаметно вернулась к себе.

Фелиция оставила флейту, подошла к покровительнице и, внимательно осмотрев ее, спросила:

— Вы хорошо себя чувствуете, госпожа Пуэлла?

— Я бы хотела отдохнуть. — отвечала Субдола, — Пойди на задний двор таверны, там обыкновенно тихо и безлюдной, что лучше всего для практики в игре.

— Ах, госпожа! — жалостливо говорила Фелиция. — Я чем-то обидела вас? Сказала дурное? Ранее вы не просили меня оставить вас.

— Нет же, — прилегла на кровать она, — у меня голова болит. Мне нужна полнейшая тишина и покой.

Фелиция, бросив тяжелый взгляд на Пуэллу, молча оставила покровительницу. Субдола уселась за письменный стол, достала из юбок письмо, выложила свою бумагу и перо. Она изучала манеру письма и почерк постояльца, чтобы создать правдоподобную записку. Благо, Пуэлла хорошо владела этим мастерством. После побега из пансиона она присоединилась к бродячей труппе, где научилась пользоваться гримом и управлять собственными эмоциями. От актеров с туманным прошлым она научилась подделывать документы. Влачить бедное существование не возникало никакого желания, потому спустя год Пуэлла бросила жизнь бродячей актрисы.

Субдола написала почерком постояльца следующую записку:

«Ваша доброта и гостеприимство побудили меня оставить Вам на прощание этот подарок. Пусть мой шатлен составит Вам добрую службу».

Когда постоялец уехал, Пуэлла оставила эту записку с подарком возле комнаты Девиума-младшего. Сердце ее трепетало от волнения, отчего она направилась к Фелиции. Компаньонка играла на флейте на задней части двора. Рядом на пне сидел доктор, что курил трубку.

— Вам уже лучше? — сухо спросил доктор.

— Здоровье моё отлично, — радостно ответила Пуэлла.

Вечером состоялась игра в вист с доктором. Апонан тайком рассматривал серебряный шатлен, пока Девиум-старший раздавал указания разносчикам. Пуэлла тотчас узнала свой подарок. Она уже представляла, как шатлен будет контрастировать с черными брюками мужчины.

Пуэлла блаженно улыбнулась. Она едва оторвала взгляда от мужчины, чтобы вернуться к игре. Голос разума поглощался тому виду мыслей, о которых молодая женщина предпочитала не говорить вслух. Она рано познала страсть, за что ее часто отчитывали в пансионе. От чувственных желаний, которые невольно рождал вид Апонана, молодая женщина заливалась пунцой, а глаза лихорадочно блестели.

— Милостивая государыня, — сказал доктор с трубкой во рту, — когда уже походите? Вы порядком затянули игру. Или вам нездоровится?

— Не думаю, — ответила Пуэлла невозмутимо. — Давайте продолжим игру.

Попытки Пуэллы сосредоточится на игре окончились неудачей: мысли окончательно поглотил коварный властитель ее чувств. Молодая женщина вспыхивала, когда представляла, как соприкасается с телом Апонана. Бурная фантазия окончательно отняла невозмутимость вида Субдолы: молодая женщина сидела неестественно прямо и смотрела на стол, не мигая.

Пуэлла, дабы отвлечься, сделалась сдатчиком в следующей талии. Но ее ладони вспотели, отчего карты предательски скользили. В один момент, когда Пуэлла делала подбор карт, колода выскользнула из рук и рассыпалась по полу.

— Сударыня! — возмутился доктор. — Что вы сделали?

Пуэлла тотчас собрала с пола карты. Ее драгоценный подбор смешался: большая беда для искусного игрока! Нежный образ Апонана помешал заниматься привычным для Субдолы делом, словно невидимый враг. А если бы её поймали? После этой мысли молодая женщина вынырнула из своих мечтаний.